С убийцы и его родственников в пользу наследников убитого взыскивается алым или дият и штраф.
Алым взыскивается вскоре после убийства и по величине чрезвычайно разнообразен, так что почти каждое селение имеет свой алым. Он состоит из денег, скота, хлеба, шелковой и бумажной материи, ковров, котлов и пр.[288]
В некоторых общинах до установления русской власти вместо алыма родственники убитого имели право грабить дом и имущество убийцы в одних общинах в течение трех лет, а в других в течение трех дней. Алым бережно сохраняется до окончательного примирения, потому что, если подлежащий кровной мести будет убит, алым возвращается его наследникам сполна. При примирении алым не возвращается. Дият — это условная плата, за которую родственники убитого соглашаются простить убийцу, потому он выплачивается после примирения, но в некоторых общинах дият взыскивается вскоре после убийства и отличается от алыма только по названию. Величина дията также весьма разнообразна и в большинстве случаев зависит от договоренности.
«Алым и дият, оба вместе, взыскиваются только в Даргинском и Кайтаго-Табасаранском округах и в некоторых местах Западного и Среднего Дагестана. Там, где при совершении убийства берется только алым, при примирении дият заменяется угощением и подарками родственникам убитого. Угощение и подарки должны быть сделаны убийцею как можно лучше и обыкновенно окончательно его разоряют».
В некоторых общинах канлы прекращается с естественной смертью убийцы, в других она переходит на ближайшего родственника или родственников от одного до семи человек, и только со смертью седьмого месть прекращается.
Для примирения необходимо, чтобы все родственники убитого, мужчины и женщины, согласились простить убийцу. Человеку бедному, не имеющему большой родни, трудно уговорить противника на примирение, тогда как богатый и сильный родством часто не только не ищет, но и отказывается от примирения с бедными родственниками убитого.
При примирении на убийцу надевают саван и опоясывают шашкой в знак того, что на нем находится оружие для отмщения ему и саван для его погребения. В таком виде его отводят в дом ближайшего родственника убитого. Подойдя к воротам, виновный останавливается, из дома выходит родственник убитого, снимает саван, шашку и папаху и гладит его по голове, а мулла читает главу из Корана, затем всякая вражда прекращается. Примирившиеся считаются кровными братьями, и прощенный обязан как можно чаще посещать могилу убитого и оказывать возможные услуги его родственникам.
Помимо убийства кровной мести подвергаются за изнасилование и прелюбодеяние с женщиной. В этом случае право убить предоставляется мужу или родственникам обиженной стороны.
Адат подвергает взысканию и тех, кто нанес другому рану или увечье. Различаются раны, нанесенные холодным оружием и огнестрельным, в последнем случае полагается большее наказание.
В отмщение за нанесенную рану виновный может быть сам поранен, поэтому он старается не выходить из дома до выздоровления раненого. Если раненый умрет до истечения года со дня ранения, виновный преследуется как убийца. Взаимное ранение прекращает обиду, но, если раны смертельны, умерший позже противника считается убийцей, и, хотя кровной мести при этом не возникает, родственники умершего последним должны испросить позволения противной стороны на погребение его на кладбище своего селения.
Раненый лечится за счет ранившего, который обязан платить лекарю, кормить его и доставлять лекарства. По выздоровлении нанесший рану обязан сделать приличное угощение и вознаградить раненого, в зависимости от величины раны, такой платой, которая положена по адату и которая в разных общинах неодинакова. Кроме того, он вносит штраф от 1 до 20 рублей. Если после излечения раны останется увечье, за него полагается особая плата, но не превышающая половины платы за убийство. Побои считаются за раны холодным оружием.
У аварских племен побои, нанесенные женщине, взыскиваются строже. Если вследствие побоев у беременной женщины будет выкидыш, виновный преследуется как убийца.
Воровство и любого рода порча имущества подводится адатом под одну категорию. Виновный обязан вернуть имущество или его стоимость, выплатить пострадавшему от двойной до десятерной стоимости украденного или испорченного и внести, кроме того, определенный, но весьма разнообразный штраф. Мена взыскания за преступление зависит от места, откуда украдена вещь, ценности и качества украденного и того, каким способом выявлен виновный. Если он чистосердечно признался, то возвращает только стоимость украденной вещи или саму вещь.
Отыскивать вора должен сам хозяин, а суд начинает свои действия, только когда указан или вор, или подозреваемый. Входить с вором в какую бы то ни было сделку без суда адат строго воспрещает[289].
Дела, касавшиеся религии, семейных отношений, завещаний и наследства, решались по шариату, основанному на установлениях пророка, одинаковых для всего мусульманского мира.
Оба суда, по шариату и адату, не имея среди жителей вольных общин никакой прочной власти, не могли заставить исполнять свой приговор и потому часто порождали неуважение к себе тяжущихся, считавших самоуправство самым верным средством прекратить взаимные недоразумения. Отсюда возник обычай за обиду мстить обидой, за воровство воровством, за кровь кровью, и обычай кровной мести, главный порок горцев, распространился очень широко. Только тот, кто был сильнее, мог жить спокойно, да и то до тех пор, пока его противник не оперялся и не имел возможности наверстать потерянное.
С подчинением власти Шамиля многих общин Дагестана были приняты меры к ослаблению этого обычая – заменой убийства денежной платой. Но, несмотря на успех, которого достиг Шамиль путем жестоких мер, горцы только с большим трудом смогли свыкнуться с идеей удовлетворения обид коммерческим путем. Шамиль, понимая вред от обычая кровной мести, не мог, однако же, полностью справиться с ней, потому что сам с трудом мирился с мыслью о возможности покончить мирным путем то, что началось кровью. В главе о чеченцах мы уже имели случай упомянуть как о мерах, принятых Шамилем для обуздания подвластных, так и о том, что сам имам считал кровную месть глубоким чувством справедливости.
Подчинив своей власти многие общины, Шамиль дал им одинаковое с чеченцами административное деление и гражданское устройство. Что касается джаро-белаканских лезгин, которые с начала XIX века находятся в подданстве России, мы должны сказать, что наше правительство долгое время основывало свое управление на древнем обычае, созданном народом в период его самостоятельности и независимости. С течением времени в управлении ими произошло много изменений, описание которых найдет место в историческом разделе настоящего труда.
По военным навыкам горцы Дагестана оставили далеко за собой своих соседей-чеченцев. Все известные предводители – Кази-Мулла, Гамзат-Бек, Сурхай, Али-Бек, Ахверды-Магома и сам Шамиль – были аварцы, все важнейшие предприятия задумывались и совершались в Дагестане.
Борьба Дагестана против нас, осада Бурной, Дербента, Внезапной, разорение Кизляра Кази-Муллой, захват Аварского ханства, истребление владетельной аварской династии Гамзат-Беком, знаменитая защита Ахульго Сурхаем и Али-Беком, искусное нападение на наш главный чеченский отряд с намерением его истребить (Валерик) Ахверды-Магомой, переселение Надтеречных и Сунженских чеченцев и захват в марте 1842 года Казикумуха, осуществленный самим Шамилем, – все это действия дагестанцев. Все соображения горцев относительно военных действий были здравы, дальновидны, всегда основаны на знании местности и обстоятельств. Когда угрожала опасность какому-либо неприятельскому пункту, они обращались туда, где их не ожидали, и в ту часть края, которая была оголена от наших войск. Таким образом, отвлекая наши силы, они вместе с тем ободряли своих. При слабости с нашей стороны делали одновременные вторжения с нескольких сторон или молниеносные непредвиденные нападения на удаленные от них места, где их вовсе не ожидали. Переходы горцев из одного пункта в другой совершались очень быстро. Значительные расстояния они проходили без отдыха, по самой трудной дороге и в самое короткое время. В 1843 году Шамиль с огромным полчищем прошел от Дылыма к Унцукулю около семидесяти верст, в 1847 году наиб Дебир неожиданно напал на Тарки, пройдя за сутки более ста верст.
Чеченцы и дагестанцы одинаково искусно пользовались местностью, но последние превосходят чеченцев в искусстве укрепляться, это доведено было у них до совершенства. Завалы и все их укрепления имели сильный перекрестный огонь. Против огня нашей артиллерии они вырывали канавы с крепкими навесами, засыпанными землей, где им почти не угрожали ядра и гранаты, а для большей безопасности защитников делали иногда крытые ходы и устраивали подземные канавы в несколько ярусов или рядов. Вообще же завалы делались из камня или деревянных срубов, пересыпанных землей.
Чеченцы были дерзки при нападениях, еще более дерзки в преследовании, но не имели стойкости и хладнокровия. Дагестанские горцы хотя были не так смелы, не так быстры и предприимчивы, как чеченцы, но более стойки и решительны. Чеченцы склонны к наезднической войне: они делали быстрые, внезапные вторжения на нашу территорию, пользовались любой возможностью напасть на фуражиров, на обоз, на партии, неутомимо тревожили наши аванпосты и цепи – словом, вели малую войну. Дагестанцы вели войну более положительную, иногда с завоевательными целями или же с целью защиты аулов и общин. Они встречали нас большей частью в открытом бою на крепких позициях, которые усиливали завалами, башнями, подземными канавами с навесами для защиты от гранат, занимали пещеры, переправы через реки, овраги и держались с удивительной решимостью, стреляли метко и дрались до последнего. На позициях же некрепких или удобообходимых горцы защищались слабо, на обозы и партии фуражиров нападали редко.