курбапа часть его жертвует на мечеть, из остального мяса готовят самые разнообразные блюда для угощения. Празднование и пир продолжаются трое суток.
В некоторых общинах праздник несколько видоизменяется от примеси местных суеверий. Так, жители селения Чох Гунибского округа в этот день все поголовно идут из мечети на дорогу, ведущую к соседнему селению Ругжа. Впереди идет старший муэдзин, или будун (призыватель к молитве), с обнаженной саблей, по бокам следуют два муталлима, из которых первый несет значок, похожий на флюгер, а второй – большой глиняный пустой кувшин, за ними следует толпа, вооруженная камнями. В определенном месте толпа останавливается.
– Алла-акбар! Ля-илляхи-иль-Алла! – кричит муэдзин троекратно и начинает размахивать в воздухе саблей.
Муталлим бросает вверх пустой кувшин, его осыпает туча камней и разбивают удары сабли муэдзина, осколки падают на землю. Чем мельче осколки, тем обильнее будет урожай. «По преданиям, – говорит Пржецлавский, – чохцы, исповедующие ныне исламизм, были прежде христианами. Они с вышеописанным обрядом соединяют не только поверье об обильном урожае, но еще об обильном урожае в ущерб христианам, именно тушинам, в сторону которых обращаются, разбивая кувшин, и с которыми враждуют, вследствие различия религиозных верований… Ругжинцы, принявшие ислам далеко позже чохцев, совершаемый последними обряд относят на свой счет и, не доверяя показаниям, что он через их головы направляется, собственно, на тушин, старались сначала откупиться от чохцев, посылая им в подарок к байраму одного быка, но потом, видя, что церемония не прекращается, просили бывшего имама запретить обряд кувшиноразбивания, потому что он может подрывать их урожаи. Шамиль, обратив в шутку жалобу эту, посоветовал обижающимся совершать подобный же обряд и при разбивании кувшина обращаться к населению, живущему на плоскости и подчинившемуся русским, направляя свои недружелюбные желания через головы чохцев».
Бедность и недостаток земли заставляли ругжинцев хлопотать, чтобы не было никакой порчи урожая. При малом посеве житель гор может рассчитывать, что будет сыт только при хорошем урожае, и потому, естественно, старается устранить то, что может лишить его обильной жатвы. Кидая в землю зерна, он делает это с молитвой и особой церемонией, которая предшествует посеву и отличается в разных общинах. У казикумухцев или лаков, например, она известна под именем вывоза плуга в поле.
Ранней весной, как только начнет зеленеть трава и появятся из-под снега первые цветы, казикумухцы толкуют уже об этом празднике. Хозяин дома собирает семейный совет, на котором решают, какие на этот год унавозить пашни и каким дать отдых, оставляя их свободными от посева. Хозяйка закупает перед праздником орехи, яйца и готовит каждому, по числу детей, баршу — хлеб, имеющий форму человеческой фигуры, а иногда кольцеобразную или крестообразную. Лицевую сторону хлеба украшают обычно сухими фруктами, яйцами и орехами.
Дети также не остаются праздными: готовят пращи для бросания шуршей или комков глины, которым придают форму сахарной головы, в острый конец которой втыкаются соломинки.
Во всем ауле заметна особая деятельность: выезжают и готовят на скачку лошадей, мальчики и молодые люди, упражняясь в беге, заранее испытывают свои силы, пробуя, кто кого перегонит, взрослые осматривают корзины, в которых вывозят в поле навоз, чинят кирки, лопаты и плуги.
– Когда ночь, начинающая весну? – спрашивают дети, встречаясь друг с другом.
– Послезавтра, – отвечают владеющие достоверными сведениями.
Для определения времен года почти в каждом ауле, на окружающих его вершинах, поставлены каменные столбы: на одной, где солнце всходит, и на другой, где оно заходит. «Смотря по тому, около какого столба солнце всходило или заходило, старики определяли начало каждого из четырех времен года».
За несколько дней до наступления весны в разных местах аула собираются толпы и рассуждают о том, кого выбрать пахарем, который в первый раз вывезет в поле плуг. Выбор должен пасть на самого честного и доброго человека, чтобы с его хорошей и легкой руки урожай был хорош и обилен. Многие выбранные отказываются из боязни, что в случае неурожая они вызовут недовольство всего аула.
Накануне первого дня весны девушки отправляются в поле отыскивать корень травы турлан и кладут его ночью под подушку вместе с жареными зернами ячменя, завернутыми в кусок зеленой шелковой материи, чтобы увидеть во сне свою будущность, молодые люди осматривают, исправно ли их оружие.
С наступлением вечера дети бегают по аулу, отыскивая бурьян и солому для костра.
– Посмотрим, кто больше молодец, кто больше всех принесет! – поощряют их взрослые.
Таким образом натаскивается большой стог соломы и бурьяна, который с криком «ура!» поджигают с четырех сторон. Когда пламя подымется высоко, часто находятся молодцы, которые прыгают через костер сквозь огонь. Шум и гам поднимается в ауле: на площади горит костер, на улицах грохочут ружейные выстрелы, по воздуху летают шурши с огненными хвостами от зажженных соломинок, а на вершинах соседних холмов лопаются большие камни, начиненные порохом специально для этого вечера.
Наутро все мальчики, разделившись на две команды и выбрав предводителей, вступают в бой. «В нашем ауле, – пишет Абдулла Омаров, – было четыре квартала, и мальчики каждого из них смотрели на мальчиков других кварталов как на неприятелей и нередко объявляли друг другу войну. Старшие не вмешивались в наши дела, а только некоторые взрослые из молодежи приходили на место битвы и ободряли нас. Отправившись на покатость соседней горы, каждая партия старалась занять место выше неприятеля, потому что наверху было легче защищаться в случае нападения противной стороны и бросать в нее камни. Драка начиналась обыкновенно самыми неприличными ругательствами с обеих сторон, за которыми летели комки снега, а потом и камни, бросаемые сначала из пращи, а потом, по мере приближения друг к другу, и руками. Драки не продолжались долго: та сторона, на которой случались получше бойцы и побольше численности, заставляла отступать другую. Если же драка принимала серьезный вид, тогда прибегали взрослые и разнимали дерущихся. Из последних оказывалось немало с сильными ушибами и с довольно порядочными ранами. Подобные драки, но гораздо в большем размере, происходили у нас и с мальчиками соседних деревень; в таком случае соединялись мальчики всех кварталов, и вместе с ними иногда участвовали и взрослые, причем кроме камней употребляли часто и палки. Отличившийся в таких драках своей храбростью и смелостью пользовался между нами особым уважением».
В день вывоза плуга самый почтенный старик, признанный всем селением распорядителем праздника, делает угощение всему обществу. С самого раннего утра на площади у мечети собирается многочисленная толпа, к которой выносят из дома распорядителя несколько хлебов, кувшинов бузы и мясо. Разделив принесенное между собой и уничтожив его, толпа отправляется в поле, где ее уже ожидают лошади, приготовленные к скачке. Туда же приносят от распорядителя праздника огромную барту, украшенную яйцами и орехами, ее передают одному из стариков, который и держит ее в руках все время церемонии, начинающейся скачкой. Первый прискакавший получает барту, которую старик подносит ему с поздравлением, толпа окружает победителя, родные и друзья бросаются к его лошади и обвешивают ее шею: мужчины – кинжалами, а женщины – платками. Несчастная лошадь, измученная скачкой, бывает иногда так увешана этими знаками радости, что от их тяжести едва может идти шагом. Каждый навесивший кинжал должен потом прийти в дом к хозяину лошади, чтобы получить свое оружие, и непременно с чем-нибудь съестным, иначе не получит кинжала. Оттого дом хозяина лошади вскоре переполняется разными приношениями.
На том же месте, где происходила скачка, жители смотрят бег молодых людей, вышедших на состязание полуодетыми, с засученными рукавами и шальварами, следуя совету стариков и людей опытных, каждый мальчик держит в зубах или пулю, или камешек, чтобы во время бега не так устать. Бег идет на дистанции не менее версты, призом победителю служит другая барта, меньшего размера. Случается, что прибежавший, едва схватив приз, падает на землю от усталости. Тогда его поднимают, ведут под руки домой, а по дороге точно так же, как и лошадь, обвешивают кинжалами и платками, которые выкупают потом приношением съестного в дом победителя.
После скачки и бега по требованию толпы является пахарь с плугом и быками, одетый в овчинный полушубок, вывернутый шерстью наружу. Вместе с пахарем толпа отправляется в ближайшее поле, и нет необходимости, чтобы это место было настоящей пашней, достаточно и простого гумна. Точно так же нет необходимости, чтобы пахарь вспахал землю для посева, достаточно, чтобы он совершил процесс пахоты или поднятия земли. Пахарь обходит плугом пашню три раза, мулла в это время читает молитвы, а толпа мальчишек швыряет в пахаря комками снега, грязью и камнями до тех пор, пока он не окончит своей работы. Подняв руки к небу, мулла просит у Бога хорошего и обильного урожая, а толпа, выслушав его молитву, произносит «аминь!». По окончании церемонии народ возвращается домой и пирует в течение двух дней у хозяина прискакавшей первой лошади и прибежавшего первым мальчика. Только после вывоза плуга в поле каждая семья получает право приступить к полевым работам и засевать свое поле.
Подобный обычай существует и у койсубулинцев, но с некоторым отличием. В последних числах февраля один из наиболее почетных и зажиточных жителей, которому предыдущий год принес обильный урожай, собрав в переметные корзины семена плодов и растений, приглашает своих односельчан в поле, на место, еще не тронутое сохой. Мулла читает молитву. Хозяин впрягает в соху пару быков, проводит две борозды и засевает это место приготовленными семенами. Гости после угощения берут на ладонь земли с только что вспаханного места, с помощью слюны превращают ее в тесто или грязь и мажут себе разные части тела для защиты от ревматизма и других болезней.