Не довольствуясь этим, партия Раслам-бека два раза атаковала Кумский редут и отрезала все посты от Прочного Окопа до Константиногорска. Георгиевск был приведен в оборонительное положение: его защищали 180 драгун Таганрогского полка и 30 пушек полевой артиллерии, случайно проходившей через город.
Происшествия на линии заставили Глазенапа, довольствуясь обещаниями депутатов, наскоро закончить переговоры с кабардинцами и спешить на усмирение закубанцев. Но лишь только оставил он реку Баксан, как несколько мулл успели убедить кабардинцев не заключать с Россией никаких условий, если не хотят мщения от всех закубанских народов. Собравшиеся было для подписания договора владельцы тотчас же разъехались по домам, и генерал-лейтенант Глазенап принужден был опять возвратиться в Кабарду и двинуться к Кызбурунскому ущелью[491]. Видя снова перед собою русские войска, кабардинцы опять явились с покорностью и обещанием исполнить наши требования, но генерал Глазенап, наученный опытом, не верил теперь, что покорность кабардинцев будет искреннею и прочною[492].
Турция и Персия одинаково старались поднять их против русского правительства, присылали к ним эмиссаров, воззвания и главнейшим образом деньги. В Кабарде, во всем Закубанье и даже в Осетии заметно было изобилие золота и серебра, что, при отсутствии всякой промышленности, могло произойти только от ввоза монеты с какими-либо политическими целями.
Оно так и было в действительности. Деньги своим влиянием разделили кабардинцев на две партии, враждебные друг другу настолько, что если одна партия соглашалась на все наши предложения, то другая – ни на какие. Представителем последней, враждебной нам партии, был Раслам-бек Мисостов, который, соединившись с закубанскими черкесами, делал весьма частые вторжения в наши границы, вырезывал казачьи посты и разорял пограничные селения. Войдя в сношение с осетинами и прочими горскими народами, партия недоброжелательных нам кабардинских владельцев, как мы видели, прервала сообщение с Грузиею, и в течение нескольких недель не было оттуда никаких известий. Что делалось в Закавказье – никто не знал, и горсть войск, там находившихся, вместе с главнокомандующим, могла быть поставлена в самое безвыходное положение. Поэтому начальству на линии приходилось прежде всего позаботиться о восстановлении сообщения с Грузиею, а потом уже об усмирении горцев.
«Возлагаю я на особенное попечение ваше, – писал император генералу Глазенапу[493], – употребить все нужные меры для скорейшего открытия сношений Кавказской линии с Грузией. Если к совершению предприятия сего сильною военною рукою нужно будет умножить войско на линии, то в оном случае имеете вы требовать пособия в командировании к вам надлежащего, по усмотрению вашему, числа полков, от войскового атамана генерал-лейтенанта Платова, коему на сей предмет и предписание от меня дано».
Глазенап торопился воспользоваться данным ему разрешением, так как недостаток войск на Кавказской линии был весьма ощутителен. На всем пространстве от Кизляра до земель Черноморского войска было расположено три с половиною полка пехоты и четыре драгунских, имевших весьма большой некомплект в людях[494] и в лошадях. Последние, от беспрерывных переходов и преследований неприятеля, пришли в такое изнурение, что драгунские части нельзя было считать полками[495]. Хотя на усиление кавалерии было отправлено шесть донских полков, но «донское войско, – доносил Глазенап[496], – особливо вновь пришедшие полки, от неимения хорошего вооружения, да и лошадей, против здешних народов, упражняющихся всегда в военном действии, совершенно неудобны, кроме как содержать кордон, и то при каждом нападении всегда бывает важный урон с нашей стороны одних только донских казаков, как не имеющих особливой способности действовать против здешних народов. Те только полки хороши, которые, прослуживши здесь два года и будучи всегда в военной практике, из необходимости исправились сами хорошим оружием».
Недостаток боевых средств и беспрерывные вторжения хищнических партий препятствовали Глазенапу открыть безотлагательно сообщение с Грузией. Он принужден был ожидать прибытия подкреплений и отражать нападение горцев. Собравши толпу в несколько тысяч человек, закубанцы вместе с кабардинцами разъезжали повсюду, нападали на посты и табуны скота и лошадей, пасшихся возле селений. Близстоявшие войска каждый раз выходили на преследование хищников, но или не догоняли их, или, преследуя одну партию, давали средства другой прорываться в места, оставленные без защиты.
Не имея средств сосредоточить значительный отряд для наступательных действий и наказания хищников, Глазенап несколько раз вызывал к себе преданных к нам кабардинских князей, имевших русские чины, но никто из них не ехал, из опасения мщения товарищей. Только иногда наведывался князь Айдемиров, но и тот всегда уклонялся от разговора по делам его соотечественников. Он сообщал только, что кабардинцы созывают частые собрания, что одна половина желает установить суды, а другая их отвергает; что, после долгих споров, собрание обыкновенно расходится в разные стороны и отправляется на хищничество под предводительством самих князей[497].
Айдемиров сообщил, однако же, что закубанцы, собравшись в значительных силах на противоположном берегу Кубани, ожидают только удобного случая, чтобы ворваться в наши границы; что в толпе хищников находятся ногайцы и абазинцы и что все сборище ощущает недостаток в хлебе. Голод был достаточным двигателем на хищничество, и потому начальство Кавказской линии должно было ежеминутно ожидать переправы неприятеля на правый берег реки Кубани. Для наблюдения за сборищем был выставлен у Баталпашинской переправы отряд, под начальством генерал-майора Лихачева, из шести рот 16-го егерского полка, двух донских полков, 200 кубанских казаков и четырех орудий. Другой отряд, из 200 пеших драгун, 300 хоперских казаков с четырьмя орудиями, сосредоточен у Невинного мыса, под начальством подполковника барона Бомбеля; третий из 200 пеших драгун Борисоглебского полка, Донского Селиванова полка с четырьмя орудиями, под командою генерал-майора Дехтерева, стоял у Брыкской горы. Все три отряда были подчинены генерал-майору Лихачеву. Одна рота Суздальского полка находилась в селении Николаевском Ставропольского уезда.
Против кабардинцев, на левом берегу реки Малки, где всего чаще совершалась переправа, стоял генерал-майор Мейер с тремя гренадерскими ротами своего Казанского мушкетерского полка, тремя гренадерскими ротами Вологодского полка и тремя казачьими полками. Последние содержали почти сплошные пикеты по реке Малке, начиная от Моздока и прямою чертою до Константиногорска. В крепости Екатериноградской было две мушкетерские роты Вологодского полка и два эскадрона Нижегородского драгунского полка; в селениях Солдатском и Прохладном стояло по одной роте Вологодского полка с одним орудием. В Георгиевске находилась одна рота Казанского мушкетерского полка с остальными эскадронами Нижегородского драгунского полка. В Темнолеске и Кумском штерншанце расположено было по роте Суздальского полка, а дистанция от Кизляра до станицы Калиновской, за недостатком войск, была занята пятью ротами Кизлярского гарнизонного полка[498].
Все эти войска были необходимы для защиты тех пунктов, в которых находились, и генерал Глазенап не имел в своем распоряжении ни одной свободной части, с которою мог бы двинуться на усмирение кабардинцев и других горских племен, живших за рекою Кубанью. Находя свое положение весьма критическим и опасным, он просил о присылке на линию новых войск и доносил, что без этого не может приступить к восстановлению сообщения с Грузиею.
Как бы часто ни производились вторжения хищников на линии, они не имели той важности и того значения, какое имело прекращение сообщения с Грузиею и с отрядом князя Цицианова. Здесь, на линии, все дело ограничивалось разорением нескольких селений, отгоном табунов – и только. Там же, в Закавказье, при первой неудаче, мы могли лишиться не только всего отряда, но и целой страны и быть вынуждены передать ее на разграбление хищных и враждебных ей соседей. От разорения хищниками нескольких селений на линии наше положение не изменялось, тогда как неудача в Закавказье могла заставить нас сделать огромный шаг назад и потерять то, что приобреталось в течение нескольких десятков лет. Вот причина, почему император Александр, придавая такое большое значение восстановлению сообщения с Грузиею, приказал отправить из Крыма Троицкий полк и 12 орудий донской конной артиллерии в помощь Глазенапу, а морем в Мингрелию один полк пехоты с полуротою артиллерии в помощь князю Цицианову.
Генералу Глазенапу приказано было, несмотря ни на какие обстоятельства на линии, открыть сообщение с Грузиею и с этою целью отправить через Дарьяльское ущелье один драгунский, два казачьих полка, несколько полевых орудий и рекрут, назначенных на укомплектование действующих полков. Выждавши спадения воды в реке Тереке, Глазенап, хотя и считал свое положение крайне затруднительным, принужден был, однако же, командировать в Грузию генерал-майора Несветаева с отрядом, составленным из шести рот Казанского мушкетерского полка, роты Владикавказского гарнизона, двух рот артиллерии, двух донских казачьих полков и 500 человек рекрут.
Выступивши, 17 сентября, из Владикавказа и следуя по нынешней Военно-Грузинской дороге, Несветаев на каждом шагу встречал сопротивление неприятеля[499]