Когда офицер, посланный с письмом главнокомандующего, прибыл к Омар-хану для приведения его к присяге на подданство России, то хан стал уклоняться, говоря, что ему надобно подумать и переговорить со своими подданными, для того чтобы не только он, но и подвластные ему оставались всегда верными русской императрице.
Переговоры эти шли довольно медленно; хан не давал решительного ответа и наконец объявил, что, вступив в подданство России, опасается быть сравненным с мелкими владельцами и что ему не будут выдавать положенного жалованья. В обеспечение себя он просил выдать содержание за год вперед и за два года вперед выдать те деньги, которые ему следует получить от грузинского царя.
Конечно, требование это не могло быть удовлетворено, и переговоры о подданстве аварского хана кончились ничем, но имели ту хорошую сторону, что Омар не принимал непосредственного участия в замыслах хамбутая Казыкумухского. Последний, не надеясь на его содействие, отправил брата к своим союзникам: ханам Текинскому, Шемахинскому и Шушинскому с предложением собрать также свои ополчения и быть готовыми к тому времени, когда он, «положась на Бога, будет драться с войском российским».
– Если Ага-Магомет-хан услышит о нашем сопротивлении, – говорил хамбутай, – отправляя своего брата, то, конечно, при нападении на нас войск российских подаст нам помощь.
Получив сведения, что в Казыкумухе собирается весьма значительное ополчение горцев, граф Зубов поручил генералу Булгакову присоединить к себе кубинскую конницу, численность которой доходила до 2000 человек, и, выступив из лагеря, приблизиться к берегам реки Самура, с тем что в случае если бы неприятель осмелился, переправившись в верховьях этой реки, спуститься на плоскость, то атаковать его, но ни в каком случае не преследовать русскими войсками, а употребить для того кубинскую конницу.
Между тем 28 сентября до Дербента дошли слухи, что хамбутай намерен был, в ночь на 29 сентября или непременно 30-го числа, переправившись на правый берег реки Самура, напасть на посты кубинского отряда, в разных местах расположенные.
Действительно, 29 сентября одна из горских партий, спустившись на равнину, атаковала наш воловий транспорт, шедший с хлебом, купленным в селениях, расположенных по реке Самуру. Хотя транспорт этот и конвоировался командою в пятьдесят человек, но неприятель успел отбить 23 повозки, отставшие от остальных. На другой день скопище горцев напало на стадо волов, пасшихся недалеко от отряда, причем успело отогнать 145 волов и захватить нескольких погонщиков. Оба этих нападения были совершенно неожиданны для кубинского отряда, хотя в городе давно знали о намерениях хана Казыкумухского. За несколько дней до нападения старшина селения Алпан приезжал к Вали-беку, советовался с ним и сообщил о намерении горцев напасть на русские войска, но кубинский наиб, зная о предстоявшем нападении, не счел, конечно, нужным предупредить Булгакова, точно так же как скрыл от него и то, что местом сбора горского ополчения избрано селение Алпаны, лежащее против единственного ущелья, по которому горцы могли спуститься на кубинскую равнину. Граф Зубов приказал арестовать Вали-бека и доставить в главную квартиру.
Ободренный первыми успехами своих сподвижников, Сурхай-хан на рассвете 29 сентября прислал своего чиновника в селение Алпаны, к тамошнему старшине и своему приятелю Магомет-беку, с известием, что он, остановившись за рекою Кусарою, намерен прибыть в его селение. Магомет-бек, в сопровождении нескольких человек жителей, отправился навстречу хамбутаю и, посоветовавшись с ним, решил, что казыкумухцы займут селение Алпаны и тотчас же расставят по всем дорогам пикеты, с тою целью, чтобы не пропускать никого на кубинскую равнину. В тот же день, вечером, в селении Алпаны происходило новое совещание, на котором представители разных горских племен, решившись воспользоваться всеми выгодами нечаянного нападения, положили не откладывать его в долгий ящик, но выступить в полночь, идти к Кубе как можно тише и сделать нападение на русские войска с разных сторон.
Между тем генерал Булгаков, получив из Дербента от генерала Савельева уведомление о намерении горцев напасть на его отряд, отправил для открытия неприятеля капитана Семенова со 100 человеками егерей. Пройдя версты четыре и вступив в ущелье, ведущее в селение Алпаны, Семенов скоро встретил в нем неприятельские разъезды, остановился и послал о том донесение Булгакову. На усиление отряда Семенова был тотчас отправлен подполковник Бакунин с 800 человек пехоты, 100 казаками и двумя орудиями. Только с наступлением ночи Бакунин, втянувшись в ущелье, успел соединиться с отрядом Семенова. Ущелье, в котором находились теперь оба отряда, было сплошь покрыто густым лесом, и так как оно служило единственным проходом на кубинскую равнину, то Бакунин должен бы был предполагать, что все скопище горцев сосредоточено в этом пункте или где-нибудь поблизости. Несмотря на то, не зная сил противника, ни места его расположения, Бакунин, не обращая внимания на темноту ночи, густоту леса и незначительность своих сил, решился двигаться вперед и атаковать неприятеля. С первым движением он был встречен выстрелами неприятельских разъездов и затем всю ночь имел беспрерывную перестрелку с передовыми пикетами горцев, постепенно отступавшими. На рассвете 1 октября Бакунин подошел к селению Алпаны, расположенному на покатости горы и отделенному от него оврагом, в глубине которого скрывался неприятель, численностью в 15 000 человек.
Едва наш отряд стал выходить из леса, оканчивавшегося почти у самого берега оврага, как горцы бросились в шашки. Атака их была столь стремительна, что бывшие при отряде два орудия успели сделать только по нескольку выстрелов и были захвачены неприятелем. Ободренные своею многочисленностию, горцы дрались отчаянно; они окружили отряд со всех сторон и почти уничтожили его. Бакунин и Семенов были убиты в самом начале дела; много офицеров и нижних чинов выбыло из строя убитыми или ранеными. Уцелевшие от общего погрома, скрывшись за случайно попавшимися бревнами, отбивались до тех пор, пока не пришел к ним на помощь Углицкий пехотный полк, с четырьмя полковыми орудиями, под начальством полковника Стоянова.
Не имея никаких сведений об отряде подполковника Бакунина, генерал Булгаков, услышав орудийные выстрелы и ружейную перестрелку, тотчас же отправил на помощь Бакунину Углицкий полк, но он пришел на место действия тогда, когда отряд Бакунина был уже уничтожен. Горцы до того были увлечены боем, что узнали о прибытии подкреплений лишь тогда, когда в тыл им посыпались ружейные выстрелы и картечь. Видя прибытие свежих сил русских и довольствуясь приобретенною победою, неприятель стал отступать, а когда полковник Стоянов бросился в штыки, то горцы обратились в бегство и рассыпались в разные стороны. Оставив на поле сражения убитого сына, нескольких наибов и старшин, хамбутай, вместе с Шейх-Али-ханом, бежали в горы. Мы потеряли в этом деле б человек офицеров убитыми и нижних чинов: убитыми 46 и ранеными 94 человека.
Неприязненный поступок хамбутая требовал достойного возмездия, но граф Зубов, имея в виду высочайшее повеление не подвергать войска опасности и напрасной потере углублением в горы и преследованием хищников, изыскивал иной способ для наказания хана Казыкумухского. Главнокомандующий отправил письма к шамхалу Тарковскому, кадию Табасаранскому и уцмию Каракайдакскому с предложением, чтобы они, соединившись вместе, сделали нападение на кюринскую провинцию в то время, когда генерал Булгаков вторгнется во владения хамбутая со стороны Кубы.
«Довольно известно сим владельцам, – писал граф Зубов, – что главнокомандующий со вверенными ему всемилостивейшею монархинею войсками, проходя земли Дагестана и Ширвана, соблюл и соблюдает все то, что нужно к обеспечению жителей в их собственности и к вящему утверждению между ними спокойствия.
Но и при таком добром поведении видит он, что хамбутай Казыкумухский, ворвавшись в кубинскую провинцию, дерзнул не только нарушить благосостояние жителей, но даже и сделать удар на расположенную у Кубы часть российских войск. И хотя сим злым покушением навлек он на себя чувствительный удар, какой свойственно нанести всегда победоносному оружию ее императорского величества, но как весь Дагестан есть свидетель, что главнокомандующий не подал хамбутаю ни малейшей причины к злому против нас расположению, то и не может обойтись без чувствительнейшего еще его наказания искоренением сил сего коварного владельца.
На сей конец главнокомандующий, предписав генерал-поручику Булгакову действовать против хамбутая уже наступательно, как российскими, так и кубинскими войсками, просит сих владельцев, чтобы они со своей стороны, собрав свои войска и согласись между собою, ускорили ударить на принадлежащую хамбутаю провинцию Кюру и, пользуясь всею добычею, разделили бы по себе навсегда все лежащие в оной деревни».
Приглашение это не имело надлежащего успеха. Сын шамхала Тарковского, уцмий Каракайдакский и кадий Табасаранский, приехав в Дербент, объявили Савельеву, что если главнокомандующий желает их услуг, то они готовы действовать против Сурхая с находящимися теперь при них людьми – коих было при Мегтие 120, а при кадии и уцмии по 50 человек, – но только при содействии русских войск.
– Если же надобно нам собрать большее число войск, – говорили они, – то этого вскорости сделать невозможно, да и назначить время, когда они соберутся, также нельзя.
Вообще видно было, что они уклонялись от исполнения желания графа Зубова, а между тем хамбутай пользовался этим и, собрав остатки своих войск, расположил их по селениям Кюринской провинции, опасаясь, чтобы жители, мало ему преданные, не присоединились к русским. Он располагал собрать новые войска и надеялся теперь на содействие Омар-хана Аварского, кадия Акушенского и других мелких владельцев, получивших, в промежуток этого времени, фирманы турецкого правительства, обнадеживавшие их в скорой помощи. Порта извещала дагестанских владельцев, что как они до сих пор не оказали особенной преданности России, то потерпели бы еще немного, пока турецкое правительство окажет помощь и избавит их от всех бедствий. Обрадованные таким известием акушинцы, салатавцы, рутульцы и другие горские народы отправились на совещание к хамбутаю. Последний, поселившись в селении Чирах, убеждал их в необходимости сопротивления, собирал новые силы и часть своего ополчения, под предводительством сына Нух-бека, отправил к мельнице Салаг-Дегерман, куда и сам намерен был прибыть через несколько дней. Хамбутай хотел напасть на дербентские селения или захватить в свои руки дербентскую правительницу Периджи-ханум, выехавшую из Дербента в Кубу, навстречу брату.