йство наилучшим способом единым убеждением и не инако, как сходственно желанию и доброй воле кабардинцев, для чего и предоставляем вам по местным сведениям тамошнего края, по обстоятельствам и умоначертанию сих народов сделать обстоятельное предположение, где учредить сии родовые суды и расправы и верхний пограничный суд и как к исполнению сему приступить удобнее; по мере же ваших к нам донесений не оставим и впредь давать наши наставления. Для лучшего и удобнейшего убеждения и поощрения к принятию подобных учреждений порядка и подчиненности за благо признаем, чтобы вы заведения сии и внушения ваши чинили способом единородца их генерала-майора Горича или кого иного, по усмотрению вашему к тому способного; а дабы и веру их обратить, к тому же предмету нужно бы придать ему в помощь несколько мулл из наших казанских татар, коим бы и мечети заводить в Большой и Малой Кабарде мы позволить не отреклись. Для сильнейшего ж впечатления и утверждения привязанности к нам горских народов не найдете ли нужным, чтоб отправлен был к вам на некоторое время находящийся в Оренбурге муфтий, который с пользою употреблен был для спокойствия тамошнего края и для введения устройства между диких киргизских народов. Впрочем, предлежит вам вообще долг и старание привлекать к нам все народы кавказские, приводить их в некоторый род зависимости от высочайшего престола нашего, обращать к пользам империи и их собственным и распространить убеждением благоустройство и законы наши, кои мы им дать готовы к их собственному спокойствию, тишине и благоденствию».
Прося о присылке муфтия, Гудович считал генерал-майора Горяча не особенно способным для водворения спокойствия среди кабардинцев. Они его не любили и не имели к нему никакого доверия. Хотя Горич сам был кабардинец, но был не из рода владельцев, гордившихся своим происхождением. «Сей народ, – писал Гудович, – надобно исправлять мягким образом, но, однако же, летом, чтобы в виду войско стояло»[451]. При помощи уговоров, советов и наставлений Гудович сумел достичь того, что кабардинцы сами просили учредить у них родовые суды и расправы.
19 апреля 1793 года были высочайше утверждены родовые суды для владельцев – два в Большой и один в Малой Кабарде – и родовые расправы для узденей – две в Большой Кабарде и одна в Малой. В Моздоке был учрежден для уголовных дел верхний пограничный суд под председательством моздокского коменданта. Суды эти, по несколько поспешному заключению Гудовича, имели будто бы большое влияние на смягчение крутого нрава и обычаев кабардинцев и на «поселение в них познаний о повиновении» русской власти. То, что прежде достигалось содержанием в земле значительного отряда наших войск, теперь было достигнуто небольшой воинской командой, «посылаемой весьма редко и только в самой крайности».
Все это было справедливо только отчасти, в действительности же кабардинцы долгое время после того оставались такими же грабителями, какими были до учреждения судов. Иначе и быть не могло. С учреждением судов кабардинцы почувствовали во всем стеснение своей вольности и независимости. Им запрещено было отлучаться за границу без разрешения начальства, самовольно мстить убийце, укрывать преступников по обычаю куначества и гостеприимства, собираться джигитам и совершать грабежи в соседних племенах или на линии.
Столь крутой поворот в общественной жизни кабардинцев заставил их подумать о возвращении потерянной независимости, и они стали искать защиты у Порты.
Не имея возможности явно вмешиваться в дела кабардинцев, турецкое правительство старалось всеми силами поддерживать в них нерасположение к России. Турки восстанавливали разрушенные укрепления Анапы, куда ожидали прибытия новых войск под предлогом обуздания закубанцев, не повиновавшихся анапскому паше. В феврале 1794 года были перехвачены в Большой Кабарде фирман султана и письмо Мурат-Гирей-султана, который называл себя начальником над всеми закубанскими народами и уверял, что ему поручено султаном иметь попечение о кабардинцах. Посылая фирман султана, Мурат-Гирей просил прочесть его внимательно и быть готовыми на действия против неверных[452]. Султан Селим сообщал кабардинцам, что «заключенный у нас с Россиею мир по большей части нужен был нам для Кабарды и Крыма. Итак, если постараетесь вы перейти за Кубань, то сомневаться вам в рассуждении избавления своего от России не для чего, потому что Порта вас не оставит.
Что же касается до происхождения у нас с Россиею, то уведомляем вас, что через присланного от двора российского посланника требовала Россия позволения приезжать подданным своим во Иерусалим на поклонение; но отправлен посланник тот в Россию почти ни с чем. А потому если Россия в силах, то, рассердись на то, поднять вражды не преминет, а мы также иметь ее намерены. И когда так случится, то тогда как Кабарда, так и Крым оставлены от нас, в рассуждении избавления от России, не будете. До того же старайтесь вы, не склоняясь с подвластными вашими к России, перейти в горы и относитесь о расположении и состоянии вашем к анапскому сераскиру Мурат-Гирей-султану, к которому можете присылать от себя по надобностям и посланников, не сомневаясь нимало в том от России… Потщитесь только быть с магометанами, в стороне вашей обитающими, в согласии, и какое будет у всех вас вообще намерение и расположение, пришлите для донесения о том ко двору турецкому с письмом своим нарочного посланника. В желании вашем будьте совершенно уверены, и опасаться вам теперь от России нечего, потому что в мирном у нас с Россиею постановлении выговорено всем магометанам, где бы они ни были, безобидное пребывание.
Что же касается до войска магометанского, то оное обучается в военнодействии, так же как немецкое. Вы же старайтесь как можно взять веры на избавление мусульман от России, для чего к вам сие предписание с нарочным Чолак дервишем и отправлено».
Озабоченный тем, что шамхал Тарковский принял подданство России, а хан Дербентский вел переговоры о том же, султан отправил фирман в Дагестан и Персию с целью отклонить владык от союза с Россией.
«Предписывая сим высочайшим моим фирманом, – писал он[453], – объявляю вам, что мир теперь с Россиею заключен потому более, что народы магометанского исповедания в расстройстве и рассыпаны по разным местам, но и теперь, однако же, прочие государи с Россиею воюют и спокойствия в России нет. Но в сем случае, что Россия имеет с прочими войну, злодействовать нам ей неприлично и постыдно, а стараться только о том, чтобы народы правоверные были все в согласии, так как о сем писано от меня в Мекку, Индию и западной страны к государям, на что, конечно, будут мусульмане согласны. Да сверх сего и войско наше сколь можно приучается к военной экзерциции искусными людьми, а города у нас укрепляются, а потому старайтесь сколь можно быть между собою согласны и не оставляйте присылать сюда нарочных и уведомлять о всех своих надобностях. Я же с моей стороны сколько можно стараться буду освободить от России Крым, Кабарду и прочие мусульманские области и селения, потому что сие меня крайне беспокоит.
Сверх же сего доносят мне кабардинские хаджи, что у кабардинцев между собою происходят несогласия и в Кабарде учреждено правление. На сие им сказано здесь, что учреждение новых правлений сделано по необходимости; другие говорили, что правление у них сделано не по необходимости, и во время сего спору возвратился ко мне посланный отсюда шпион Чолак дервиш. Он объявил здесь о всем подробно, как о кабардинцах, так и дагестанцах, что сами они к России преданы и много между ними лукавых и неистовых людей, из коих один шамхал, предавшись России, склонил даже и Дербент на отдачу России ж и получает за то каждогодно немалое от России жалованье. Почему и предписываю сим фирманом, чтобы таковых лукавых и неистовых людей, каков шамхал, стараться истреблять или избрать на место шамхала из природы шамхальской другого достойного. Если ж кто не поступит по силе сего моего фирмана, то таковой разлучен будет с женою и останется так, как беззаконный и неверный.
Сверх же сего постарайтесь вы и о том, чтоб не было кабардинцам от России притеснения, а если сил ваших недостанет, то можете спасаться в горах и донести о том ко мне, почему и не оставлю я употребить об вас моего попечения и снабдить помощью, и тогда уже нарушению мира не я буду причиною, а Россия. Впрочем, каковым образом обыкновенно награждал я вас за службу и за исполнение моих повелений казною, то и ныне по присылке от вас сюда нарочных также в награждении оной не сумневайтесь. Впрочем, если не будет вам от России обиды, то вы отнюдь противного ей не делайте и сие мое повеление храните от России в тайности; мусульманам же как можно старайтесь сие обнародовать».
Султан просил кабардинцев и владык Дагестана войти в контакт с Ахта-ханом[454] и быть готовыми к действиям. Действительно, в это время Порта готова была воспользоваться политическим положением России и разорвать с ней мир. Второй раздел Польши возбудил неудовольствие многих держав, в особенности Франции, старавшейся восстановить Порту против России. Екатерина II поручила Гудовичу иметь особое наблюдение за народами, живущими по ту сторону Кубани, в особенности за кабардинцами, тем более что между ними уже стало замечаться некоторое волнение. В феврале 1794 года в Большой Кабарде возникли беспорядки и неповиновение родовым судам и расправам, так что пришлось применить силу. Генерал-майор Савельев с отрядом в течение девяти месяцев ходил по Кабарде и водворял порядок[455]. Главные зачинщики возмущения подполковник Атажуко Хамурзин, Измаил Атажукин и его брат премьер-майор Адиль-Гирей Атажукин были высланы на жительство в Екатеринослав[456].