В самом деле, покровительствуя Грузии, Россия должна была содержать там достаточно войск для ограждения ее от нападений неприятельских. Содержание этой силы вовлекало государство в излишние и бесполезные расходы. Посылать же войска в Грузию только тогда, когда в них встречалась необходимость, было невозможно. На одно приготовление пути для движения через горы необходимо было столь много времени, что соседи всегда успели бы вторгнуться и окончательно разорить страну.
«Но и для самой России вредно покидать Грузию, – сказано в журнале Государственного совета. – Оставленная своему жребию, земля сия сделается необходимою жертвою соседей своих, и христианское в той стране владение истребится. Сие одно уже угрожает границам российским пагубнейшими следствиями. Доселе спокойствие оных, исключая собственной войсковой обороны, ограждалось знатно и тем, что Грузия, имея положение свое посреди горских народов, разделяла их физически, препятствуя при малейшем соглашении свободно соединяться. Не менее того мешало царство то и политическими соображениями соединяться тем народам, кои сколь частые имеют между собою раздоры, охотно однако же соединяются для набегов на земли соседние, ради грабежа…
Может еще случиться, что народ грузинский, избегая конечного разорения от соседей своих, отдастся в подданство Порте и при сем уже событии следствия, кои оттого произойти могут для России, являют поистине страшную картину[523].
Единоверие соединит, конечно, все толпы обитателей Кавказских гор под владычество турецкое, и что тогда должно будет противопоставить силам их, в случае разрыва с Портою, коего всегда, от собственного турок непостоянства и от внушений посторонних держав, ожидать можно? Какими средствами оградить пространство более 800 верст, где с российской стороны представляется неприятелю свободный вход в места ровные, ничем не прикасаемые; с неприятельской же при первом шаге встречаются неприступные горы».
Все изложенные причины заставили Государственный совет и на этот раз склониться в пользу присоединения Грузии к России. Для большего убеждения в непреложности своего мнения совет полагал необходимым послать Кнорринга в Грузию для того, чтобы он на месте мог определить положение страны и ее потребности и беспристрастно исследовать, может ли Грузия оставлена быть царством независимым.
По повелению императора Александра, теперь согласившегося с мнением Государственного совета, Кнорринг отправился в Грузию, имея в руках замечательный рескрипт императора.
«…При восшествии нашем на престол, – писал Александр, – нашли мы, что царство сие по всем государственным актам присоединено уже к империи и в сем качестве объемлемо всею святостию учиненной нам от всех наших верных подданных присяги. В таковом положении дел и при облежащей страну сию нашей воинской силе имели бы мы считать власть нашу в ней непоколебимо утвержденною, тем более что, по дошедшим до нас предварительным сведениям, удостоверены мы, что желания и полномочия возвратившихся посланников с принятыми мерами совершенно сообразны. Не скроем мы также от вас, что достоинство империи, безопасность наших границ, виды Порты Оттоманской, покушения и порывы горских народов, все уважения собственных России польз от давних времен заставляли правительство помышлять о сем происшествии и желать сего события.
Измеряя существо его единственными нашими выгодами, мы не можем не признать всей их силы, но пользам царств земных, в правилах вечных, предустановлена другая мера, единая, истинная и непреложная: справедливость и неприкосновенность к общенародному праву. Во всех внутренних и внешних делах наших, положив себе сию истину в неподвижное основание, вследствие того и при настоящих расположениях о Грузии желаем мы прежде всего удостовериться:
Первое, действительно ли внутреннее положение сей страны таково, что с едиными силами своими не может она противостоять властолюбивым притязаниям Персии, ни отразить набеги облежащих ее горских народов, ни потушить внутренние вражды, междоусобною войною ей грозящие, что оставить ее царством отдельным и самобытным на произвол судьбы было бы не соответственно ни величеству империи, издревле ей покровительствующей, ни нашему великодушию.
Второе, на собственном ли убеждении необходимости и отечественной пользы основано было преклонение царства сего под российскую державу и единодушно ли все высшие состояния и народ признали поступок сей себе во спасение, или, увлекаемые предприимчивостию известного рода людей, уступили они страху замыслов и посторонним внушениям более, нежели истинному сознанию польз своих.
Возлагая на вас собрать на самом месте все сии удостоверения и на сей конец поручая вам отправиться в Грузию, мы несомненно надеемся, что, быв проникнуты началами, нас в деле сем руководящими, вы взойдете к самым первым его источникам, взвесите силу царства сего и сравните его с противодействием внешним и внутренним; вникнете в расположение ума народного, узнаете нужды его и следствия сих нужд в его желаниях; наконец, удостоверитесь, искренно ли убеждены они и пребывают в том мнении, что приятие их под российскую державу есть единое средство к их спасению, и тогда по удостоверению сему займитесь вы примерным положением для образования будущего в стране сей управления. Вы будете при сем иметь в виду, что не для России присоединяется сей народ к империи, но собственно для него; что не наших польз мы в сем ищем, но единственно его покоя и безопасности, а потому в положениях ваших об управлении не оставите вы принять в уважение права его, сообразиться с нравами, обычаями и умоначертаниями; словом, вы будете взирать на страну сию не так, как на страну полезных нам приобретений, но как на народ, взыскивавший присоединиться к империи для собственного его счастия и дабы в недре ее обрести конец несчастиям, его обуревающим».
Собрав все сведения на месте, Кнорринг должен был приехать в Петербург для личного объяснения с императором. До возвращения же его правительство не решало вопроса о присоединении Грузии, несмотря на то что послы прибыли уже в Санкт-Петербург с полномочием от народа.
Основываясь на том, что Грузия по манифесту императора Павла принята уже в подданство России «на вечные времена», уполномоченные просили о заключении торжественного обоюдного акта, как то им было обещано покойным государем. Представители народа просили содержать царство «в отеческом благопризрении», заботиться о благосостоянии народа, добровольно подвергшего себя вечному подданству, дать ему права и преимущества коренных подданных России и, наконец, защитить его от внешних и внутренних врагов.
«Мы же, налагая на себя новое подданство, обязуемся по оному нести и наблюдать, по возможности царства, все те службы, кои возлагаемы на нас будут».
Основываясь на грамоте Георгия и на словах Ростопчина послам, переданным от имени императора Павла, уполномоченные привезли прошение, в котором просили о назначении одного из царевичей наместником, с наименованием царем Грузии, придав ему в помощь русского чиновника. Новый правитель не имел права ни делать распоряжений, ни издавать законов без помощника и обязан был подписывать все указы и акты после того, как подпишет их тот, кто будет назначен ему помощником. Точно так же во всех остальных учреждениях и управлениях Грузии предполагалось назначить, вместе с грузинами, русских чиновников, как руководителей.
Полномочные просили учредить в царстве пять судебных мест, наименовав первое советом или департаментом сената, второе правлением царства, а остальные три в провинциях, назвав их уездными.
Такое число судов признавалось достаточным при «необширности царства, а буде кому, – писали полномочные, – за столицею живущему необходимая нужда потребует ехать с какой-либо просьбою в столичный город Тифлис, то нет места, кое бы расстоянием простиралось долее четырех дней пути».
В Тифлисе предполагалось учредить еще один суд, под названием словесного, для скорого решения споров и словесных просьб. Сами грузины сознавали необходимость в устройстве полиции для того, чтобы в городе «бедные обыватели могли спокойно жить и крестьяне привозить туда нужное для города, безо всякого от кого-либо притеснения, и производить свободно каждый свой промысел, а не так, как, по азиатскому обычаю, кто сильнее, тот и на торжище все имеет и обывателя притесняет».
Так как большая часть пограничных имений принадлежала царевичам, то для спокойствия страны полномочные просили отобрать от них имения и дать взамен их другие внутри Грузии. По границам построить крепости и таможни для сбора пошлин с товаров.
Вдовствующим царицам и царевнам просили назначить пенсии, а принадлежащие им имения взять в казну. Всем тем царевичам, «кои по слабому их здоровью или по старости лет останутся в отечестве, пользоваться собственностию, им принадлежащею, а тех, кои, без сомнения, возымеют желание приехать и пасть к стопам своего государя, принять в службу и вместо тамошнего их имения наградить чем благоугодно будет, а тамошнее причислить к казенному».
Нельзя не сказать, что грузины хотели устроить свое благосостояние на русские деньги. Они искали прав и преимуществ с коренными русскими, и хотя не отказывались за то нести некоторые обязанности, но вместе с тем домогались льгот и привилегий. Вступая в подданство, называя себя русскими подданными, они просили об освобождении их на некоторое время от податей и избавлении от рекрутских наборов.
Князьям, занимавшим при царях важные должности и которые по старости не пожелают поступить на службу, просили, с учреждением нового правления, назначить пенсии, а о доходах царства говорили, что приведут их в известность впоследствии…
Доходы были столь незначительны, что посланники, прося о постоянном содержании в Грузии 6000 русского войска, находили необходимым оговориться, что провиант для них должен быть покупаем по распоряжению русского правительства на деньги и на рынках.