лая с ними постановления, с интересами нашими сходственные, отправляя посланников их ко двору нашему и стараясь приводить всех сих владетелей к согласным действиям против нападающего на них Ага-Магомет-хана.
Четвертое. По принятии таким образом нужных мер, вопреки дальним замыслам сего хана, надлежит возвратить присланных от него чиновников. Образ присылки оных есть таков, что мы весьма одобряем все вами по сему случаю учиненное. Неприличным почитаем ответствовать вам так называемому визирю мнимого шаха, но довольно будет, если вы прикажете дать им на письме ноту, без подписания, во взаимство фирмана или инструкции, ими сообщенной, с объяснением, что послать сих чиновников ко двору нашему для того не можно, что никакие посланники от владетелей не отправляются инако, как буде они имеют грамоты к нам, от того владетеля составленные, с титулами нашими и в выражениях, приличных достоинству нашему и величию империи Всероссийской; которые грамоты и должны быть предварительно сообщены в копиях главному пограничному начальнику, дабы он ведал, может ли пропустить внутрь пределов наших таковых посланников и препроводить их ко двору нашему; что добрый прием приезжающим из разных персидских провинций по торговле в России наблюдается и наблюден будет в рассуждении всех тех областей, которые благоприязненные расположения и должное к империи Российской сохранят уважение: что касательно отпуска Аббас-хана, оный, быв привезен в аманатах ушедшим под покровительство наше братом Ага-Магомет-хана Муртаза-Кули-ханом, не может на сей раз отпущен быть, по поводу, что жены и прочие сему последнему принадлежащие, быв захвачены Ага-Магомет-ханом, и по сие время удерживаются; что, впрочем, Аббас-хан, находясь в России, охранен от всяких притеснений и что отпуск его будет зависеть от собственного поведения Ага-Магомета. Впрочем, принимая ласково сих присланных чиновников, в разговорах, через третьего человека, старайтесь внушать им, что если Ага-Магомет-хан хочет достигнуть признания его в шахском достоинстве, то надо, во-первых, чтобы он прекратил свои предприятия на области, к Каспийскому морю прилежащие, и на владетелей, скипетру нашему подвластных, именуя тут точно, во-первых, царя Карталинского, а потом шамхала Тарковского, уцмия Каракайдакского, ханов Дербентского, Бакинского, Талышинского, также Шушинского и других, в Азербайджане находящихся; во-вторых, чтоб учинил приличный и почтительный отзыв, и если по взаимным соглашениям положено будет о границах и о прочем, то и может тогда отправить ко двору нашему посольство, во взаимство коего таковое же и от нас получит. Словом, наклонять его к такому же поступку, как выше об умершем Али-Мурат-хане сказано. Тут, может быть, выйдет неприятное напоминание о бывшем его посланце, высланном за границу, но на сие отвечать должно, что недостаточное наблюдение обряда приличного в той присылке, крайняя грубость сего посланца и, наконец, непростительные его поступки были к тому убедительным поводом. От усмотрения вашего зависеть будет с крайнею, однако же, деликатностию внушить, что Ага-Магомет-хан всего удобнее может обратиться к стороне Багдада и к другим турецким владениям, к югу лежащим, и тем скорее предуспеет в пользе и славе своей, что может надеяться на благоприязненное России расположение; смотря же по обстоятельствам, и на деятельную ее помощь диверсией, которая одна, занимая все почти существенные силы Оттоманской монархии, облегчит ему способы в достижении своей доли в таком крае, где дух непослушания и своевольства отъемлет у Порты всякую возможность сильно обороняться. Какое действие произведут подобные внушения, мы будем ожидать ваших в свое время донесений.
Пятое. Осталося нам, от избытка предосторожности, изъяснить здесь, что хотя и весьма полезно утверждать с вашей стороны беспосредственно царя Имеретинского в связи его с карталинским царем и в пособии сему последнему против злых замыслов Ага-Магомет-хана, но тут надлежит соблюсти всемерную деликатность, для отвращения, дабы Порта не возымела подозрения, что мы, вопреки мирному Кайнарджийскому трактату, служащему основанием всем потом последовавшим договорам, ищем себе присвоить власть над Имеретинским царством. Сношения собственные царя Ираклия со своим родственником всего удобнее могут вам способствовать во всем, что вы нужным найдете».
Рескрипт этот получен был Гудовичем тогда, когда персидские посланники давно оставили Георгиевск и уехали обратно в Персию, а сам Ага-Магомет-хан явно обнаружил враждебные действия против России.
Глава 2
Вторжение Ага-Магомет-хана в Грузию. Разорение Тифлиса и его окрестностей. Положение Грузии. Союзный трактат владельцев Грузии, Имеретии, Мингрелии и Гурии. Просьба Ираклия о помощи. Рескрипты императрицы Гудовичу. Предположение последнего о походе в Персию. Отправление в Грузию русских войск. Движение отряда генерал-майора Савельева в Дагестан
Во второй половине 1795 года по степным и горным дорогам в Грузию из Карабаха, Нахичевани, Эривани и других мест тянулись огромными толпами жители этих областей, как христианского, так и магометанского исповедания. Они узнали, что Ага-Магомет-хан «идет войною на Эривань».
Стараясь избежать насилий и разорений, сопряженных с каждым подобным вторжением, они бежали со всем имуществом и скотом в пределы Грузии, надеясь там иметь спокойное пристанище, и были уверены, что Ага-Магомет не одолеет грузинского царя.
Переселенцы ошиблись в своих предположениях. Тянувшиеся длинными вереницами, преимущественно по долине реки Куры, бежавшие от родных городов и селений, они с самого начала своего странствования встретили недостаток в пропитании. Истощив на покупку хлеба все свои средства, переселенцы по приходе в Грузию должны были испытать еще большую нужду и платить за все дорогой ценой. За три фунта хлеба они отдавали овцу, за лидер (10 фунтов) – лошадь; наконец, пришлось продавать и последнее свое платье. Бедствия их тем не кончились. «Грузины чего не успели лишить их (за деньги), то отняли у них силою и даже весьма многих из них обобрали совсем, то есть сняли рубахи и оставили нагих. Таковыми бедствиями доведенные до отчаяния, томимые голодом и обнаженные, отдавались они тамошним богатым грузинам в рабство, лишь бы только избавиться от голодной смерти. Многие из них, помершие от такового бедствия, валялись по полям непогребенными, ибо у сих пришельцев не было лопаток, чтобы зарыть в землю умерших собратий своих…»
По следам переселенцев двигался и Ага-Магомет-хан со своими войсками. Он разделил их на три части: одну, под начальством братьев своих, Джафар-Кули-хана и Али-Кули-хана, отправил к Эривани, другую на Муганскую степь, около которой река Кура, одна из лучших рек Грузии, сливается с Араксом и где обыкновенно персидские шахи принимали в прежние времена шахское достоинство. Покоривши ханов Талышинского, Ширванского (Шемахинского) и Текинского (Нухинского), они должны были вторгнуться в Грузию. Сам же Ага-Магомет-хан с третьим отрядом двинулся в Карабах против Ибраим-хана, чтобы наказать его, как за то, что тот отказался признать его шахом, так и за союз его с царем Ираклием.
В последних числах августа 1795 года Ага-Магомет-хан обложил Шушинскую крепость. Известие о вторжении персиян в Карабах быстро распространилось по всему Закавказью. Ираклий просил о присылке ему 3000 русского войска. Еще раньше того, узнавши только о намерении Ага-Магомет-хана вторгнуться в Грузию, царь обращался с просьбою оказать ему помощь войсками или казною, а супруга его, царица Дарья, умоляла императрицу «подать им помощь непобедимою конницею».
Не ограничиваясь этим, Ираклий просил позволения лично повидаться с Гудовичем и объясниться с ним словесно по делам весьма полезным, «нужным и касающимся как до интересов высочайшего двора, так и до здешних стран».
«Сим способом, – писал Ираклий к князю Герсевану Чавчавадзе[464], – хочу я на самом деле доказать усердие и преданность мою к службе. Если воспоследует такое высочайшее дозволение на мое прошение, в каком я не отчаиваюсь, то оное ко мне прислать, дабы я, при изыскании удобного случая, мог снестись с упомянутым главнокомандующим и просить его, чтобы он для принятия меня выслал на границу военную команду свою, состоящую из 300 или 200 человек, в деревню Чин или Моздок, где, по условию нашему, удобнее съехаться будет».
В ожидании ответа царь надеялся, что если карабахцы и не отразят персиян, то задержат их настолько, что он успеет приготовиться к обороне. Царь поручил жителям Тифлиса составить соображение о приведении города в оборонительное положение, но грузины, надеясь главнейшим образом «на руки российские», просили Ираклия исходатайствовать присылку русских войск, которые одни только, по словам самих жителей, могли избавить их «от стыда» и с помощию которых надеялись составить гарнизон из 4000 или 5000 человек.
Грузия находилась тогда в самом печальном положении: никто не мог ручаться ни за свою жизнь, ни за безопасность.
Вокруг столицы бродили шайки хищных лезгин, грабивших и разорявших селения. В течение шести лет, начиная с 1789 года, грузины не знали покоя. В июле 1789 года они воевали с турками, которые проникли в Карталинию со стороны Ахалциха. Девятое число этого месяца памятно грузинам; три раза схватывались они с врагом и, предводимые царским внуком, храбрым царевичем Давидом Георгиевичем, одержали победу близ Кварели. В октябре того же года курды ворвались в Грузию и производили в ней опустошения. Царевич Давид спешил разогнать разбойников, но за них заступились турки, восстали карсские жители и под предводительством Али-бека и Мехмет-бека, в числе шести тысяч, двинулись преследовать грузин. Царевич Давид отчаянно защищал родину, убил одного из предводителей, но зато и сам был поражен шестью ударами; кольчуге своей он обязан тем, что нанесенные ему раны были не смертельны, и он скоро выздоровел.
В следующем году лезгины ворвались в Кахетию; они явились в августе, именно в то время, когда жители, занятые сбором плодов и винограда, оставляют свои селения и уходят за несколько верст от дома. Тогда деревни пусты, и для грабителей представляется полная свобода и широкий простор распоряжаться чужим добром как угодно. Селение Тионеты подверглось первое нападению хищников; окрестные сады, поля и леса были усеяны трупами оплошных жителей. В сентябре лезгины снова спустились в числе 3000 человек в Кахетию, и хотя грузины, сделавши засаду, успели положить на месте множество врагов, но это не помогло – грабежи лезгин производились по-прежнему. Их не смущало то, что царевич Давид отрезал 700 неприятельских носов и отправил их как трофеи в Тифлис.