ер никогда не должен был упускать из вида, что он обязан атаковать неприятеля во фланг, чтобы вернее опрокинуть его. Признав «только с саблею наголо вскок в неприятельскую массу» единственным способом атаки, король несколько раз настаивал ни под каким видом не употреблять в дело огнестрельное оружие и только когда первая и вторая линии неприятеля будут опрокинуты, то «для вящего расстройства врага» кавалеристы могут начать пальбу вдогонку по убегающему неприятелю. Еще более серьезное внимание обращал король на гусарские полки и в декабре 1743 г. издал для них особую инструкцию, в которой требования относительно инициативы, подвижности и быстроты в ведения атаки выражены еще рельефнее. Советуется даже перед атакой производить беспорядок в рядах неприятеля посредством отдельных партий, действующих врассыпную (вроде нашей казачьей лавы), и когда это выполнено, то эскадроны с саблею наголо, с криком, полным скоком должны броситься на врага.
Боевой порядок кавалерии состоял из трех линий, располагавшихся на фланге боевого порядка пехоты, на одной с нею высоте. При построении имелся в виду сильный фронтальный удар с охватом фланга противника. Кроме того, всегда имелся резерв для парирования случайностей. Дистанции между линиями была 300 шагов. Первую линию составляли кирасирские развернутые эскадроны с интервалами в 10—6 шагов, вторую – драгуны в том же порядке с интервалами в 60 шагов; в третьей находились гусарские эскадроны во взводных колоннах. На наружном фланге первой линии располагался, в колонне из середины, гусарский полк (10 эскадронов) для охвата во время атаки. Часть эскадронов второй линии, примыкавших к пехоте, располагались на половинной дистанции, с назначением обеспечивать фланг первой линии, когда боевой порядок конницы отделялся от пехоты.
Первая линия должна была бесповоротно идти в атаку; в случае же разрывов в ней или если какой либо эскадрон в ней будет опрокинут, то на выручку его должен был бросаться ближайший эскадрон второй линии. Если неприятель опрокинут, то первые шеренги эскадронов первой линии, рассыпавшись, преследуют, но не увлекаясь, чтобы в случае нужды можно было скоро и собраться к эскадрону. Как только конница неприятеля опрокинута, эскадроны, ближайшие к его пехоте, должны немедленно заехать и ударить во фланг обеих линий этой пехоты. Командирам эскадронов указано, чтобы каждый из них после первой атаки действовал самостоятельно, имея в виду после всякого столкновения быстро собирать своих людей и, не выжидая товарищей или приказания начальника, «наседать на горло врага».
Кроме того, в инструкции указывалось, что во время атаки третья линия гусар должна все время обеспечивать тыл, и только когда неприятель совершенно смят и в полном расстройстве, несколько эскадронов могли принять участие в преследовании; остальные же должны были оставаться для прикрытия тыла пехоты.
Нормальный боевой порядок, установленный Фридрихом, просуществовал почти все его царствование, и только под конец его произошло изменение: именно в 1770 г. появился нормальный порядок, в котором уже нет крылового гусарского полка, зато вторая линия эскадронов показана заступами из-за одного или из-за обоих флангов первой линии, а третья – тремя уступами из-за второй линии. В 1748 г. последовало дополнение к инструкции 1744 г., в котором говорилось: 1) после прогона неприятельской конницы «за ближайшее дефиле» прусская конница должна, оставив большую часть против первой, направиться в тыл неприятельской пехоте и стараться отрезать ей отступление; 2) особенно напиралось на сомкнутость атаки первой линии даже на пересеченной местности, и чтобы добиться этой сомкнутости, король приказывал эскадронам двигаться совсем без интервалов; 3) в сражениях на позициях, богатых местными предметами п урочищами, указывалось место коннице во второй и третьей линиях общего боевого порядка.
Таким образом, Фридрих, создав конницу из самых надежных элементов, обучил ее не знать преград, воспитывая ее в духе высшей подвижности, самоуверенности и почина, предоставлявшегося даже самым младшим чинам; наконец, дал этой массе глубоко соображенный боевой порядок, гибкий и заключавший в себе элементы для производства неотразимых фронтальных ударов с охватом флангов и тыла и для обеспечения такого удара.
Но этого мало: поручая коннице громовые удары, он собирал ее в массы, считавшие 10—100 эскадронов, и поручал таковые в день боя одному лицу. Так, Зейдлиц под Гохкирхеном начальствовал 18 эскадронами (масса около 15 000 конницы). Наконец, тот же Фридрих имел и счастье находить среди генералов лиц, которые были способны стать на высоте требований короля-полководца. Зейдлиц, Цитен, Дризен и другие, особенно первый, были его достойными сподвижниками.
Отменив употребление огнестрельного оружия во время атаки, Фридрих далек был от мысли исключить из вооружения конницы пистолет, карабин и ружье. Стрельба с коня даже указывалась Фридрихом как отличное средство при преследовании бегущего врага; ту же стрельбу он рекомендовал и при отступлении. Но особенное значение придавал король и его сподвижники способности конницы действовать по-пехотному. В уставе 1743 г. Фридрих говорит: драгуны должны быть так же хорошо обучены пехотному делу, как и всякий пехотный полк. Он и его генералы видели в способности конницы вести бой в пешем строе еще важное средство для сбережения ее, потому что только при этом она могла не бивакировать, находясь в виду неприятеля, а располагаться в деревнях и по квартирам, что содействовало сбережению лошадей и людей.
Несмотря на то что пехота Фридриха была лучшею в то время, нет ни одного боя, в котором конница не приняла бы деятельного и решительного участия; даже были бои, исключительно выигранные конницею, напр. Росбах и Цорндорф. В последнем пехота поддалась панике и чуть не погибло все дело короля; только благодаря коннице оно было спасено. Во время боя Фридрих употреблял конницу во все периоды его; для нее не было поставлено условия выжидать подготовки действиями других родов войск.
Конница, убежденная, что минуты, удобные для действий, существуют во все периоды, не задумывалась атаковать всегда, как только представлялась возможность. Под Росбахом удар Зейдлица предшествовал артиллерийскому огню, не говоря уже о пехотном огне, который направлен был в массы, уже приведенные в замешательство конницею… Конница всегда действовала массами. Обыкновенно она начинала с того, что прогоняла неприятельскую конницу и затем бросалась на пехоту. Вообще же во все время фридриховских войн его конница имела решительное значение и принимала деятельное участие на поле сражения.
Успех конницы Фридриха Великого кроме ее высокой боевой подготовки обусловливался линейным боевым порядком армий противников и их невысокими моральными качествами.
Моральные качества этих армий были далеко ниже таковых же прусской конницы. Только одни русские войска составляли в этом отношении исключение, и, не говоря о других боях, в коих они стойко выдерживали атаки прусской конницы, можно сказать, что даже цорндорфская победа, при полном отсутствии управления и распорядительности в русской армии, досталась коннице Зейдлица с неслыханными для того времени потерями и после страшного напряжения сил: 10 часов она не сходила с коня, 3 раза в течение этого времени производила атаки и в конце концов потеряла 20 % состава. До какой степени в успехах конницы на поле сражения и особенно против пехоты играл роль моральный элемент, свидетельствует и тот факт, что прусская пехота, сравнительно выше стоявшая по дисциплине и обучению прочих армий, почти ни разу не сдала атакам даже относительно хорошей конницы, австрийской. Вербованные же и плохо обученные полки австрийской, саксонской, французской и имперской пехоты сметались с поля сражения десятками эскадронов прусской конницы, и при этом последняя достигала успехов с ничтожными потерями. Росбах, напр., стоил всего 500 человек.
Успехам же конницы содействовали и следующие условия ведения боя: длинный, тонкий, механически сплоченный боевой порядок того времени; пассивный характер ведения боя (вся надежда на отпор стрельбою); огонь слабый, на небольшом расстоянии и только фронтальный; отсутствие инициативы у частных начальников; неспособность тактических частей к быстрому восстановлению порядка (построение боевого порядка армией требовало 24 часа; сколько же нужно было времени для восстановления его после ударов конницы и под этими ударами); наконец, относительно близкое расположение конницы к боевым линиям, что обусловливало: удобство в выборе моментов, возможность быстро пользоваться ими, незначительность расстояния для проскока до солидного предмета (как целое пехотное и конное крыло) для удара.
Артиллерия. Фридрих Великий создал полевую артиллерию, соединявшую подвижность с достаточной действительностью. До него постоянно следовали при войсках только 3-фунтовые полковые орудия, действовавшие слабо (остальные орудия разных калибров двигались за армией в общем парке. Фридрих отделил от них более легкие орудия – 6– и 12-фунтовые пушки и 7– и 10-фунтовые гаубицы по каменному весу) – и образовал полевую артиллерию; постепенным облегчением пушек он довел относительный вес их до 100—150 снарядов (вместо прежних 250).
При употреблении артиллерии в бою Фридрих не держался прежннго расположения орудий в трех неподвижных батареях, а передвигал орудия во время боя (под выстрелами на лямках, людьми) и старался сосредоточивать их огонь на важных пунктах. Фридриху приписывают введение конной артиллерии (1759 г.), он первый также начал употреблять гаубичные батареи (из 7-фунт. и 10-фунт. гаубиц).
Несмотря на сделанные улучшения, Фридрих не любил своей артиллерии за то, что она стесняла его при быстрых маневрах. Однако в последние годы Семилетней войны замечается увеличение ее численности в прусских армиях по причине более молодого состава войск. Сначала в армиях Фридриха артиллерия была в пропорции 2—3 орудий на 1000 человек, но впоследствии доходила до 5 орудий; она составляла особый парк, который и следовал в отдельной колонне; на позиции выдвигалась батареями по мере надобности в 18, 10, 12 орудий.