Всем ханам персидским приказано было угощать царевича и всякую ночь «давать банкеты». Сын шаха также два раза приглашал к себе Александра, гостившего у его ханов и, по собственным его словам, проводившего время очень весело.
«С такою честию приняли меня, – писал Александр матери, – что лучше ожидать нельзя было. Я не могу описать всех почестей, какие мне оказываются… В лагере для меня обыкновенно ставится одна хорошая, большая и с отличными кистями и убором палатка; моим служителям другие семь палаток всегда поставлены бывают. В сих-то палатках с начала нашего приезда нас расположили. Словом, в таком великолепии и чести нахожусь я у них, что нельзя более сказать…»
Мать Александра, царица Дарья, узнав о бегстве своего сына, думала сама оставить Тифлис и соединиться со своими сыновьями Юлоном, Вахтангом и Парнаозом. Для прекращения интриг необходимо было удержать ее в столице. Георгий просил Лазарева употребить все средства к тому, чтобы не допустить царицу к выезду из Тифлиса. Царь назначил в распоряжение Лазарева 12 конных грузин и одного чиновника.
В Авлабаре, где жила царица Дарья, не было никакого караула, кроме лазаретного; поэтому Лазарев, чтобы не подать вида царице, что за нею наблюдают, расставил по всем дорогам, в Авлабар, ночные секретные пикеты, а по всему авлабарскому предместью посылал частые патрули.
24 июля Лазарев узнал, что царевич Вахтанг прибыл с войском в деревню Авчалы, в 12 верстах от Тифлиса. 26-го числа подошли к городу, также с войсками, царевичи Юлон и Парнаоз. Цель прибытия их была увезти царицу Дарью из Тифлиса, под предлогом опасности от нашествия персиян. На самом же деле, имея переписку с братом Александром, царевичи искали покровительства Персии и потому хотели устранить мать свою от всех случайностей по вражде своей с царем Георгием.
«Я думаю, – писал Георгий Кноррингу, – что они, будучи с таким числом войска (до 3000), когда бы неприятель к ним приблизился, стали бы отвращать от нас народ и возмущать его и сделались бы единогласными с неприятелем».
Спустя три дня, 27-го числа, Лазарев получил письмо Коваленского, в котором тот уведомлял его, что в предстоящую ночь царица думает оставить Тифлис. Бдительность надзора была увеличена. Георгий приказал своему адъютанту собрать 1000 человек в Авлабаре; Лазарев, со своей стороны, усилил пикеты и патрули. Проезжая мимо дома царицы, Лазарев заметил, что лошади и экипаж были готовы и дом против обыкновения слишком освещен.
Частые патрули и движение разъездов около дома дали повод обратить на это внимание царицы и скрыть свои желания. Огонь в доме был потушен, и лошади расседланы.
Царь Георгий поручил Коваленскому принять на себя роль посредника в ведении переговоров. Коваленский открыл с царевичами сношения и, по первоначальному ходу, надеялся соединить их или у себя в доме, или в предместье города; «а сие только и было нужно, чтобы иметь случай его высочеству (царю) взять их силою».
Царевичи отказались приехать в город по приглашению Коваленского, и он сам отправился к ним на свидание за пять верст, куда они прибыли со всем своим войском. Коваленский убеждал их помириться с братом-царем; но царевичи просили только о позволении вывезти из города мать свою, царицу Дарью. Коваленский отказал в их просьбе. Царица жаловалась, что, оставаясь в городе, остается без призрения и пропитания. Наш министр отвечал, что она может положиться на полное его попечение и на то, что он будет стараться исходатайствовать ей у Георгия приличное содержание. Дарья не соглашалась.
В три часа пополудни 29-го числа Георгий прислал сказать Лазареву, что царица Дарья совсем готова к отъезду и отправила уже часть экипажа своего в лагерь к детям; вслед затем посланник Коваленского объявил, что царевичи Юлой, Вахтанг и Парнаоз, стоявшие с войском близ города, намерены способствовать ее побегу. Посланник Коваленского сообщил Лазареву, что Георгий желает, чтобы один батальон русских войск с орудием был готов на Авлабаре для подкрепления его войск. Лазарев поехал к Георгию и во дворце встретил Коваленского. Оба они говорили приехавшему о том, чтобы у всех выездов из дворца царицы были поставлены караулы.
Батальон был собран на Авлабаре и простоял всю ночь до семи часов утра; но царица не выходила из дому. Наутро он был сменен другим, и в течение нескольких дней у дворца царицы стоял караул, «а батальоны в ночную всякий день по очереди ходили».
На следующий день Коваленский отправился к царице и в доме ее нашел все приготовления к отъезду. Он спрашивал о причине ее отъезда. Дарья отвечала, что ее понудило к тому только желание быть посреди детей своих в безопасности и с приличным содержанием. Обещая покровительство и защиту, Коваленский успел уговорить царицу остаться как бы по добровольному желанию. Хитрая женщина, с видом особенного расположения к Коваленскому, обещалась остаться в Тифлисе.
Таким образом, покушение царицы Дарьи не увенчалось успехом: она вынуждена была оставаться в городе, хотя и не оставила своих интриг и происков.
«По вступлении царя Георгия Ираклиевича, – писала она императору, желая оправдать свои поступки, – моего пасынка на царство Грузинское, лишены от него я и мои дети принадлежащих нам прав, почестей и выгод иметь наследие царское братьям по очереди, что письменным покойного царя, моего супруга, установлением было нам определено. Равным образом и письменное условие, данное нам от царя Георгия во имя всемогущего Бога, к утверждению принадлежащих нам прав, остается с его стороны нарушенным».
Как только узнала царица Дарья, что Коваленский привез утвердительную грамоту Георгию, что император Павел признал престол наследственным в роде Георгия и что сделан к тому важный шаг признанием сына Георгия, царевича Давида, наследником грузинского престола, она тотчас же обратилась к нашему министру с просьбою употребить ходатайство к законному удовлетворению ее и ее детей.
Коваленский старался помирить враждовавших царевичей и восстановить спокойствие в царстве. Он не достиг своей цели. Царевичи не уклонялись от мира, но объявили, что для разрешения всех спорных вопросов и недоразумений недостаточно посредничества одного Коваленского, без собрания знатнейших чинов государства. Честолюбивый и хотевший управлять неограниченно царем и всем царством, Коваленский не желал этого собрания. Не желал его и царь Георгий, боявшийся поднятия вопроса о престолонаследии.
Царь хотя и обещал помириться с братьями и родственниками, однако на деле поступал часто иначе. Оскорбленный теми же родственниками еще при жизни отца, он слишком был нерасположен к ним, чтобы не быть предубежденным и не поступать во многих случаях несправедливо.
Дарья жаловалась на Георгия, что он лишил ее имений и пропитания, что он притесняет своих братьев и ее детей, что дом ее окружили со всех сторон войсками, как дом изменницы.
Царица-вдова просила императора Павла защитить ее от таких несправедливостей.
«Пасынок мой, – писала она, – царь Георгий, находится теперь в тяжкой болезни, и буде, по воле Бога, прогневавшегося на меня за грехи мои, что-либо с ним случится, то сомневаюсь, как бы престол царский не был принят избранным от него наследником, сыном его Давидом, а дети мои не остались бы без участия в праве, от родителя им оставленном.
Если оставленное прочих царских особ потомкам от родителей их право не должно быть уничтожено, тогда соблаговолите принять и от царя Ираклия оставленное своим детям право».
Царица Дарья убеждала императора поручить Ковалевскому узнать от приближенных покойного царя о справедливости и действительности завещания покойного Ираклия II и вручить управление царством тому, кому, после смерти Георгия, оно будет следовать по завещанию.
При свидании с Коваленским Дарья высказала даже желание отправиться в Россию и тем опровергнуть всякое на нее подозрение. Коваленский просил ее употребить все старания к возвращению в Грузию сына ее Александра, обещаясь то же самое сделать со своей стороны. К царевичам он писал, чтобы они распустили свое войско и удалились от города, ежели не желают последовать приглашению царя Георгия и приехать к нему в Тифлис. Царевичи удалились и писали Коваленскому, что весьма сожалеют, что поступок их, «к которому ничто иное их не побудило, кроме священнейшей обязанности, по естественному закону к родителям», может быть принят и объяснен недостатком верности, усердия и преданности их к России. Царевичи говорили, что, напротив того, они готовы доказать свою верность пожертвованием самой жизни и ожидают только указания, в чем могут быть полезны.
Задержание царицы Дарьи в Тифлисе имело весьма хорошие последствия для Грузии. «Если бы она ушла, – писал Лазарев Кноррингу, – то наделала бы каши: тогда бы Имеретия, Персия и внутренний бунт – все восстало бы на бедную Грузию».
Трудно было рассчитывать на возможность примирения братьев.
С каждым часом вражда между ними разгоралась все более и более. В одном из писем Георгия лучше всего видны отношения их друг к другу.
«Мы получили твое письмо, – писал царь Георгий Отару Амилахварову, – каким ты извещал нас о притеснениях и грабежах, чинимых селам царевичем Парнаозом, также о прибытии его в Гори и угрозах тамошним жителям… Буде желаешь быть нашим верноподданным, то докажешь свое усердие, если не будешь пускать ни Парнаоза, ни его людей в Гори и ничего им не уступишь; ежели же Парнаоза или его людей пустишь в Гори, то ты должен отказаться от нашего подданства. Парнаозовых людей не щади никоим образом: имеешь право не жалеть для них ни палок, ни дубины, ни камня, ни оружия, ни ружья, ни шашки, ни пистолета, ничего против них не жалеть и не пускать их. Если их схватишь и арестованными пришлешь к нам, то это было бы лучше. Кто бы ни явился в Гори, ничего не уступай ему ни на одну денежку – так ты должен знать…
…Горийский мамасахлис и жители! Если вы в этом деле не пособите Амилахвару и не будете слушаться его приказаний на счет не-впуска Парнаозовых людей и жестокого с ними обхождения, то кровно провинитесь перед нами, и мы с вас взыщем. Не притворяйтесь и не болтайте, а будьте прямодушны и усердны, пособляя в этом деле Амилахвару. Тебя, Амилахвар, мы перед сим хотя и требовали сюда письменно, но уже не отправляйся, а смотри за тем краем и напиши нам о себе и о тамошних новостях».