11 ноября в деле под Лошницей Удино разбивает авангард армии Чичагова под началом Палена, который отступает за Березину, уничтожив мост. Это значительно облегчило французам устройство переправы.
12 ноября Чичагов был у Борисова; у Студянки – дивизия Чаплина, а у Нижне-Березина – отряд О’Рурка. 13-го от последнего было получено донесение, что французы подготовляют переправу у Нижне-Березина; в то же время Чичагову писал Кутузов внимательно следить за дорогой на Минск (т.е. через Нижне-Березино), так как туда шел Шварценберг и это облегчало положение Наполеона. Между тем он выбрал место для переправы у д. Студняки.
13 ноября на основании донесения О’Рурка и письма Кутузова Чичагов двигается к Шебашевичам, к Борисову передвигает дивизию Чаплина, а у Студянки остается слабый отряд Корнилова. В тот же день Удино двинулся к Студянке, и 14-го, наведя мост, французы начинают переправляться.
15 ноября продолжается переправа. Чичагов, узнав о ней накануне, подошел к Борисову и остановился. В тот же день к Борисову подошел и Витгенштейн, не пошедший к Веселову в тыл Наполеону.
16 ноября Чичагов и Витгенштейн атакуют французские войска по обоим берегам р. Березины, тесня их к переправе.
17 ноября, в 8½ часа утра, мосты были сожжены и Наполеон с 9000 человек двинулся по дороге на Вильну, потеряв в дни переправы до 25 000 человек.
Один Чичагов с 30 000 решительно действовал против Наполеона, Витгенштейн же уклонялся от опасной встречи, а Кутузов был в 100 верстах.
Дальнейшее отступление французской армии представляет беспорядочное бегство.
21 ноября в Сморгони Наполеон уехал из армии, а 2 декабря в Ковно перешли границу всего 11 000 вооруженных и 20 000 безоружних из 380 000 человек главной армии. Только боковые корпуса Макдоналда, Шварценберга и Ренье спаслись от окончательного истребления.
Великая армия погибла, но не от мороза, как некоторые старались это объяснить (разве в октябре и ноябре бывают в Западной России сильные морозы; переправа через Березину была не по льду, а по мостам); она погибла вследствие недостатка средств охранять длинную операционную линию от ударов партизанов и партий народного восстания.
В первый раз встретился Наполеон с народной войной на Пиренейском полуострове (1808—1814 гг.) и вторично в России, где в связи с глубиною театра военных действий обстановка оказалась настолько непреодолимой, что ни огромные средства, ни сила его гения не могли ее преодолеть.
Кутузов, подобно Петру Великому, поставил задачею истомить грозного врага, избегая боя и втягивая его армию внутрь страны до той минуты, когда обстановка сделается благоприятною для нанесения ему решительного удара, и он последовательно проводил эту идею, повторяя, что tout cela se fondera sans moi («все это развалится и без меня»). Можно упрекнуть его только за то, что во время березинской переправы он держался слишком от нее далеко.
Заключение
Двадцать пять веков достоверной истории человечества дают материалы для вывода законов развития военного искусства и основных его положений (принципов).
Этот вопрос необходимо разделить на два, соответственно двум важнейшим отделам военного искусства: стратегии и тактики.
Стратегическое искусство, направляющее войну, имеющее целью составление плана войны (выбор предмета действий, направления и средств обеспечения операции) и исполнение его, подобно тактическому, развивалось последовательно, и наивысшее его состояние определялось эпохами великих полководцев.
Наполеон сказал: «Истинные принципы войны – это те, которые направляли великих полководцев, великие дела коих нам передала история Александра, Ганнибала, Цезаря, Густава Адольфа, Тюренна, принца Евгения и Фридриха».
Разбирая действия каждого из полководцев отдельно, Наполеон говорит про Александра: «Его войны были ведены методически; они вполне достойны высоких похвал; ни один из его транспортов не был перехвачен; армии его постоянно возрастали в силе; наиболее слабыми они были в сражении при Гранине; на берегах Инда сила их утроилась, не считая войск, находившихся под начальством губернаторов провинций…»
О действиях Ганнибала он сказал: «Главным принципом Ганнибала было держать свои силы сосредоточенно, иметь гарнизон только в одной крепости, для содержания в ней заложников, хранения больших машин, знатных пленных, больных, возлагая охрану своих сообщений на союзников, 16 лет продержался он в Италии, не получая подкреплений из Карфагена, и оставил ее только по повелению своего правительства».
В заключение о походах Цезаря Наполеон замечает: «…принципы Цезаря были те же, как и принципы Александра и Ганнибала: держать свои силы сосредоточенно, не быть уязвимым ни в одной точке, устремляться с быстротою к важным пунктам…»
Разбирая полководцев новых народов, Наполеон замечает о Густаве Адольфе: «Он был вдохновлен принципами Александра, Ганнибала, Цезаря»; о Тюренне – «его маневры, его марши в кампаниях 1646, 1648, 1672 и 1673 гг. основаны на тех же принципах, как и марши и маневры Александра, Ганнибала, Цезаря и Густава Адольфа». О принце Евгении упоминает вскользь, называя, впрочем, его поход 1706 г. неподражаемым образцом смелости. Фридрих, по мнению Наполеона, «часто применял к делу принципы великих полководцев». Про себя Наполеон совершенно верно говорит: «Планы всех 14 кампаний Наполеона отвечают истинным принципам войны; его войны ведены смело, но тем не менее методически».
Изученные нами образцы стратегических операций Петра Великого и Суворова позволяют поставить их не ниже творений вышеупомянутых великих полководцев.
Если беспристрастно оценить историческое прошлое, можно безошибочно сказать, что у классических народов высшее стратегическое искусство Александра, Ганнибала и Юлия Цезаря совпадало и со временем высшего тактического искусства и высокого состояния культуры и цивилизации древних народов.
У новых народов стратегическое искусство достигает полного блеска в деяниях Петра Великого и Наполеона, т.е. опять-таки совпадает со временем высшего развития их культуры и цивилизации.
К сожалению, из деяний Петра Великого ему известно было только Полтавское сражение, иначе, без сомнения, мы увидели бы в этом перечне великих полководцев и императора Петра.
Процесс развития военного искусства в области тактики можно проследить подробнее.
В этой области военной деятельности важнейшие ступени развития определяются: 1) введением прерывчатого боевого порядка; 2) усвоением идеи резерва в боевом порядке; 3) применением в бою принципа сосредоточения сил на решительном пункте в решительную минуту (принцип частной победы) и 4) введением постоянной армии.
Важнейшие вопросы тактики (идея резерва и принцип частной победы в бою) были проведены в жизнь у греков в IV в. до Р. X., у римлян – между III и I вв., у новых народов Западной Европы – в половине XVIII в., у русских – идея резерва в XIV, а принцип частной победы – в начале XIX в.
Отсюда ясно, что каждый из упомянутых народов развивал военное искусство самостоятельно, пользуясь новыми идеями от других в очень редких случаях и только тогда, когда уже достигали соответствующего развития.
Воспринятие высших идей в области стратегии и тактики требует значительного уровня умственного развития народа и прочных форм общественной жизни.
Видимую ненормальность в развитии военного искусства русских можно объяснить тем, что военное искусство Димитрия Донского было подражанием военному искусству монголов; когда монгольское иго было свергнуто и начался период отдыха от страшной исторической работы, совпавшей с новою организациею вооруженных сил, с перевесом пехоты над кавалериею и затем с заимствованием новых основ от поляков и шведов, русское военное искусство падает; затем является Петр Великий и проводит в жизнь целый ряд новых идей[28], которые не были знакомы Европе, а вопрос об употреблении кавалерии, по мысли Петра, и до сих пор не везде проведен в жизнь. После Петра Великого иностранные инструкторы снова понижают русское военное искусство, но оно, восстановленное на русских началах, блестяще проявляется в деяниях Румянцева, Потемкина, Суворова, Вейсмана, Ферзена и др. в славную эпоху императрицы Екатерины II[29]. Затем, на некоторое время, оно снова понижается, подражая военному искусству Фридриха Великого, и начиная с 1807 г. опять поднимается на надлежащую высоту.
Таким образом, начиная с XIV в. русское военное искусство, несомненно, три раза стояло выше западноевропейского – это при Димитрии Донском, Петре Великом и Екатерине II, а в промежутках между этими эпохами подражало европейским образцам; поэтому победы русских над татарами, Карлом XII, Фридрихом Великим и даже Наполеоном не могут быть объяснены какою-то случайностью или исключительно доблестью русского солдата, но являются последствием многовековой упорной исторической работы русского народа.
В конце концов, необходимо прийти к выводу:
1) Каждая группа исторических народов выработывала военное искусство вполне самостоятельно, проходя в его развитии последовательно одни и те же формы. Начиналось оно везде преобладанием холодного оружия над метательным, достигало высшего своего развития при установлении между ними правильного отношения; преобладание же метательного оружия всегда отмечало эпоху падения. Достоверная история застает Древний мир в эпоху падения; в ней и пехота, и кавалерия действуют метательным оружием. То же мы видим и в истории народов классической древности; вероятно, тому же закону подчинится и современное нам военное искусство новых народов.
2) Высшее состояние военного искусства всегда отмечало эпоху высшей культуры и цивилизации.
3) Высокое военное искусство всегда было в связи с постоянными или национальными армиями хорошего состава. Наемные и милиционные армии всегда отмечали эпоху его падения.