Он не следил за исполнением народом религиозных положений шариата, а хлопотал только о том, чтобы с его помощью поднять подвластные ему народы на войну с неверными. С этой целью он ввел новую администрацию, заложил основания для образования войска, а впоследствии издал ряд новых постановлений, дотоле неизвестных чеченцам – свод военных и гражданских законов, известный в горах под именем низама.
Зная, что в шариате множество противоречий, дающих возможность толкователям допускать злоупотребления, иногда даже более серьезные допускает адат, Шамиль изменил многие положения шариата в соответствии с насущными потребностями страны. Это и получило название низама[229].
Чтобы иметь лучший надзор за своими новыми подданными, Шамиль разделил как Чечню, так и дагестанские племена, находившиеся под его властью, на наибства, поставив над чеченцами в качестве наибов людей, ему преданных, наделив их правом вершить суд и расправу по своему усмотрению.
В 1842 году вся Чечня была разделена на три наибства: 1) Мичиковское, включавшее территорию между Аксаем, Качкалыковским хребтом, Сунжей, Хулхулау и Сулако-Терским хребтом; 2) Большой Чечни, ограниченное реками Хулхулау, Сунжа, Аргун и Черными горами и 3) Малой Чечни — между Аргуном, Сунжей, Ассой и Черными горами. Над ауховцами был назначен особый наиб.
Хотя эти нововведения в самом начале не нравились чеченцам, привыкшим жить в полной независимости и свободе, но, видя постоянно угрожающую опасность от наших войск, беспрестанно пересекавших Чечню в разных направлениях и беспощадно предававших разорению все встречающееся на пути, чеченцы волей-неволей вынуждены были безропотно переносить все эти преобразования. Первые наибы, поставленные Шамилем над чеченцами, сумели вполне оправдать оказанное им доверие и приобрести если не любовь, то уважение управляемого народа. Ахверды-Магома, наиб Малой Чечни, по происхождению аварец, отличался умом, справедливостью, считался первым наездником и лихим предводителем партий, человеком, не знавшим неудач в набегах. Исса – наиб Большой Чечни, – хотя по своим достоинствам и уступал Ахверды-Магоме, но был добр и обходителен, наконец, Шуаип-мулла – наиб мичковский, – хотя и был в высшей степени корыстолюбив и не всегда справедлив в своих действиях, но эти недостатки с избытком искупал своим умом и лихим наездничеством.
Вскоре после разделения на наибства Чечни Ахверды-Магома умер от раны, полученной при набеге на аул Цори, а в следующем, 1843 году был убит из кровной мести и Шуаип-мулла. Шамиль, лишившийся двух лучших наибов и искреннейших приверженцев, столкнулся вместе с тем с ропотом и недовольством чеченцев относительно всех своих нововведений и постановлений. Это заставило его ввести в Чечне новое административное деление, поделив ее на более мелкие наибства. Он разделил Мичиковское наибство и Большую Чечню на две части, а Малую Чечню на четыре. Такое деление застал наш отряд, появившийся в Чечне в 1844 году для заложения первого пункта чеченской передовой линии – Воздвиженского укрепления.
Впоследствии Шамиль несколько раз менял административное деление страны, но единицей всегда оставались наибства с поставленными во главе их наибами.
В лице наиба первоначально соединялась гражданская и военная власть, ему были предоставлены весьма широкие права. Впоследствии отсутствие письменного наставления и правил, а главное, бесчисленные злоупотребления властью, поборы наибов, взятки, преследование личных врагов или тех, кто сопротивлялся их противозаконным требованиям, заставили Шамиля прибегнуть к письменному наставлению и составить для назначенных им административных деятелей род наказа, которым они и должны были руководствоваться. Мысль составить такой наказ была подана Шамилю чеченским уроженцем и впоследствии весьма приближенным к Шамилю человеком Гаджи-Юсуфом, который и взял на себя труд составить этот наказ.
Одобрив составленные Гаджи-Юсуфом правила, но зная, что народ, не привыкший ни к какой власти и не имевший никаких письменных постановлений, может отнестись недоброжелательно ко всякой попытке обуздать его своеволие, Шамиль не решался без согласия большинства вводить это постановление, тем более что после его набега в Кабарду (в апреле 1846 года) в Дарго – его резиденции – ходили слухи, что русские в отмщение за понесенные потери собирают значительные силы для вторжения со всех четырех сторон.
Чтобы испытать, до какой степени наибы и народ готовы к обороне и способны повиноваться его власти, Шамиль решил созвать народное собрание. Все должностные лица и именитые люди, имевшие какое-нибудь влияние на общество, были приглашены в Андию на совещание. «Тут Шамиль объявил собравшимся, что прошло более десяти лет, как он признан имамом; что во все продолжение этого времени он по мере сил своих старался служить народу и защищать его от врагов мусульманства; что, несмотря на все его усилия, борьба с неверными будет длиться еще долгое время, и, может быть, в том же году придется испытать сильные нападения; что, чувствуя себя уставшим от понесенных трудов, он просит сложить с него звание имама и избрать человека более достойного и способного, чем он, и что он будет служить избранному народом в числе других его помощников».
Понятно, что должно было ответить собрание на такую речь своего имама. Оно просило не отказываться от власти, объявило о своей готовности идти на защиту отечества, постановило обязать каждого наиба распорядиться, чтобы все, кто находится в его ведомстве, запаслись определенным количеством пороха, а самого имама собрание просило указать войску те места на границе, которые требуют особой защиты.
Собравшиеся постановили обязать отправляющих богослужение молиться за имама, его наибов и об успешном ходе мусульманского дела, с этой целью была составлена особая молитва, читаемая по пятницам после обычной проповеди[230].
Понимая необходимость единства, собрание решило отбросить взаимную зависть, притеснения, и если не помогать друг другу, то по крайней мере не портить того, что сделано предшественниками. Постановлено во всем следовать шариату и не сходить с пути добродетели, для облегчения обращения денежных знаков не отказываться от русских денег и грузинских абазов (20 и 40 копеек), а в заключение беспрекословно исполнять волю имама и исполнять все, что будет признано им необходимым для защиты ислама.
Относительно административных дел собрание постановило, чтобы наибы подчинялись письменному уложению, которое и было прочитано им перед лицом собрания. В помощь наибам для удержания народа от дурных поступков и для разбора тяжб было назначено к каждому наибу по одному муфтию, а для надзора за действиями как наибов, так и муфтиев назначили на каждые четыре наибства по одному мудиру. Лица, не оправдавшие доверия и смещенные со своих должностей, не могли быть повторно назначены на те же должности и на том же участке.
Воспользовавшись таким исходом собрания, Шамиль тотчас же назначил муфтиев и мудиров и дал всем административным деятелям письменную инструкцию. Не опасаясь теперь встретить сопротивление, имам стал действовать более решительно.
«Несколько раз я видел ваше положение, – писал он всем наибам, – и испытал дела ваши; я запрещал вам и увещевал вас оставить мерзкие поступки и отвратительные происки, в которых коснеете, и так как вы все еще не пробудились, то я пожелал издать этот низам и положить его общим руководством между людьми… Вот я и написал означенные главы на сем листе и приличные наказания за нарушение каждой главы. Я должен привести этот низам в исполнение без всякого послабления и лени, и нет по сему низаму пощады, заступничества и сострадания для тех, которые впадут в пучину этих наказаний… Если же между вами найдется такой, который не в состоянии будет перенести его трудностей и привести его в исполнение, то пусть оставит свою должность и сойдет в число простонародья. Это даст нам возможность осмотреться и обратиться к тому, кто способен занять высокий пост, который могут занимать только люди истинно храбрые и мужественные»[231].
В основе положения о наибах лежит беспрекословное повиновение воле имама. Каждый из них обязан был безотлагательно исполнять приказание как самого имама, так и его векиля (поверенного) – «все равно, будет ли оно выражено словесно, или письменно, или другими какими-либо знаками; будет ли оно согласно с мыслями получившего приказание, или не согласно, или даже в том случае, если бы исполнитель считал себя умнее, воздержаннее и религиознее имама».
Наиб, не исполнивший приказа, подвергался взысканию – низводился на степень начальника сотни.
Зная по опыту, что личные и враждебные отношения людей значительно ослабляют единство, Шамиль требовал, чтобы наибы, забыв неприязнь друг к другу, оказывали в случае надобности взаимную помощь, чтобы они следили за строгим исполнением низама и виновных в нарушении его, равно как и в порицании действий имама, подвергали публичному выговору. От наибов требовалось, чтобы они не занимались фискальством и наговорами, даже в том случае, если и правда знали о предосудительных поступках друг друга. Взятки и любые поборы, свойственные прежде каждому наибу, теперь были строго воспрещены. Им вменялось в обязанность следить за тем, чтобы того же не делали и их подчиненные: взяточничество, сказано в наставлении, есть причина разрушения государства и порядка.
Любая тайна или секрет, вверенные имамом наибу, должны умереть в нем самом. Наиб не должен открывать его ни семье, ни братьям, ни мюридам, потому что разглашение секретов «есть одно из главных орудий вреда и нарушения порядка страны… Некто сказал: когда будут открыты тайны, тогда дело дойдет до погибели».
Главной и, можно даже сказать, исключительной обязанностью наиба были дела военные. Каждый из них должен был наблюдать за границей своего участка и оберегать его и днем и ночью, независимо от того, находится его участок под угрозой неприятельского вторжения или нет.