разцовою для того времени, – еще не менее важную роль в постановке армии на такое положение играла и личность короля-полководца: вера в его гений, водивший к стольким победам, покрывавшим прусские знамена славою, возбуждая гордость, образовала esprit du corps, особенно среди пруссаков. «Эта армия, – говорит Ллойд, – с таким дурным составом, посредством строгой дисциплины, представляла большую и правильную машину, которая, будучи оживлена гением ее создателя, принадлежала к самым могущественнейшим армиям Европы. Но как только двигатель ослабнет на минуту, машина, составленная из таких разнообразных элементов, распадется на части и не оставит после себя и следов прежней славы». Пророчество Ллойда сбылось: при первом тяжелом испытании здание Фридриха пало в 1806 г., просуществовав 30—35 лет.
Первым организатором прусских сил был отец Фридриха, который сам, однако, не пользовался своей отлично обученной армией и в свое царствование никаких войн не вел (если не считать небольшого контингента войск, посланных им во время борьбы за баварское наследство). Все свое царствование он посвятил устройству армии, ее обучению, приведению финансов государства в возможно лучший вид примерной бережливостью, благодаря чему он и приготовил для своего сына средства для ведения войны. Его армия состояла исключительно из пехоты и хотя на 60 000 человек ее и приходилось 144 эскадрона конницы, но лошадей имелось не более как на 51 эскадрон, да и то значительная часть лошадей в видах экономии отправлялась в деревни вместе с людьми, увольняемыми на побывку.
Деятельным помощником Фридриха-Вильгельма в деле организации армии был Леопольд Дессауский, много сделавший для пехоты. Он ввел давно рекомендованный в литературе мерный шаг и довел его до возможной степени быстроты – до 75 шагов в минуту. Под давлением современных ему понятий он придавал большое значение огнестрельному оружию и всеми средствами старался достичь возможно большего развития скорости огня, насколько это позволяли технические средства того времени. В этом отношении он дошел до поразительных результатов: вся пехота, несмотря на кремневые ружья, хотя и со вновь введенными им железными шомполами, могла производить 5—6 выстрелов в минуту, тогда как армии других государств, напр. австрийская, в тот же промежуток времени давала два выстрела при деревянных шомполах и три при железных.
Тактическое искусство. Организация и боевые действия войск. Пехота в Пруссии, равно как и в большей части европейских армий, была преимущественно линейная. В Пруссии она составляла полки по 2 батальона в каждом; батальон имел 6 рот, из которых одна была гренадерская, из отборных людей. В военное время гренадеры сводились в особые батальоны, употреблявшиеся или в виде резерва, или для назначений, где требовалось особое мужество и надежность, а также для составления авангардов. Сила батальонов доходила до 900 человек, а рот – до 150 человек.
Легкая пехота, исключая Австрию, по числу составляла самую незначительную часть армии. Перед 1-й силезскою войною эта пехота в Австрии имела характер иррегулярной милиции – пандуры, кроаты; они действовали в рассыпном строе.
Фридрих сознавал важность этого рода пехоты, в особенности после сражения под Коллином (1757 г.), почему и образовал батальоны волонтеров, комплектовавшиеся из лесничих, охотников по ремеслу и т.п., но их обучали в мирное время одинаково с линейными частями, а потому и в военное они не могли состязаться с австрийской легкой пехотой. Батальон в строю делился сначала на 4 дивизиона, но впоследствии его делили на 5; следовательно, дивизион соответствовал роте.
Батальоны строились в развернутый строй и колонны на полных дистанциях. В конце Семилетней войны введены были и сомкнутые колонны, но только для расположения на биваке, для похода и парадов. Нормально походные движения совершали в общей взводной или дивизионной ротной колонне.
Боевой порядок нескольких батальонов состоял из двух линий развернутых батальонов с интервалами в 24 шага между ними и при дистанции в 200 шагов между линиями. Позже эти интервалы были уменьшены сначала до 12, а затем до 6 шагов; третью линию составляла небольшая часть гренадерских батальонов и часть конницы; линия эта играла весьма ограниченную роль резерва. Часть же гренадерских батальонов располагалась между обеими линиями на флангах последних; таким образом, получалось продолговатое каре из пехоты.
Во второй линии число батальонов было менее, нежели в первой. Это объясняется желанием ввести в дело сразу большое число бойцов (дать большую массу огня). Интервалы между батальонами второй линии были батальонные или даже больше. Принято это было с целью дать возможность первой линии при неуспехе отступить за вторую, не опрокидывая последнюю. Войска второй линии не имели назначения поддерживать первую, а сменяли ее в случае надобности, принимая на себя удары противника и доставляя тем возможность привести в порядок отступившую первую линию. Таким образом, назначение второй линии было одностороннее.
Бой пехота вела следующим образом; в большинстве случаев, двигаясь в косвенном направлении или прямо против фланга противника, в 1000 шагах от него, под прикрытием артиллерийского огня, выстраивали фронт захождением и затем продолжали движение до 400 шагов от позиции противника, без выстрела, уступами побатальонно. С последнего расстояния движение продолжалось со стрельбою залпами, повзводно, дивизионно, побатальонно, преимущественно же – взводами против конницы и побатальонно против пехоты. Для этого часть, которая должна была стрелять, выдвигалась ускоренно на несколько шагов вперед и, приостановись, давала залп. По приближении на 50 шагов к неприятелю пехота с криком «ура» бросалась в штыки. Позднее введена была пальба рядами: группы в 5—6 рядов выбегали поочередно вперед и давали залп. Батальоны успевали давать 5—6 залпов и массою свинца забрасывали неприятеля, обыкновенно строившегося в 4 шеренги и стрелявшего втрое медленнее пруссаков. Нравственное впечатление такой атаки и огня было громадно: неприятель сдавал, редко доводя дело до штыковой свалки. Действительность залпов была ничтожная не только по свойству оружия того времени, но еще и потому, что стрельба производилась в движении. Фридрих и его генералы не верили в материальную силу этого огня. По объяснению Рюстова, Фридрих заставлял стрелять свою пехоту не столько для того, чтобы принести материальный вред неприятелю, сколько главным образом для того, чтобы занять пехоту, двигавшуюся в атаку.
До штыковой свалки дело доходило редко: в большинстве случаев противник ранее покидал позицию под угрозою кавалерии, которая одновременно с движением пехоты массами бросалась в тыл, угрожая отрезать путь отступления противника.
Оборона велась в том же порядке – в две линии, причем основывалась главным образом на огне с сильной и чаще всего укрепленной позиции.
Против конницы употреблялись каре, которые, по инструкции Фридриха 1743 г., должны были «смело и прямо идти на неприятельскую конницу и прогнать ее».
Кавалерия. Конница, унаследованная Фридрихом Великим от отца, была далеко не высокого качества. Разделяя взгляды своего сотрудника по устройству войск принца Дессау, Фридрих-Вильгельм I считал конницу второстепенным родом войск.
При дороговизне содержания ее этот взгляд как нельзя лучше отвечал необыкновенной его бережливости, по временам граничившей со скупостью.
Фридрих Великий при первых столкновениях своей конницы с венгерскою во время силезских войн убедился в тяжести и неповоротливости ее[14] и в невозможности соперничать с венграми, где каждый человек был отличным ездоком. Поэтому король решился пересоздать свою конницу как в моральном отношении, так и по подготовке ее к бою.
Чтобы обеспечить хорошие нравственные качества своей кавалерии, Фридрих Великий комплектовал ее исключительно из прусских земельных собственников, причем в гусарские полки выбирались из них лучшие люди. Таким образом, это был род войск вполне национальный и вполне преданный Отечеству и королю; более высокие нравственные качества кавалерии повели к тому, что палка – главное орудие фридриховской дисциплины – была изъята из обращения в коннице.
Прусская конница состояла из 13 кирасирских полков 5-эскадронного состава (9122 человек), 10 драгунских 5-эскадронного состава (7450 человек), 2 драгунских 10-эскадронного состава (2972 человек) и 10 гусарских 10-эскадронного состава (10 170 человек); всего имелось 29 714 человек, из которых треть были гусары.
Кирасиры и драгуны были вооружены палашами и пистолетами, гусары – саблями и пистолетами; боснякский гусарский и уланский полки имели пики; сверх того драгуны и гусары имели карабины, первые – со штыком; в кирасирских же полках было по 10 ружей на эскадрон. Идеалом Фридриха была конница одного рода, преимущественно легкого типа, способная действовать как на коне, так и в пешем строе.
Эскадроны были от 150—160 человек, рассчитывались на 4 взвода (2 роты), в 11 рядов каждый; строились в 3 шеренги, а иногда в 2, на 6 шагов дистанции между шеренгами, которая при атаке сокращалась; гусарские эскадроны имели по 3 взвода.
Обучение конницы верхом, до 5 раз в неделю, преследовало сплочение всадника с лошадью, для чего учения производились часто на пересеченной местности; все перестроения делались в движении вперед. Для производства атаки Фридрих дал следующие правила: прежде всего почин в атаке, под опасением позорного наказания.
От офицеров безусловно требовалось, «чтобы они всегда атаковали противника первыми и никогда не допускали неприятеля атаковать себя; они же должны были ободрять людей и внушать им, что неприятель далеко хуже того, каким они себе его представляют; кроме того, офицеры обязаны были строжайше внушить людям не жалеть противника и как можно безпощаднее рубить врага; когда же он опрокинут, то не слишком горячо преследовать, и как только рассыпались—немедленно и быстро смыкаться. Когда предстояло атаковать, то это следовало исполнить по уставу: сначала частям двигаться прибавленною рысью, затем полным галопом, но с сохранением достаточной сомкнутости; в расстоянии же приблизительно 100 шагов от неприятельской части, в сомкнутом порядке, должны пустить коней в полный скач и в таком виде врубиться… Его величество заверяет, что раз так будет произведена атака, враг будет опрокинут». Как только первая линия противника будет опрокинута, эскадронные командиры обязаны, не медля и возможно быстро, собрать эскадроны и, «не теряя времени, атаковать вторую неприятельскую линию»; если какой-нибудь эскадрон первой линии будет отбит, то ближайший из второй линии должен быстро вынестись вперед, атаковать неприятеля, врубиться в него, а потом настойчиво и упорно гнать». Каждый офицер конницы должен был твердо зарубить себе в памяти, что для поражения врага нужно только: во-первых, атаковать его с наивысшей быстротой и силой, а во-вторых, охватить его фланги; каждый кавалерийский офиц