кунахской и служит для приема гостей.
Нет дома сколько-нибудь зажиточного горца, в котором бы не было подобия балкона – навес, поддерживаемый стойками, укрепленными в земле. Часто вместо деревянных или каменных перил туземец складывает на краю балкона кизяк, обмазанный навозом для предохранения его от сырости. Тут же устраивается неподвижно плетеный короб, обмазанный изнутри и снаружи глиной, имеющий вид усеченного конуса, обращенного широким основанием вверх и предназначенный для ссыпания зерна.
Посредине внутренней стены комнаты в полу делается небольшое углубление – это очаг, при топке которого топливо зачастую кладут прямо на пол. Над очагом в некоторых саклях делается нечто вроде балдахина, под который собирается дым, выходящий потом в широкую прямую трубу, в других хозяева ограничиваются отверстием, сделанным в потолке над очагом, наконец, третьи вовсе ничего не делают, предоставляя дыму выходить, как и куда он пожелает. Оттого в большей части домов потолки и стены так закопчены, что блестят, и издали похожи на покрытые черной клеенкой.
В некоторых общинах вместо очага устраивается камин, тогда по обеим его сторонам в сделанных в стене углублениях помещается необходимая для стряпни мелочь, над углублением висят деревянные коробочки, в которых хранятся различной величины ложки в большом количестве. Они служат больше для украшения, потому что в кухне горца нет таких блюд, которые он ел бы ложкой. В одном углу комнаты стоит шкаф грубой работы, в другом кровать, над которой иногда висит ковер. В одной из стен делается ниша или же на каменных стойках высотой в 11/2 аршина положена доска, а на ней тюфяки, подушки и одеяла. Если доска длинная, на нее ставят также сундук, непременно красный, разрисованный цветами, а иногда и несколько сундуков, один другого меньше, в них лежит разная домашняя мелочь, иногда же, оставаясь пустыми, они предназначаются для украшения сакли. Тюфяки и подушки шьют из нанковой, бумажной или шерстяной набойки и набивают овечьей шерстью или мягкой травой. Никаких наволочек на подушки не полагается: однажды надетые, они не стираются до окончательного обветшания, а потому те, которые бывают в частом употреблении, лоснятся от накопившегося на них толстого слоя сала. Лучшие тюфяк и подушки хозяин кладет в кунахской и покрывает их с лицевой стороны – тюфяк персидской материей, а подушку красным канаусом. Эта постель никогда не употребляется хозяевами, ею пользуются только почетнейшие гости.
Горец спит на полу, стаскивает туда тюфяки и подушки, раздевается догола, не снимает только папахи, и прикрывается одеялом из хлопчатобумажной набойки, подложенной овечьей шерстью. На балконе ставят деревянную, грубой работы, кровать, на которой всегда лежит тюфяк и подушка. На ней иногда отдыхает хозяин днем в летнее время.
Стены сакли украшены множеством разной посуды, целой и битой: бутылками, подвешенными за горлышко, тарелками, привязанными разрисованной стороной наружу, и даже, впрочем очень редко, зеркалами, подвешенными у самого потолка. Зеркала, которыми владеют горцы, очень плоски, и оттого лицо смотрящегося кажется бугорчатым. Зеркала и посуда служат исключительно для украшения жилища. Часто на стене можно встретить несколько неразрезанных бумажных платков, прибитых во всю длину, на другой – длинный кусок ситца, а под ним прибито нухинское полосатое шелковое одеяло. Словом, те вещи, которые у нас являются предметами обихода, горцы употребляют для украшения стен и комнат.
Столбы, подпирающие потолок, и часть стен увешиваются оружием, большими овчинными шубами, новыми и старыми, и маленькими ночными папахами из бараньей шкуры, неподалеку от двери на поперечной стене висят два медных таза, которые часто во время пирушек служат музыкальными инструментами и подносами, их уставляют чашками, тарелками и другой посудой, наполненной кушаньями. Под потолком можно встретить подвешенную сушеную баранину и курдюки разных лет. Под курдюками на полках стоят чашки для стока сала, а возле них – чашки, кувшины и подносы. Для выхода делается небольшая дверь в поперечной стене.
Два-три стула с треугольным сиденьем и на трех ножках не больше четверти аршина высотой довершают убранство сакли. На стуле сидит иногда хозяин, греясь у камина, и их всегда подают русскому знакомому. Остальные члены семьи садятся на пол, поджав под себя ноги. «Войдя в приемную комнату, – говорит Н. Огранович, – я был поражен собранием развешанных по стене тарелок и блюдечек (с проверченными посредине дырочками и насаженных на гвоздики); тут же стояли миски, подносы, бутылки, штофы, одеколонные флакончики и помадные банки, кувшины, самовар на двух ножках, битые и склеенные сургучом стаканы; на перекладине потолка висели стенные часы, которые показывали одно, а били другое; по углам стояли две скрипучие полусломанные кровати и едва держащийся на ножках столик, но зато покрытый цветной клеенкой; две стены были оклеены кусками разноцветных обоев, которые хозяин, верно, где-нибудь собрал как редкость; два же окошка заклеены бумагой». Таково убранство комнаты человека представительного, старейшины селения, имеющего претензию на европейскую жизнь. Там и сям к потолку прилеплены бумажные кружки: это талисманы или молитвы из Корана, охраняющие горца от всяких напастей.
Лезгины Джаро-Белаканского округа[258] живут лучше своих соплеменников, деревни их тянутся на значительное расстояние и раскинуты по живописным местам, по большей части у подножия гор, где в роскошных садах, под сенью виноградных лоз туземцы наслаждаются жизнью. Каждый живет отдельно, двор обнесен каменной стеной, во дворе коруиб, или сенокос, сзади виноградник, а сбоку сад шелковичных деревьев.
Дома каменные, по преимуществу двухэтажные, чистые и опрятные, обмазанные внутри и снаружи известью и снабженные узкими окнами. Дома построены так, что представляют собой замки, дающие надежную защиту от неприятеля или кровного мстителя.
Дом разделен на две половины – одна для мужчин, другая для женщин. В каждой комнате большой камин, пол устлан коврами и рогожами, в комнатах чисто и опрятно, домашнюю утварь составляют ковры и медная посуда.
Из сказанного видно, что лезгин делит свое жилище на две половины: женскую, где живет вся семья, и кунахскую, где принимают гостей, хозяин особенно заботится о последней. Она всегда содержится в чистоте и порядке, стены выбелены, в углу обычно камин. Напротив, женская половина отличается нечистотою, грязью, и в ней часто помещаются домашние животные.
Почти у каждого сколько-нибудь зажиточного поселянина есть особый хутор, где зимой содержится рогатый скот. Поблизости от хутора заготовляется и корм для скота. Хутора располагаются преимущественно по ущельям, неподалеку от ручьев, речек, родников, покосов. Некоторые строят при хуторах особую комнату для летнего размещения хозяина и устраивают внутри ее резервуар, который наполняется холодной как лед родниковой проточной водой. Часть комнаты занята широким каменным диваном, заменяющим собой стулья и кровати. Эта комната служит единственным убежищем от палящего летнего зноя[259].
Надо сказать, что жизнь горца проходила однообразно и скучно. Повсюду видно какое-то наводящее тоску спокойствие, во всем селении не заметно никакого движения, не слышно ни песни, ни музыки – точно все вымерло под деспотическим гнетом Шамиля, преследовавшего любое проявление веселья. Горец проводил время или в кунахской среди гостей, или на общественной сходке.
Гостеприимство было развито между туземцами, и они свято чтили этот обычай между собой. Для соплеменника горец был всегда хлебосолен. Бедный горец старается предоставить приезжему точно такие же удобства, какие можно получить у богатого, то, чего у него нет, он попросит у соседа или родственника, «так что вам покажется, будто все горцы одинакового состояния, потому что везде и у каждого видите одно и то же». Гость полный хозяин в доме: его сажают на первое место, он распоряжается чем угодно. За столом хозяин только и заботится, как бы получше угостить своих гостей. Горцы вообще очень умеренны в еде.
Утром и в обеденную пору мужчина неприхотлив, зато требует от хозяйки, чтобы ему был приготовлен сытный ужин. В обычное время днем горцы не едят ничего теплого, только в холодное время употребляют горячую пищу. Проснувшись, он завтракает или, лучше сказать, пьет воду, смешанную с поджаренной пшеничной мукой, на обед ест что придется, иногда ограничивается одним чуреком или толокном, к которому добавляет немного молока, сыворотки или просто воды, вечером же хозяин требует, чтобы был приготовлен хинкал. Самую распространенную пищу горца составляют чуреки, хинкал, кукуруза и пр. Хозяйка берет ячменную, кукурузную или, очень редко, пшеничную муку и месит тесто, из которого делает круглые лепешки и нечто вроде широкой лапши. Первые она кладет в горячую золу, и получается чурек, или лаваш, а вторые бросает в котел с горячей водой, и получается хинкал. Через несколько минут оба вынимаются, и хотя чурек не выпекся, но горец довольствуется и тем, чтобы затвердела только наружная корка. Хинкал вынимают из котла особой большой ложкой с отверстиями, в которые стекает вода, и остается только вареное тесто, которое кладется в чашку и солится с добавкой чеснока.
Горцы пекут иногда хлеб из кукурузной муки, причем нижняя корка его бывает подернута слоем жира или сала. Дурно выпеченный, он хорошо переваривается только в горячем виде и в жаркие дни, в холодное время желудок, в особенности непривычный, не переваривает этого хлеба.
Кукурузу едят вареную с солью. Отправляясь из дому, горец берет с собою чурек и муку, поджаренную на сковороде, за неимением и этого в случае продолжительного похода он довольствуется несколькими листьями растения, похожего на щавель. Мясо и курдюки сала занимают почетное место в жизни горца. Из них готовят кушанья только у самых богатых или во время роскошных обедов. Мясо составляет редкость в рационе бедняка жителя и варится, только когда этого пожелает глава семейства, без чьего разрешения жена не смеет распорядиться в хозяйстве и самой безделицей. Когда жена вешает на огонь котел, муж, лениво развалившись у камина или у очага, указывает ей на висящий на гвозде кусок мяса, курдюка или колбасы. Она подает ему, а он, не нарушая своего спокойствия, отрезав сколько нужно и повертев перед огнем, чтобы опалить шерсть, режет на куски и, сосчитав их, собственноручно опускает с молитвой в котел.