в Бойнаки, куда пригласить к себе всех владельцев Дагестана и обязать их собрать войска для общей обороны против персиян;
кроме того, внушить ханам, что вступление войск в их владения доказывает покровительство русской императрицы; что силы персиян ничтожны в сравнении с силою и могуществом России и что «гордые замыслы Ага-Магомет-хана и сам он скоро ни во что обращены будут».
Согласив владельцев на общую оборону, Савельев должен был поспешно следовать к Дербенту, занять город и, потребовав к себе Шейх-Али-хана, как изъявившего желание вступить в подданство России, заставить, «чтобы он, оставя свои ветреные поступки, вошел, конечно, без обмана, в общую связь с дагестанскими владельцами против Ага-Магомет-хана, стремящегося на их разорение, для обороны собственных земель своих».
Стоявшие на линии небывалые морозы задерживали переправу Савельева через реку Терек, и он мог выступить только 19 декабря, имея с собою продовольствия на два месяца. В Тарках Савельев был встречен с полным почетом, и сын шамхала, Мегтий, изъявил желание следовать с русским отрядом. Уцмий Каракайдакский равномерно высказывал желание принять присягу на подданство России. Табасаранский и акушинский кадии и султан Дженгутайский также согласились действовать общими силами против Ага-Магомет-хана, но только потому, что видели пред собою русские войска. Тем не менее для поддержания верности в одних и расположения к нам в других Гудович приказал Савельеву выдать уцмию Каракайдакскому 2000 рублей и кадиям Табасаранскому и Акушинскому по 500 рублей, под предлогом необходимых расходов на содержание войск, предназначавшихся для действий против Ага-Магомет-хана.
Последний, оставаясь еще на Муганской степи, отправил двадцатитысячный отряд для покорения Шемахинского ханства. Переправившись через реку Куру, персияне разорили и разграбили Шемаху. Хан бежал в горы, а персияне хозяйничали в его владениях. Пользуясь этим успехом, Ага-Магомет-хан разослал свои фирманы в Дагестан, к ханам Дербентскому и Бакинскому, требуя от них безусловной покорности и повиновения. Один из таких фирманов был перехвачен шамхалом Тарковским и доставлен Савельеву.
«Высочайший повелителя Персии фирман в том состоит, – писал Ага-Магомет, – дабы известно и ведомо вам было, что удостоился уже я быть в Персии шахом; азербайджанские же ханы и владельцы все мне покорились, и я прибыл теперь с войском к стороне здешней с тем, чтобы наказать противников. Почему и можете вы прислать своего посланника с прошением и изъяснить все до вас касающееся, что, конечно, приму я за благо. Только пришлите ко мне нарочного своего с обстоятельным вашим прошением; по исполнении же сего и по мере услуг ваших, не останетесь вы без воздаяния».
По получении этого фирмана дербентский хан отправил к Ага-Магомет-хану подарки, но последний, не довольствуясь этим, требовал доставления к нему фуража и 20 000 рублей денег; от бакинского хана властитель Персии требовал 10 000 рублей дани, но тот не отвечал, точно так же, как и владельцы Дагестана отказались признать его власть над собою.
Таким образом, только один Шейх-Али-хан высказывал явное нерасположение к России. Услышав о движении русских войск в Дагестан, он заперся в Дербенте, с намерением защищаться и отстоять свою независимость. На требование Савельева, чтобы он, как желающий вступить в подданство России, прислал довереннейших чиновников для заключения условий к совокупному действию с дагестанскими владельцами против Ага-Магомет-хана, дербентский хан отвечал отказом. Поэтому Гудович признал необходимым усилить отряд генерала Савельева двумя батальонами[474] и предписал ему, устроив дела в Тарках, тотчас же двинуться но направлению к Дербенту, с целью, приблизившись к владениям Шейх-Али-хана, заставить его исполнить наши требования.
Глава 3
Просьбы Ираклия II о присылке русских войск в Грузию. Приготовления к походу в Персию. Указ императрицы графу Валериану Александровичу Зубову. Предположения и виды правительства относительно предстоящих действий
Отряд Савельева был слишком ничтожен для самостоятельных и одновременных действий внутри Дагестана и по берегу Каспийского моря; он был ничтожен и для того, чтобы испугать Ага-Магомет-хана и заставить его отказаться от нового вторжения в Грузию и разорения страны, лишившейся многих жителей, уведенных персиянами и оставленных ими в разных городах: в Ганже, Эривани, Нухе и других местах.
Большая часть пленных оставлены были в Ганже, откуда их распродали туркам и лезгинам. На тех, которые могли быть выкуплены родственниками, ганжинский хан, сверх продажной цены, наложил по 25 рублей пошлины на каждого человека и все-таки неохотно освобождал их, так как турки, которым запрещено было прежде покупать пленных, покупали теперь грузин с большою охотою и платили за них значительные деньги.
Оставив Грузию, Ага-Магомет-хан не только освободил Ганжу и Эривань от всякой зависимости к Ираклию, но и отторгнул от него некоторые провинции, как, например, Памбаки, Казахи и Борчалы, отдав их во владение эриванского хана.
Эриванский хан тотчас же послал объявление ко вновь пожалованным ему народам и требовал от них повиновения.
Ираклий вынужден был, в защиту своих прав, снова обратиться с просьбою к нашему правительству.
«Хотя сии народы, – писал он, – противны повелению Ага-Магомет-хана и не желают ему повиноваться, но если нынешнею зимою не получу я высочайшей помощи присылкою победоносных войск российских, то помянутые народы и прочие присоединившиеся к ним соседи по слабосилию своему принужденными найдутся искать покровительства Ага-Магомет-хана».
Желая устранить столь печальное для Грузии обстоятельство, князь Чавчавадзе умолял наше правительство поспешить посылкою русских войск для изгнания персиян из Азербайджана.
«Нынешнею зимою, – писал грузинский посол, – причинит он (Ага-Магомет-хан) тамошним такую дороговизну, что будущею весною отправленные туда войска будут бесполезны, и он всех грузин приведет под свою власть. Я, узнав таковые обстоятельства, по долгу моему имею честь донести, что ежели сей зимой не будет отправлена к царю такая сила, которая бы помогла ему идти против Ага-Магомет-хана, то нехорошо последует, почему и нижайше прошу отправить сей зимой если и небольшое число, то, по крайней мере, хотя два полка с провиантом. И сия нынешняя малая помощь выведет тамошних из всякого сомнения и будет им до весны благополучною защитою и ободрением, покуда будут иметь отсюда совершенную помощь.
Если кто в сем препятствует и уверяет о неудобности гор и что будто нельзя перейти оные и перевезти провиант, то я, как честный человек, усердный сын отечества, приемлю на себя сию комиссию, чтобы по сию сторону гор, на границах наших, при первом селении, называемом Степансцминда, то есть Св. Степан, принять оные полки с провиантом и со всем тем, что отсюда отправлено будет, и, по долгу моему, переправить за горы и довести благополучно до Грузии».
Государственный совет, рассматривая эту новую просьбу посла грузинского, признал необходимым подтвердить Гудовичу, чтобы он принял и привел в действие все те меры, которые не только могут служить к освобождению царя Грузии и других преданных нам ханов от нападений и притеснений Ага-Магомет-хана, но и те, которые могут представить «удобность к учинению и дальнейшего поиска на Ага-Магомет-хана, в тех местах, откуда сей хан почерпает способы на свои предприятия».
Гудовичу поставлялось, однако, в обязанность вести дела так, чтобы не причинить беспокойства Порте Оттоманской, и отнюдь не вступать в земли, находящиеся в зависимости Турции и «прилеглые к ее пределам». На этом основании предполагалось двинуть войска сухим путем к Дербенту, а флотилию послать к острову Сара. Отправление войск к Эривани признавалось неудобным. Эриванский хан и народ его были всегда в зависимости Грузии, и потому можно было надеяться, что с появлением русских войск в Закавказье хан сам добровольно подчинит себя царю Грузии и будет исполнять все его повеления, «какого бы рода они ни были». К тому же смежность Эриванской провинции с турецкими владениями, с которыми она граничила, заставляла наше правительство, во избежание всяких недоразумений с Портою Оттоманскою, оставить эриванского хана без наказания.
Приглашение с нашей стороны царя Имеретинского к совокупному действию против персиян признавалось также неудобным. Действие имеретинских войск, при вторжении Ага-Магомет-хана в Грузию, было известно настолько, что можно было ожидать скорее вреда, чем пользы, от их союза, а между тем всякий сбор и всякое движение имеретинских войск, в особенности вместе с нашими войсками, могли возбудить внимание Порты, как земли, издревле ей принадлежавшей, которая и «займет все те места, кои в силу мирного договора предоставлены Имеретин».
Двуличное поведение дербентского хана было причиной того, что предполагалось двинуть наши войска прямо на Дербент и морем на Гилян. Узнав об этом, Ираклий просил о присылке в Грузию собственно в его распоряжение от трех до пяти тысяч человек. С этим числом войск он считал возможным привести в повиновение всех ханов за рекою Араксом и убедить их восстать против Ага-Магомет-хана.
Относительно действий против последнего грузинский царь писал своему посланнику князю Чавчавадзе:
«Мнение мое суть такое, что если войско сухим путем или на судах отправлено будет, как я о том прежде писал, то Ага-Магомет-ханово наилучшее богатство и большая часть оного находится в Астрабаде. Множество дорогих каменьев, жемчуга, золота и серебра хранится зарытым в земле, почему и нужно поспешить к получению и отысканию сокровищ его, которые, надеюсь я, что обретены будут. В здешних краях, ежели у кого после Надир-шаха осталось казны из драгоценных вещей, то оное ныне в руках Ага-Магомет-хана.
Сие я пишу, чтобы вы где следует сообщили это известие и все то представили на соизволение и власть; но паки тебе подтверждаю, прошу и говорю вторично, буде сей зимой не будет дано нам помощи, а Ага-Магомет-хан (будет) находиться в здешних местах, то мы предполагаем, что он еще вновь покусится своим на нас нападением, которое да отврати Боже страхом гремящего праведного российского оружия».