Супруга Ираклия, Дарья Георгиевна, со своей стороны, обратилась к Гудовичу с просьбою о помощи. Описывая, что Ага-Магомет-хан, овладев Ганжею и Эриванью, приближался к Грузии, она сообщала, что Ираклий со своими и имеретинскими войсками двинулся на встречу персиян, к стороне Эривани.
Гроза, висевшая над Грузиею, с каждым днем увеличивалась. Аварский хан, имевший в своем подданстве значительное число лезгин и подговоренный Ага-Магомет-ханом, располагал напасть на Кахетию.
Ираклий писал о том генералу Гудовичу и сообщал, что Ага-Магомет-хан имеет гораздо более войска, чем он вместе с союзником своим, царем Имеретинским. Царь снова просил о присылке ему 3000 русских войск.
На все просьбы Гудович отвечал Ираклию, что Ага-Магомет-хану предстоит достаточно еще препятствий и затруднений для исполнения своих замыслов относительно Грузии; что соединенные силы грузин и имеретин довольно велики; тем более что они имеют еще и третьего союзника – Ибраим-хана Шушинского, который, твердо решившись отразить Ага-Магомет-хана, уговаривал и обнадеживал даже в том Ираклия. Гудович советовал только грузинскому царю соблюдать осторожность и не допускать персиян вторгнуться внутрь страны. Он обещал также донести императрице о том положении, в котором находятся Грузия и Имеретия. К аварскому хану, который несколько раз изъявлял свою преданность и усердие к России, Гудович писал и просил его, чтобы он не только не предпринимал лично ничего против Грузии, но и запретил бы лезгинам, на которых он имеет значительное влияние, делать то же самое.
Аварский хан отвечал, что, хотя он был совсем уже готов идти на Грузию, но, получив письмо, остановился. Хан просил себе за это вознаграждения. Гудович отправил ему соболью шубу в подарок и советовал скорее прислать посланника с просьбою о принятии его в подданство и покровительство России.
Положение Грузии не улучшалось от таких советов.
Сознавая это, Гудович считал необходимым для защиты Грузии дать ей помощь нашими войсками.
«Для проведения в Грузию войск, – писал он, – хотя переход чрезвычайно труден, но осенью с половины августа и до ноября месяца, а весною с апреля до половины мая месяца, с приуготовлением дороги возможен. Но в ноябре месяце стужа в горах начинается, часто выпадает большой снег, жилья но дорогам почти нет, и фуража подножного иметь нельзя, и тогда, без крайнего изнурения, войска провести не можно; в другое время, с половины мая месяца до половины августа, вода в реке Тереке очень велика и быстра, вдоль которой через горы проходит одна только возможная дорога и через которую на одном марше шесть мостов надобно делать».
Только теперь, когда персияне стали уже приближаться к границам царства, среди его защитников был поднят вопрос, вызвавший горячие споры, о том, встретить ли врага грудью или отступить внутрь страны. Одни говорили, что следует обороняться на границе, но большинство, а с ними и царь Ираклий положили отступить к Тифлису. Присланные на помощь имеретинские войска разошлись по домам, высказывая нежелание драться с персиянами. По отступлении от границ и по приближении к Тифлису имеретины нападали на выезжавших из города для спасения себя в горы и грабили их имущество. Границы царства остались безо всякой обороны. Ага-Магомет-хан, узнав о несогласии между грузинами и имеретинами и о недостаточности средств к обороне самого Ираклия, не останавливаясь, быстро двинулся к Тифлису по пути, указанному Джевад-ханом Ганжинским, лучшим проводником персиян.
Известие о том, что персияне, миновав Шушу, вступили уже в Ганжинское ханство, произвело всеобщее волнение. Разнохарактерное население Тифлиса не имело единства. Ираклий требовал, чтобы царица была отправлена в горы. Жители согласились, но царица намерена была выехать с огромною свитой. Это возбудило всеобщее негодование, так как уменьшало число защитников. Рассерженный царь объявил, что каждый может ехать куда хочет, и Тифлис быстро расползся в разные стороны: большинство населения оставило город. Армяне, татары и даже сами грузины спешили укрыться в горах или в деревнях, лежавших по реке Арагве. Покидая дома, жители прятали свои драгоценные вещи в кувшины и зарывали их в землю. По дороге к Мцхету бежала столь огромная толпа, что женщины принуждены были привязывать своих детей друг к другу, чтобы не затерять их среди бегущих. Большинство переселенцев скрылось в горах неподалеку от Тифлиса, но были и такие, которые пробрались к Моздоку и даже достигли до Георгиевска. Ираклий отправил царицу в Мтиулеты; все почти царевичи разъехались в разные стороны.
В Тифлисе осталось очень немного жителей, когда 9 сентября Ага-Магомет подошел к городу и расположился в семи верстах от него. Он окружил себя рвами и насыпал земляные валы, в обеспечение от нечаянной атаки грузин. Повелитель Персии думал, что грузины не отдадут ему дешево Тифлис и употребят все средства к его защите; но в городе мало заботились об обороне, все надеялись, как писал Ираклий Гудовичу, «на одни только руки российские», и каждый старался уйти как можно далее от театра военных действий.
На следующий день, 10 сентября 1795 года, Ага-Магомет-хан подошел к Тифлису. Авангард его войск был разбит небольшою горстью грузин, решившихся защищать свое отечество и не последовавших примеру большей части соотечественников, искавших спасения в бегстве.
Из Тифлиса полетели во все стороны гонцы с известием о победе. Один из них 11 сентября прибыл и в Сигнах, где жил царевич Георгий, тотчас же отпраздновавший торжество победы. Он выехал на загородный луг и предался народному празднику, состоявшему в том, что царевич и Народ «стреляли из находившихся там четырех пушек, пили много нового вина, делали радостные восклицания и определяли погибель шаха».
Расположившись на пике Шави-Набада (что означает черная бурка) и испытав неудачу, Ага-Магомет готов был отступить, но ганжинский хан уверял шаха в бессилии грузин и малочисленности их войска. Опасаясь военной хитрости царя Ираклия, Ага-Магомет-хан все еще не решался перейти в наступление, и тогда ганжинский хан показал ему в подзорную трубу на Дигомское поле, по которому тифлисские жители уходили из города в большом беспорядке, кто пешком, кто верхом, кто на арбах. Тогда шах решился двинуться на штурм города. Ираклий вышел навстречу со своими войсками, число которых не превышало 2700 человек против 70 000 человек, приведенных Ага-Магомет-ханом. Царь расположил их у сайдабадских садов и разделил на четыре отряда. Справа, на верхней тифлисской дороге, там, где пересекается она дорогами из Салалака и Табаклили, стоял отряд царевича Давида. Проходя через Сайдабад, дорога эта, суживаясь к Чорчкале, соединяется с нижнею дорогою. Вся эта местность скалиста, а дороги были неровны и неудобны. В центре стоял сам Ираклий с царевичем Вахтангом и князем Амилахваровым; на левом фланге стоял князь Иоанн Мухранский со своим отрядом, а авангард поручен был внуку царскому, царевичу Иоанну.
Авангард персиян спустился в долину, примыкающую к позиции, занятой грузинами, а царевич Давид, по приказанию Ираклия, занял Картсанисы.
Пользуясь утренним туманом, грузины напали на персиян и гнали их перед собою, но, лишь только прояснилось, персияне увидели перед собою горсть храбрых и, пользуясь своею многочисленностью, перешли в наступление. Разбивши свои войска на четырнадцать отрядов и занявши приступом возвышенности Саганлуга, Каснабада, Телет и Картсанис, Ага-Магомет-хан решился штурмовать город.
Для поощрения своих солдат к храбрости и для возбуждения в них особенных усилий к одержанию победы повелитель Персии прибегнул к весьма странному способу. «Он всегда водил с собою до 6000 туркменов, ненавидевших персиян и возбуждавших в последних то же самое чувство. Связанные религией, по разделенные обычаями и привычками, эти два народа явно враждовали и презирали один другого. Ага-Магомет-хан воспользовался этим обстоятельством, собрал туркменов вокруг себя, поставил в тылу своего войска и приказал бить и умерщвлять каждого персиянина, которому пришла бы охота показать пятки».
Вынужденные обстоятельствами и изобретательностью своего предводителя, персияне упорно наступали. Авангард грузин, дравшийся с семи часов утра, потеряв много убитыми, стал было отступать, когда на подкрепление ему явился царевич Вахтанг, посланный Ираклием с отборным войском, составленным из кизихцев, жителей берегов Арагвы, пшавов и хевсуров. Подкрепленный авангард дрался отчаянно и перешел в наступление тогда, когда получил новую помощь, посланную царем, под начальством Мочабелова, начальника над шутами и музыкантами. Взяв свой чонгур и пропев несколько строк веселой песни, Мочабелов присоединился к отрядам царевичей Иоанна и Вахтанга и вместе с ними «проник до знамен персидских», из которых многие достались грузинам, отнявшим их у персиян на глазах Ага-Магомет-хана.
– Я не помню, – проговорил тогда властитель Персии, – чтобы когда-либо враги мои сражались с таким мужеством.
Находившаяся в резерве и в арьергарде мазендерская пехота получила приказание шаха идти в атаку. Ираклий двинул свои последние и немногочисленные резервы, и если только не все, то большая часть их погибла в свалке с несоразмерным числом неприятеля.
Сражение продолжалось с утра до вечера. Три раза персияне были отбрасываемы грузинами от стен города; но превосходство персидских войск подавило незначительное число грузин, начавших отступать к городу. Ираклий все-таки не хотел покинуть места сражения.
– Каждый из подданных твоих, – говорили царю его окружающие, – знает, что ты готов к смерти для пользы народа и отечества; но если уже суровая судьба изменила нам, то не увеличивай своей смертью торжества неприятелей. Ты нужен для отечества.
Царь не слушал увещаний даже и тогда, когда персияне зашли в тыл отрядам Вахтанга и Иоанна, чтобы завладеть дорогами, и двинулись к позиции, занимаемой Ираклием. Произошла жаркая схватка. Ираклий бросился на персиян и, наверное, погиб бы, если бы «внук не спас своего знаменитого деда».