Понятно, почему Ага-Магомет-хан, искавший трона, должен был прежде всего завладеть Азербайджаном и подчинить своей власти царя Грузинского. Он знал, что если станет короноваться не в Ардевиле, а в каком-либо другом городе и если при этой церемонии не будет присутствовать вали Гуржистана, то народ не признает его шахом. Поэтому, вскоре после возвращения своего в Тегеран, Ага-Магомет-хан, пользуясь приглашением Джевад-хана Ганжинского, обещавшего ему действовать совокупно против царя Грузии, отправил одного из своих приближенных, Сулейман-хана, с 20 000 войск в Тавриз, с приказанием собрать в себе всех окрестных ханов: Ардевильского, Хойского, Нахичеванского, Эриванского, Ганжинского и других с тем, чтобы заставить их признать над собою власть Ага-Магомет-хана и склонить к тому же Ибраим-хана Шушинского (Карабахского), а в противном случае разорить его владения и взять Шушу. В случае согласия Ибраим-хана подчиниться властителю Ирана Сулейман-хан должен был, соединившись с приглашенными им ханами, действовать против Грузии.
Посылка в Азербайджан Сулейман-хана не имела успеха. Ханы не явились на его призыв, за исключением одного только хана Ганжинского. Будучи данником царя грузинского, Джевад-хан был недоволен Ираклием за покровительство племяннику его, Раим-хану, искавшему случая возвратить имение, законно ему принадлежавшее, но отнятое дядей. Ираклий требовал, чтобы Джевад-хан отдал имение племяннику, и, в случае несогласия, грозил принудить его к тому силою. Не соглашаясь на требование и зная, что в Тифлисе набираются уже войска, Джевад-хан обратился к Ага-Магомет-хану и, обещая ему содействие, уговаривал его вторгнуться в Грузию и овладеть ею.
Переговоры Джевад-хана с Ага-Магомет-ханом крайне беспокоили Ираклия. Пользуясь тем, что один из сыновей его, царевич Мирная, находился в то время в Петербурге, Ираклий просил через него защиты России.
«Обстоятельства понудили меня, – писал он сыну, – сим письмом уведомить тебя о нашем ныне опасном состоянии, ибо носится слух вероятный, что Ага-Магомет-хан, приуготовляя войско, имеет стремление в движении своем против нас чрез призывающих его некоторых ханов, и ежели сие намерение ему удастся, то принудит признать себя шахом над всею Персией. Как мы не имеем другой защиты, кроме высочайшего ее императорского величества престола, то приказываю тебе, яко родитель, принять сыновнее усердие и сию просьбу мою, повергая к священным стопам, всенижайше поднести ее величеству, через его сиятельство графа Платона Александровича Зубова, дабы, воззрев премудрейшим и высокомонаршим оком на наше нынешнее опасное состояние, оказала материнскую милость, дабы каким-либо знаком дать неприятелю восчувствовать, что Грузия находится под покровительством и защитою столь великой монархини, чрез что враг, опасаясь страшного гнева, оставит легкое свое покушение».
Царевич Мириан исполнил желание отца и через графа Платона Александровича Зубова обратился с просьбою к самой императрице.
Просьба Мириана была рассмотрена в совете, который признал необходимым обнадежить Ираклия помощью в том случае, если бы Ага-Магомет-хан имел действительное намерение вторгнуться в Грузию.
Командовавшему войсками на Кавказе генералу Гудовичу поручено было внушить Ага-Магомет-хану, что Россия не может смотреть равнодушно на его неприязненные поступки против владений, находящихся в ее подданстве или покровительстве, и стараться поощрить прочих горских владельцев к совокупному сопротивлению, «подавая с своей стороны им или самому царю (Грузии) деятельное пособие, поколику возможно, не заходя в большие издержки и хлопоты».
Вскоре после того, а именно в феврале 1794 года, прибыл в Георгиевск посланный царя Ираклия, его генерал-адютант, князь Герсеван Чавчавадзе. Он просил Гудовича отправить его в Петербург, говоря, что имеет полномочия Соломона, царя Имеретинского, князя Дадиана Мингрельского и князя Вахтанга Гуриеля и прошение за общей подписью о принятии их под покровительство России, на том же самом основании, на котором принята Грузия, но что главнейшей целью посольства была просьба царя оказать ему помощь против покушений Ага-Магомет-хана.
– Хотя теперь, – говорил князь Чавчавадзе Гудовичу, – Ага-Магомет-хан и не делает еще никаких претязаний царю Ираклию, но как он сильнейший хан в Персии и показывает виды сделаться общим владетелем в оной, то, в случае нападения его на Грузию, царь Ираклий, как находящийся под державою ее императорского величества, надеется на защиту войск российских.
Опасность Грузии могла предстоять весьма скоро.
После падения Лютф-Али-хана, изменою попавшегося в руки своего противника, в Персии не оставалось ни одного из ханов, который был бы предприимчив и настолько силен, чтобы мог противиться властолюбивым намерениям Ага-Магомет-хана. Можно было предполагать с полною вероятностью, что Ага-Магомет, подчинив своей власти всю Персию и добиваясь шахского достоинства, не оставит, по причинам вышеизложенным, своих притязаний на Грузию и будет стараться всеми силами подчинить ее своей власти. Хотя для достижения этой цели ему и предстояло еще покорить некоторых ханов, владения которых отделяли его от Грузии, но на препятствия эти нечего было полагаться. Отличаясь непостоянством своего поведения, каждый из персидских ханов склонялся на сторону того, кого считал сильнейшим и подчиниться которому находил наиболее выгодным. Сегодня враг и соперник, он легко делался завтра союзником и сторонником. Зная все свойства и характер персиян, Ираклий не без основания беспокоился о своем положении, хотя казалось, что Ага-Магомет-хан не мог быть особенно страшен Грузии. Если он в течение трех лет должен был бороться и оспаривать первенство у Лютф-Али-хана, сравнительно слабого, то Грузия, по своему населению, конечно, могла бы дать отпор войскам Ага-Магомет-хана и отбиться от его притязаний; но, к сожалению, беспорядки в стране и раздоры, существовавшие в царском семействе, не давали Ираклию никакой надежды на спасение Грузии в случае неприятельского вторжения.
Царь Ираклий имел много детей и от двух жен. Он разделил все свое царство на мелкие части и передал их в управление своим детям, вскоре между собою перессорившимся. Удрученный годами и ранами, сам Ираклий сознавал свою слабость и легко поддавался влиянию своей супруги, царицы Дарьи, которая мало-помалу захватывала власть в свои руки. Интересы и виды царицы Дарьи не согласовались с видами и желаниями Ираклия; царица недоброжелательно смотрела на царевича Георгия, родившегося от первого брака, и, несмотря на то что он был объявлен наследником царства, Дарья старалась устранить его от престолонаследия. Желая сделать преемником Ираклия своего старшего сына, царевича Юлона, царица была главнейшим центром, из которого исходили все интриги и недоразумения в царском семействе, превратившиеся впоследствии в открытую и явную вражду.
Царевичи не слушали друг друга, не повиновались отцу; в стране проявились многочисленные беспорядки, не было единства, не было и силы. При таком положении Грузии Ага-Магомет-хан имел полную возможность, покорив соседних Грузии ханов, вторгнуться в ее пределы и разорить владения царя Ираклия. Он удерживался только опасением разрыва с Россией, против которой не хотел до времени оказывать неприязненных поступков. Не сознавая в себе достаточно силы для открытой борьбы, Ага-Магомет-хан старался выказать свое расположение русскому правительству. С этою целью он стал покровительствовать русским купцам, торгующим в Персии, и предлагал, через жителей Гиляна, построить там дом для консула и склады для товаров. Ага-Магомет-хан хлопотал, чтобы русские основали свой главный торговый центр в Гиляне и находились в его руках, что было, конечно, для него гораздо выгоднее, чем устройство нами торгового пункта на острове Capo, где мы были совершенно независимы и самостоятельны.
Занятие острова Capo и устройство там складов было вызвано необходимостью. Постоянные беспорядки в Персии, своевольство ханов и притеснения, испытываемые русским купечеством, заставили наше правительство искать средств к обеспечению торговли и к устранению всех препятствий, до крайности разнообразных. Так, когда последовало запрещение на вывоз из России серебряной и золотой монеты, то у нескольких бакинских купцов в Астрахани были конфискованы спрятанные ими деньги. По жалобе этих купцов Хусейн-Кули-хан Бакинский стал притеснять наших купцов в Баку, требовал от них огромных пошлин, силою отбирал товары и даже побоями вымогал у них деньги. На представление нашего консула хан отговаривался тем, что все это делает не он, а духовенство, которое, по их обычаям, решает все дела.
– У вас, – говорил хан, – точно так же не Гудович распоряжается торговлею, а астраханская уголовная палата. Я полагаю, что мои духовные не хуже вашей палаты.
Ханы Ширванский и Шекинский, наиболее других терпевшие от такого своевольства бакинского хана, жаловались на упадок торговли с Россией, грозили войною Хусейн-Кули-хану, но тот не обращал на угрозы никакого внимания. Наш консул говорил, что если подобное положение дел будет продолжаться, то необходимо избрать другой пункт для склада товаров. Таким пунктом и избран был остров Capo.
Занятие этого острова, возведение на нем необходимых построек и постоянное нахождение там русской флотилии возбудили сильное опасение со стороны прибрежных персидских владетелей. Бакинский хан тотчас же переменил свое поведение, а ближайший к этому острову владелец Мустафа-хан Талышинский стал искать подданства России; другие ханы точно так же выказывали наружные знаки своей преданности. Примеру талышинского хана последовал хан Шемахинский, а несколько ранее его дербентский Шейх-Али-хан прислал в Георгиевск своего посланника, который хотя и присягнул на подданство России, но когда Гудович отправил в Дербент офицера с просьбою, чтобы хан сам подписал условия, то Шейх-Али отказался от этого.
Будучи пятнадцатилетним ребенком, хан руководился в своих поступках советами матери и дядьки. Он искал подданства только потому, что, испуганный движением Сулейман-хана, опасался вторжения персиян в его владения; но едва только опасность эта миновала, лишь только он узнал, что Ага-Магомет-хан занят внутренними делами в Персии, он тотчас же отказался от подданства. Шейх-Али-хан говорил, что, по их обычаям, подписать условий не может, а в знак своей верности целует Коран. Он прислал письмо на высочайшее имя, в котором писал, что отправил своего посланника для заключения условий подданства, по примеру предков. Гудович отвечал, что если хан не подпишет условий подданства, то письмо его не будет представлено императрице.