Такой ответ ободрил Давида, и он стал действовать еще решительнее. Лжепатриарх отправил значительные подарки Баба-хану и послал в Константинополь тифлисского уроженца епископа Степана с 300 мешками золотой монеты. Давид просил Шериф-пашу Ахалцихского и других оказать ему содействие в столице султана, обещая вознаградить их хлопоты деньгами и подарками.
Прибыв в Константинополь в сопровождении чиновника эриванского хана, Степан остановился у своего приятеля и единомышленника армянина Агаекова, служившего в русском посольстве и бывшего одним из главных агитаторов в пользу Давида. Сторонники последнего распустили слух, что от архимандрита Григория из России получено письмо, в котором он пишет, что император согласился уже утвердить Давида, приказал сослать в Сибирь архиепископа Ефрема, а его, Григория, назначил архиепископом всех армян, живущих в России.
Слуху этому многие поверили, и интрига шла тем успешнее, что наш посланник в Константинополе Тамара если не покровительствовал явно партии Давида, то смотрел на ее деятельность сквозь пальцы. Имея прежде несколько столкновений с Даниилом, когда тот был титулярным константинопольским патриархом, Тамара был его противником и втайне сочувствовал Давиду.
Действуя через визирского казначея армянина Пилипоса Арпириана, Агаеков и епископ Степан поднесли визирю 30 тысяч рублей и представили ему, что законы религии воспрещают армянам сменять патриарха, если он уже помазан, и повелевают оставлять его на пастве до кончины. Визирь убедился этими доводами, а более всего деньгами, и 21 октября последовали два султанских указа: один о признании патриархом Давида, а другой – о смещении титулярного патриарха Григория и о назначении на его место опять Ованеса, сторонника Давида[341].
Вслед за тем запрещено было в константинопольских церквах упоминать имя Даниила, а смещенного Григория приказано отослать в Учкиллису, и когда он туда прибудет, то отправить его вместе с Даниилом в Эчмиадзин. Распоряжение это произвело весьма сильное впечатление на константинопольских армян, и на вопрос их о причине такой перемены Порта отвечала, что Давид прежде был утвержден в этом достоинстве и уже владеет эчмиадзинским престолом. Точно такой же ответ был сообщен и нашему посланнику Тамаре, который, донося об этом, присовокуплял, что, не имея будто бы на этот случай особых инструкций, он удержался от всяких объяснений с Портой[342].
Бездеятельность нашего посольства имела весьма вредное влияние на последующие события, и партия Давида стала возрастать. Наместник нового константинопольского титулярного патриарха, архимандрит Андрей, составил избирательный лист на имя Давида и, обходя духовных и светских, заставлял подписывать свои имена и прикладывать печати. Армяне долго противились, но, опасаясь гонений и грубого насилия со стороны турецкой власти, решились подписать лист, содержание которого указывало, что подписавшие его сделали это по принуждению.
«Великий султан турецкий, – сказано было в этом документе, – вторично возобновил берат и фирман, утвердил оные на имя его (Давида) и на имя Ованеса, патриарха константинопольского; нам же должно пребывать под властью в покорности и не противиться вопреки воле Божией против повеления великого турецкого султана, чтобы не потерпеть бедственного наказания, духовным от Бога, а светским от здешнего государя».
Исполнив таким образом желание турецкого правительства и зная, что избирательный лист этот передан нашему посланнику, константинопольские армяне решились отправить в Петербург архимандрита Эммануила, чтоб объяснить нашему правительству, что избрание Давида сделано ими по принуждению.
«Теперь церковь наша, – писали армяне, – уподобилась обиталищу лисиц (?). Когда на эктиньях упоминают имя Давида, то слышащие оное из церкви уходят. Патриарший же дом наш сделался жилищем янычар, чтоб устрашить неимущих (приверженцев Даниила), дабы подписали согласие и приложили печати в пользу Давида… По неимению начальника, мы теперь как овцы без пастыря, или как младенец без родителей».
Глава 15
Насильственное отправление Даниила в Эчмиадзин. Письмо генерала Лазарева эриванскому хану. Положение Даниила в Эчмиадзине. Интриги Давида в Тифлисе. Участие в этом правителя Грузии Коваленского. Принудительное отречение Даниила в пользу Давида. Переговоры Лазарева с посланным эриванского хана
Прежде чем письма константинопольских армян достигли до Петербурга, в Эчмиадзине совершились весьма крупные события.
Получив известие, что Порта склонилась на его сторону, Давид потребовал от паши Баязетского выдачи Даниила; паша отвечал, что исполнит это не прежде, как получит обещанную сумму. Давид отправил в Баязет 75 мешков денег, и тогда Датил должен был оставить свое убежище в Учкиллисском монастыре и приехать в Баязет, где ему было объявлено, что по поводу последовавшего от Порты утвердительного фирмана на сан патриарший Давиду и по повелению султана он, Даниил, должен быть передан эриванскому хану. Даниил протестовал против такого самоуправства, но был силою отвезен сначала в Эривань, а потом и в Эчмиадзин, где и передан в руки Давида.
В ноябре приехал в Тифлис посланный Даниилом архиепископ Минае с миром для раздачи его в армянских монастырях и церквах, находившихся в Грузии. Он сообщил, что злополучный патриарх находится в заключении и подвергается разным притеснениям со стороны Давида и что эриванский хан принял все меры, чтобы Даниил не мог сноситься с русским правительством.
Рассказ этот возбудил всеобщее негодование армян, и представитель их в Тифлисе, архиепископ Иоанн, обратился к Коваленскому с просьбой внушить эриванскому хану, чтоб он оказывал Даниилу почести, подобающие его сану[343].
– До меня это не касается, – отвечал Коваленский, – обратитесь к генералу Лазареву, командующему здесь войсками и управляющему делами по политической части.
Лазарев исполнил желание архиепископа Иоанна и отправил в Эривань дьячка соборной армянской церкви Гавриила с письмом к хану.
«Получив сего числа сведение, – писал Лазарев[344], – что патриарх всего армянского народа Даниил, удостоенный на сей священный сан высочайшею его величества предварительною грамотой и высочайшим покровительством, прибыл в пределы владений вашего высокостепенства, то и надеюсь я, что в оных его святейшеству оказываемы будут подобающие сану его почтение и уважение, тем паче что сим подвигом вы докажете истину всегдашнего желания вашего быть достойным высочайшего покровительства, неоднократно вашим высокостепенством изъявленного».
Прежде чем отвечать на письмо, хан прислал в Тифлис своего посланного, который предъявил «требования, предосудительные для Грузии». Лазарев принужден был, конечно, отказать, и посланный отправился обратно, исполнив, впрочем, главное поручение, на него возложенное. Пред отъездом он был у Коваленского, которому от имени Давида обещал значительную сумму, если он поддержит его и будет содействовать к утверждению в патриаршем достоинстве. Коваленский был не прочь воспользоваться таким предложением и отправил в Эривань персиянина Алла-Верды, жившего в Тифлисе. Под предлогом переговоров с ханом относительно торговли Алла-Верды должен был отвезти письма Давиду от его единомышленников, с уверением, что он найдет в Коваленском сильную поддержку и ходатая об утверждении его патриархом.
Одновременно с возвращением Алла-Верды из Эривани приехал в Тифлис и дьячок Гавриил, не привезший никакого ответа и объявивший Лазареву, что при свидании с ним хан вел себя двулично и уклончиво.
– По содержанию письма генерала, – сказал хан Гавриилу, – я посоветуюсь с Келб-Али-ханом (нахичеванским) и другими чиновниками и тогда дам ответ.
– Вам должно быть известно, – заметил Гавриил, – сколь велик и силен султан турецкий, но и тот исполняет желание русского императора. А как есть уже высочайшая воля, чтоб армянским патриархом был Даниил, а не Давид, то исполните ли вы это? Эчмиадзинский монастырь принадлежит армянам, патриарх всегда избирается народною волей, утверждается императором, а так как Даниил утвержден последним и избран народом, то согласны ли вы признать его патриархом?
– Русский император и султан турецкий равны между собою, – отвечал хан. – Султан дал фирман на патриаршество Давиду, и если русский император убедил султана выдать новую грамоту Даниилу, тогда и я согласен признать его патриархом.
– Султан уже давно согласился на избрание Даниила и, следовательно, согласием этим уничтожил фирман, выданный Давиду.
– Это справедливо, но я отправил в Константинополь своего посланного, который везет новый фирман Давиду.
Отпуская Гавриила, хан обещал дать ответ после совещания со своими чиновниками и с Келб-Али-ханом. Последний советовал подарить Даниилу халат и признать его патриархом.
– Стоит ли для одного монаха, – говорил хан Нахичеванский, – противиться воле императора?
– О Данииле нет повеления государя, – отвечал Мамед-хан, – я достоверное получил о том известие из Тифлиса[345].
Известие это заключалось в том, что Алла-Верды привез письмо Бегтабекова к мелику Априаму, в котором тот писал, что утверждение Даниила патриархом не составляет вовсе желания русского правительства и «Государевой воли на то нет», а что это только интриги тифлисского архиепископа Иоанна.
Мамед-хан Эриванский поверил безусловно этому сообщению, и положение Даниила значительно ухудшилось, тем более что между его противниками и правителем Грузии завязалась тайная переписка и работа в пользу Давида.
«Мы теперь содрогаемся между смертью и жизнью, – писал Даниил архиепископу Иоанну[346]