хабизджину, на которой лежат четвертая часть принесенного в жертву барана, пиво, арак и клочок белого шелка с нанизанными на нем мелкими серебряными монетами. Заходя в церковь с восточной стороны, богомольцы встречают у двери храма священника с образом святого Георгия и старшего деканоза (главного церковного старосту) с хоругвью того же святого. Рядом стоит младший деканоз и принимает приношения. Приложившись к иконе и хоругви, богомольцы передают свои пожертвования.
Затем одни богомольцы входят в храм, молятся и ставят свечи перед иконами, другие считают обряд оконченным и гуляют по развалинам ограды, а третьи идут к священному дубу.
Осетины верят, что дуб этот имеет способность изгонять нечистую силу, вселившуюся в человека. Поэтому весь год, а не только в праздничный день они обращаются к дубу, находящемуся при храме Святого Георгия Герского. Как только в ком-либо замечают помрачение ума или падучую, больного тотчас же отвозят в эту церковь и, оставив там на несколько дней, приводят потом к священному дубу. Привязав один конец веревки к стволу, а другим опоясав больного, спускают его вниз до середины скалы, угрожая сбросить в пропасть, если он не назовет имени беса, который в нем сидит. Осетины уверяют, что названный по имени дух сразу исчезает и больной выздоравливает. Случается, что больной так и не называет имени своего мучителя, туземцы объясняют его упорство тем, что больше людских угроз он боится чудовищ, которые пугают его во время спуска. Такие больные считаются в народе неизлечимыми.
По окончании обедни с восточной стороны церкви на прекрасной поляне размещаются богомольцы, мужчины отдельно от женщин. На траве лежат съестные припасы и напитки.
Прислуживающий, налив в большой деревянный кубок пива, а в маленький рожок вина, подносит их старшему из присутствующих. Тот встает, за ним встают и все богомольцы. Старший произносит молитву, а остальные повторяют омен. Благословив трапезу и присутствующих от имени Башкирки, читавший молитву садится на свое место. Остальные следуют его примеру и принимаются за трапезу, сопровождающуюся частыми пистолетными выстрелами. Сосуды с пивом и вином переходят из рук в руки, начинаются танцы, джигитовка и игры.
С закатом солнца осетины с женами и детьми, приложившись еще раз к наружной стене храма, отправляются по домам, поручая себя покровительству святого Георгия.
Две недели, следующие за праздником, посвящены исключительно обручениям (усракорта) и свадьбам (кинджахсап). Свадьбы, сыгранные в эти две недели, пользуются особым уважением, разводы после них наступают не так скоро, как после тех, которые играют в иное время.
Вообще, к святому Георгию простой народ питает не только уважение, но и благоговейное обожание.
Осетины верят, что, если человек забывает Бога и впадает в грех, великомученик принимает строгие меры к его исправлению, избирая орудием для этого кадаги (вещуна). Святой Георгий не обращает внимания на то, порочен или праведен сам кадаги, лишь бы через него достичь цели. Кадаги, обычно больной, получивший неведомым образом призвание свыше, начинает свое пророчество, или, как говорят в народе, «всегда верное» предсказание. Судорожно дергаясь и кривляясь, под страхом наказания от святого Георгия он громко требует всеобщего покаяния.
Слова кадаги скоро разносятся по всем селениям. Толпа валит к нему со всех сторон и смиренно преклоняет колена. Громовые речи слушают точно указания ангела и исполняют беспрекословно. Те, кому он указал предпринять паломничество или покаяться перед какой-либо иконой, надевают белую одежду и отправляются босиком к месту назначения, на шею надевают медную проволоку, унизанную просверленными монетами с прилепленными к ним кусками воска. Достигнув места покаяния, закалывают жертвенных животных, а священники, пользуясь суеверием народа, читают над пришедшими очистительные молитвы, выстригают крестом волосы на голове и снимают знаки обета, как доказательство, что он исполнен.
В 1840 году в Карталинской Осетии образовалась целая секта георгианцев, в которой были по преимуществу женщины. Они расхаживали по деревням и проповедовали от имени святого Георгия разные нелепости. Уверяя, что святой приказал христианам работать только три дня в неделю, сектанты сочинили в его честь особую молитву и установили новые обряды.
Поводом к этому была молодая женщина, жена зажиточного осетина. Марине – так звали женщину – была бездетна, и, видя в этом испытание, ниспосланное Богом, она стала прилежно посещать церковь. Стоя на коленях, Марине била себя в грудь и просила Матерь Божию ее оплодотворить. Но оставалась по-прежнему бездетной. Ей пришло в голову, что наказание ниспослано ей Господом за грехи людей и что она до тех пор останется бесплодной, пока не вернет людей на путь истины. Распаленное воображение рисовало ей Бога, окруженного на облаках сонмом ангелов, или Матерь Божию с младенцем.
– Марине! – слышался ей каждый раз неведомый голос. – Потерпи еще, и будет по желанию твоему.
Постоянное напряжение душевных сил помрачило ее рассудок. Лицо сделалось болезненно, глаза блуждали, она прервала всякую связь с миром, общение с мужем. День Марине проводила в пещере, а ночью бродила по лесам и горам. Белая одежда, распущенные волосы делали ее похожей на привидение, прохожие видели, что она постоянно бормочет что-то про себя…
Наступило 23 апреля, когда осетины празднуют День святого Георгия. Толпы с раннего утра собрались около древнего храма неподалеку от селения Дзагин. Из дальних краев шли богомольцы, чтобы принести жертву святому. Пришла и Марине. Она смиренно стояла в храме впереди всех и молилась. Обедня подходила к концу, и вдруг она пронзительно вскрикнула и упала в корчах.
– Грехи ваши, грехи, – кричала она, – оскорбляют Бога! Вы человекоубийцы и воры, вы забыли Господа и святого Георгия и уже не приносите им тучных волов и овец. Покаяния! Покаяния требует от вас небо. Иначе, если не послушаетесь, погибнете: меч Божий уже изощрен! Скоро голод и всякие язвы распространятся между людьми, земля с ревом раскроет свою пасть и извергнет огненные потоки, горные ручьи образуют потоп. Кто избегнет всего этого, того поразит свой же ближний…
Глухой шум от ударов в грудь и рыдания огласили церковь. Пораженные осетины, не зная, что делать, обратились к Георгию с просьбой о прощении.
– Сделаем все, все, что от нас потребуешь, святой Георгий, – говорил народ.
– Нет, вы обманщики, – слышался голос неумолимой Марине. – Вам не верит святой Георгий, вы должны дать ему письменное обязательство.
– Согласны, согласны! – кричал народ.
Д. Бокрадзе приводит перевод письменного обязательства, подписанного осетинами и переданного на хранение священнику. Мужчины, женщины и дети обещали святому, если он простит их грехи, воздерживаться от пороков. Они клялись не заниматься убийством, разбоем, не делать набегов, не портить чужих сенокосов, не воровать скота, хлеба и овощей. Обещали отказаться от греховных связей с мачехами, родными и двоюродными сестрами, невестками и кумами.
В посты не есть мясного, а в Великий пост говеть и приобщаться святых тайн, не только отмечать праздники, но и не работать по понедельникам, средам и пятницам, не есть падали, любить ближнего и не жаловаться ни на кого. Кто изменит клятве, на того народ призывал строжайшее наказание святого Георгия.
С крестом в руке Марине переходила из деревни в деревню, проповедуя покаяние. Ее раздраженное состояние проходило, лицо и глаза блестели внутренним торжеством. Недуг, от которого она исцелилась, заразил других, появилось множество ее последователей, старавшихся перещеголять друг друга. В будние и праздничные дни, в деревне и в церкви, где только собирался народ, появлялись кадаги и преследовали его своими проповедями.
Кадаги распространились повсюду. Одна видит святого Георгия на белом коне с пылающим от гнева лицом и держащего живого дракона, связанного веревкой, другой мерещатся черти со страшными рогами, длинными зубами и когтями на пальцах ног. Тот проповедует покаяние и отрешение от плоти, а этот, напротив, удовольствие и любовь. Одни карабкаются на деревья, другие взбираются на кровлю церкви и, падая оттуда с довольно большой высоты, не разбиваются. От бесчисленных и противоречивых требований у народа становились дыбом волосы, он не знал, что делать. Считая необходимым исполнять требования предсказателей, народ то ходил целый месяц босиком, то привязывал к руке many[151] и носил ее до определенного срока.
В таком неспокойном настроении, ожидая ежеминутно небесной кары, собирались осетины на праздник в местечко Корниси, на довольно обширную луговину, вокруг поросшую дремучим лесом. Глухой говор оглашал окрестности. Горело несколько костров, над которыми в больших котлах кипятили воду, рядом лежали огромные деревянные вертела для шашлыков. По всему пространству сновал босой народ, едва прикрытый лохмотьями. Толпа переходила от одной кадаги к другой с потупленными взорами и просила прощения святого Георгия.
– Все, все сделаем, святой Георгий, – говорили со страхом собравшиеся на праздник, – требуй от нас чего хочешь, только не губи нас!
Заколотые и сваренные в честь святого жертвы призывали к трапезе. Все принялись за еду: дерн служил для них супрой (скатертью), небольшие плетенки – подносами, на которых подавались черствые чуреки, сыр и большие куски недоваренной говядины. Поблизости стояли бочки араки и луды (пива из ячменя с хмелем). Кадаги успокоились, и только окровавленные лица и блуждающие глаза свидетельствовали об их недавнем недуге.
Перед началом обеда старейшина поднялся на ноги, за ним поднялись все. Он взял кубок или ковш с аракой и обратился к присутствующим:
– Слушайте, почтенные старцы, и умолкните, неразумные щенки. Я буду говорить вам дело. Пейте и ешьте во славу святого Георгия. Великий муж! Помирись с нами, и будем по-прежнему друзьями. Мы будем выполнять все, что приказываешь через кадагов: соблюдать посты, праздновать всегда три дня в неделю, не станем заниматься ни воровством, ни убийством.