ых провианта прислано будет.
«Вам самим известно, что ежели я с войском возвращусь назад, то ни Баба-хан, ни царевич Александр без меня в границы ваши идти не осмелятся».
Предполагая, что царевич Александр, достигнув Кизиха, будет волновать кахетинцев и кизихцев и что братья царевича будут также стараться произвести внутренние волнения, Давид просил Кнорринга отправить в Кизих царевича Иоанна. «Если царевич Иоанн будет в Кахетии, – писал Давид, – то народ будет удостоверен и спокоен, и потому нельзя уже будет (царевичу Александру) взять от них условия».
Войска Омар-хана между тем день ото дня умножались; но как большая часть их состояла из конницы, для которой не было заготовлено фуража, то хан принужден был разбросать их по разным местам. Эта несосредоточенность в одном пункте, а, напротив, рассеяние сил были причиною того, что нельзя было с точностию определить, по какому направлению Омар-хан предполагал двинуть свои войска и как велика их численность.
Вскоре получены были сведения, что Омар-хан переправился на правый берег реки Алазани, где, простояв два дня, ринулся к Кара-Агачу.
«Поспешите, ради бога, – писал Лазареву царевич Иоанн, – прибыть сюда заблаговременно для упреждения покушений неприятельских, дабы между тем наше дело не попортилось. Учредитесь так, чтобы в самом городе, равно как и здесь, были надлежащие распоряжения».
Пригласив царевича Вахтанга и мелика Абова к совокупному действию против неприятеля, Лазарев двинулся 29 октября в кизихскую провинцию, к реке Алазани. Кроме своего егерского батальона, он взял часть полка генерал-майора Гулякова и всех казаков, исключая десяти человек, оставленных в Тифлисе для разных посылок. Отряд состоял из 45 человек штаб и обер-офицеров и 1177 человек нижних чинов[512].
Не вступая, однако, в неприязненные действия, Лазарев спрашивал Омар-хана, что побудило его вторгнуться в пределы Грузии и тем обнаружить перемену своих мыслей и желаний. Как согласить этот поступок с исканием покровительства России, на которое последовало соизволение императора, сообщенное уже хану? Генерал Лазарев спрашивал аварского хана: решился ли наступать далее или, во избежание кровопролития, вернется с миром восвояси?
Советуя избрать то, что лучше и полезнее для хана, Лазарев предупреждал, что сколько он желает мира и согласия, столько же, напротив того, «когда возвещения мои над вами не подействуют, неумолим пребуду».
Омар отвечал, что он лично не имеет и не желает иметь никаких неприязненных действий против России, но что к нему прибыл царевич Александр и что, приняв его по долгу гостеприимства, нужным считает оказать ему помощь и содействие. «Я не желал, – писал хан, – иметь с вами ничего, кроме единого дружества; но что делать, когда Бог сие дело так устроил… Если он (царевич Александр) согласится примириться, то я буду с ним доволен, по той причине, что он мой гость и просил меня о пособии, а если он не будет доволен, то и я также не буду… Не прекратите со мною сношений о намерениях ваших так, как свойственно друзьям».
Таким образом, причину, побудившую действовать неприязненно против Грузии, Омар сваливал на царевича Александра. Лазарев писал царевичу, просил и советовал возвратиться в Тифлис, обещая ему спокойствие и безопасность и высказывал надежду помирить его с братом-царем, который возвратит имения и всю собственность царевича. Лазарев уверял Александра, что он получит прощение императора Павла I.
Царевич ссылался на притеснение своего брата Георгия, на то, что он отнял у него и у братьев имения и раздал их своим детям. «Доколе я жив, – писал он, – я не откажусь от своей вотчины и крестьян и должен возиться из-за них, пока я жив… Как же мне быть, чтобы не сделаться товарищем его (Георгия) врагов?»
Царица Дарья, казалось, также убеждала сына не предпринимать ничего противного желаниям русского императора и не бесчестить рода своего. Мать наружно удивлялась поступкам сына и просила его вспомнить, что отец его, покойный Ираклий, всегда уклонялся от неприятелей, «наводящих всероссийскому государю неудовольствие».
На самом же деле царица Дарья во всем сама наставляла сына и убеждала его быть твердым.
«Я надеюсь, – отвечал на все это Александр Лазареву, – вскоре увидаться со старшими братьями, и о чем спрашивали вы меня, на то ответ самый полный получите от них. Мы никогда не вмешиваемся в такое дело, которое противно государю, и ныне нам нет надобности сражаться с его войсками. Божиею милостию, мы стараться станем, чтобы лучше и усерднее служить государю императору, и с войсками его драться никогда не будем, а ежели вы сами не перестанете преследовать нас, то мы будем доносить о всем подробно, что вы ни сделали, его величеству».
Уезжая в аварский лагерь, Александр отправил посланника к Баба-хану, прося его помощи и обещаясь, в случае успеха и овладения Тифлисом, передать Грузию в подданство персидского властителя. Баба-хан, благодаря царевича и одобряя его намерения, отказался, однако же, дать помощь, под предлогом того, что занят сам делами и беспорядками в Хорасане.
Пока шли переговоры, отряд наш подвигался к границам и 1 ноября достиг до пограничной кахетинской крепости Сигнаха. Вечером 2 ноября, верстах в шестнадцати от Сигнаха, были видны бивуачные огни неприятеля. Весь этот день Лазарев употребил на обозрение местности, укреплений Сигнаха, ободрение жителей и на собрание грузинских войск, из которых часть уже прибыла с царевичем Багратом.
– Сколько у вас войска? – спросил Лазарев Баграта.
– Тысяч до трех будет, – отвечал Баграт.
Но и это незначительное число грузин было весьма плохо вооружено: многие из них, вместо оружия, имели с собою одни кизиловые палки.
Посланный с письмами Лазарева и царицы Дарьи застал Омара в Кара-Агаче, где было собрано ханом до 15 000 человек. Прочитав письмо, Омар-хан и царевич Александр собрали совет. Александр советовал идти на Калагиры, но лезгинские старшины требовали движения на Сагареджо. Последнее требование было принято. Пройдя «особливым путем», решено было прежде всего занять 2000 местечко Сагареджо, а остальные войска, разделив на две части, двинуть одну к Тифлису, а другую переправить через реку Куру на соединение с имеретинами и войсками братьев Александра, царевичей Вахтанга, Юлона и Парнаоза. Утвердившись в Грузии с этой стороны, хан думал потом, для большего успеха, отправить и этот отряд к Тифлису, чтобы атаковать город с двух сторон.
Войска Омара были в дурном состоянии. Провианта было мало, а фуража и вовсе не имели. Провиант покупали у джаробелоканцев, а фураж заменялся подножным кормом. Чем ближе подвигался аварский хан к границам Грузии, тем положение его войск становилось более затруднительным. Войскам предоставлено было самим приобретать себе продовольствие. «Положение его, – доносил Лазарев, – такое, что днем большая часть занимается охотою, а ночью спят, иные разуваясь, другие как хотят, что отдано на произвол».
Не желая дозволить неприятелю вторгнуться внутрь страны, Лазарев 4 ноября двинулся вперед вместе с грузинскими войсками. Отойдя верст двенадцать от Сигнаха, отряд остановился в ожидании возвращения посланного от Омар-хана. Неудовлетворительный ответ хана заставил Лазарева действовать решительно. При участии генерал-майора Гулякова и царевича Иоанна составлен план атаки, по которому отряд 5 ноября двинулся навстречу лезгинам и вечером остановился верстах в шести от неприятеля.
С рассветом передовые пикеты сообщили, что неприятель направился ущельями, находившимися влево от его лагеря, что, миновав их, вышел уже на открытое место и левою стороною гористого кряжа гор, который примыкал к ущельям, потянулся к реке Иоре.
Лазарев должен был повернуть отряд и двинуться пройденным уже путем в параллель с неприятелем. Он думал, пройдя горы и ущелья, атаковать его во фланг и пресечь дальнейшее его наступление. Неудобство местоположения было причиною того, что в продолжение целого дня обе стороны не могли сойтись друг с другом.
На рассвете 7 ноября Лазарев успел подойти на расстояние двух верст от неприятеля, стоявшего на правом берегу реки Норы, неподалеку от деревни Кагабет. Заняв опушку довольно густого леса, Омар-хан приказал разложить вдоль ее бивуачные огни, а часть конницы отправил для занятия близлежащих деревень, из которых думал продовольствовать свои войска провиантом и фуражом. Наш отряд расположился на равнине, окруженной с юга рекою Норою, с запада канавою, с севера небольшими горами, примыкающими к Телаву, и с востока горными ручьями. Вдоль равнины шла дорога к реке Иоре. Своротя с дороги влево, отряд наш двинулся двумя колоннами, позади которых шли грузины. На отлогом краю косогора, лежавшего на пути следования, стояла небольшая ветхая башня, из которой засевший лезгин сделал сигнальный выстрел.
Войска Омар-хана начали стягиваться по ту сторону реки и переправляться навстречу наших войск. Лазарев построил боевой порядок. Каре генерал-майора Гулякова составило левый фланг, каре Лазарева правый, а в промежутке между ними стали грузины, под командою царевичей Иоанна и Баграта. Переправясь на левый берег реки Норы, Омар-хан атаковал правый фланг и окружил его с двух сторон своею конницею. Залпы из ружей и картечные выстрелы из орудий были так удачны, что, по выражению Лазарева, «не малое число от сего приема начало лбами доставать землю и доискиваться в оной мнимых прав, которых Омар-хан был сильным поборником».
Отброшенный неприятель обратился на грузин, встретивших его картечными выстрелами из двух бывших у них орудий. Часть неприятельской кавалерии зашла в тыл нашему отряду и, собравшись у ветхой башни, бросилась на задние ряды грузин, вооруженных одними палками. Каре генерал-майора Гулякова выручило беззащитных, и Омар-хан стал отступать. При отступлении ему нельзя уже было миновать правого фланга нашего расположения, с которого он начал атаку, и он потянулся под перекрестными выстрелами пехоты и артиллерии.