[39]. В уложении нашли место извлечения из греческих, армянских законов и книг Моисея. Законы варварских народов, как, например, плата за убийство и рану, оправдание раскаленным железом и кипятком, также вошли в состав уложения.
В семейных отношениях грузин было запрещено вдовцу жениться на девице. Христиане не должны были отдавать своих дочерей за иноверцев и, в свою очередь, не жениться на их дочерях. Если кто женится на невестке своей, того «да зальют с нею друг против друга известкою». За продажу ребенка или кого бы то ни было христианину взыскивалось как за кровь, а за продажу того же лица магометанину, сверх того, удовлетворение за душу.
Муж и жена по причине бездетства не могли быть разведены. Расторжение супружества дозволялось только в случае прелюбодеяния; тогда приданое и незаконный ребенок отдавались жене.
По убеждению грузин, «как бы муж и жена ни ненавидели друг друга, но развестись им не дозволяется. В таком случае католикос должен их мирить увещанием».
Грузинка не имела почти никакого положения в обществе, не пользовалась никакими юридическими правами, или весьма незначительными. Каждый мужчина, какого бы звания он ни был, имел преимущество пред женщиною самого высшего рода. Женщина не бывала почти никогда в обществе мужчин, ее советов не спрашивали. В церкви, например, мужчины всегда стояли впереди, женщины – позади; оба пола старались не смешиваться. Царские особы не исключались из этого общего правила. Если женщине сопутствовал слуга, то он никогда не шел позади, а всегда впереди, из уважения к мужскому полу. От женщины не принимали доносов, не допускали до суда, не приводили к присяге.
«Женщина может приносить жалобу в суд на мужчину, но не следует возлагать на ответчика присягу или отбирать у него что-либо. Если она сошлется на свидетельство мужчины, то и такого свидетеля не допускать к присяге». Споры и иски между женщинами не разбираются в судебных местах, до которых – сказано в уложении – им нет дела, а оканчиваются выборным от общества[40].
Ни одна грузинка не могла быть ни в чем поручительницей. За долги, сделанные ею до замужества, муж не отвечал: она сама должна была уплатить их. Женщина ни за какое преступление не могла быть посажена в темницу.
Жена не могла расточать своего приданого, но посторонним приобретением располагала по своей воле. Если женщина умрет бездетною, то приданое возвращается в дом родителей, а прочее наследство переходит к мужу. Запрещено женам осуждать своих мужей в военном деле; на этот счет у грузин существует даже пословица: «Муж с поля битвы, а жена ему навстречу рассказывает про войну». Закон запрещал: разлучать новобрачных и требовать их на войну; мужья не могли одеваться в женскую, а жены в мужскую одежду.
Отец должен иметь попечение о добром воспитании своих детей. Мать не имела права наказывать сына. Сын не мог равняться в суде с отцом и рассчитывать на одинаковое с ним почтение.
Овдовевшую жену в течение девяти дней запрещено было чем-либо беспокоить. После смерти жены мужчина носил траур в течение шести месяцев, а женщина после смерти мужа носила его нередко до нового замужества, которое могло быть не ранее десяти месяцев – иначе она, по уложению царя Вахтанга, лишалась всякого наследства и теряла даже доброе имя. Вдова, у которой после смерти мужа умрет сын и она останется затем бездетною, могла, если желала, остаться в доме мужа и имела свою часть.
Если у крепостного останется малолетний сын, то господин должен был представить опекуна. Опекуном мог быть не глухой, не немой и не моложе 25 лет. Имение после родителей получали сыновья. Для того чтобы в родовых имениях не могли появляться посторонние совместничества, то незамужним дочерям, при разделе, выделялось приданое. На этом основании женский пол в большинстве случаев, не исключая и вдов, устранялся от наследства недвижимым имением. Родовое имение не передавалось по произволу умирающего никому, кроме сыновей, и только за неимением их поступало во владение дочери; благоприобретенным же он мог располагать по своей воле. Выморочные имения казенных землевладельцев отписывались на царя, а помещичьих – на помещика. Духовные завещания совершались и признавались законами только тогда, когда к ним приложена была печать местного начальника. Духовное завещание слепого признавалось законным при подписке шести или семи свидетелей. Не получал наследства тот, кто женился без воли отца, и дочь, которая, по увещанию и по приготовлению ей приданого, не желала выйти замуж.
Раздел имений между наследниками признавался вредным, хотя и не запрещался законом. Со времен Адама – сказано в нем – земля была разделяема, а потому нельзя и впредь не допускать этого.
«Какое бы несогласие ни возникло, – говорится в § 98 Вахтанговых законов, – между братьями, между дядею и племянниками, между двоюродными братьями и нераздельными родственниками, они не могут разделиться без царя или господина. В таком случае царь или господин должен всячески стараться, посредством увещания старшим, угроз младшим или наказания посевающим между ними раздор, умиротворять их и уклонять от раздела, а между тем определить особый за ними присмотр, чтобы они не грабили общих крестьян и не тратили напрасно вина и хлеба».
Этот закон привел к тому, что одним имением владели нередко целые фамилии, и оттого раздоры между родственниками не прекращались. Старший в роде заведовал имением и, соблюдая только свой личный интерес, весьма мало заботился об его улучшении.
Раздел имений между братьями делался всегда письменно, иначе он не утверждался. Братья, приступая к разделу, должны были прежде всего отделить приданое для своих сестер.
Старший брат получал лишнюю часть за свое старшинство, а из остального имения одна двадцатая часть за раздел поступала царю. Часть эта называлась гасамкрело, и отделялась та, которую царь пожелает выбрать. Меньшему брату, сверх части, отдавался дом, и все, что расположено было внутри ограды. Затем все остальное имение делилось между братьями поровну. Кладбище, церковная утварь и церковное имение оставалось в общем владении[41].
Если старший брат умирал бездетным, то часть, следуемую за старшинство, получал второй брат.
Никто моложе 25-летнего возраста не имел права продавать своего недвижимого имения. При покупке и продаже продавцы обязаны были извещать своих родственников и утверждать сделку при свидетелях, из следующих подробно обязательств, не внесено ли в них чего-нибудь чужого. Продавец, взявший задаток и отказавшийся потом продать вещь покупщику, обязан возвратить задаток вдвойне.
В долговых исках закон запрещал брать за отданные в долг деньги выше 12 %. «На сей предмет, – говорит Вахтанг, – в Грузии не обращали внимания: недавно еще отдавали в заем за 120 процентов, а часто брали и проценты на проценты».
«Кто несправедлив, – говорит он далее, – и ненавидит душу свою, тот отдает деньги взаем за 30 %; кто хотя немного любит ее – за 24 %; кто побольше любит – за 18 %; а кто подлинно любит – за 12 %. Всего же лучше для души совсем не брать процентов. Процентов на проценты ни в каком случае не требовать, не давать и не взыскивать; проценты прекращаются, если сравняются с капиталом».
При займе же хлебом допускалось право взимания до 36 %. Должник обязан возвратить заимодавцу долг тою же монетою, какою получил. После 30 лет со времени полученного долга не дозволялось взыскивать уплату его за один раз.
«Когда брат твой или же посторонний будет продавать недвижимое имение для уплаты долга, а ты заплатишь за них долг и избавишь его от нужды, то можешь держать его в закладе до семи лет».
Если хозяин в это время не выкупит имения, то оно считалось купленным.
Заимодавец не может взыскивать долга ни с кого, кроме должника своего, но отец обязан платить за сына; долг же отца платят те, которые владеют оставленным имением. Если у умершего должника осталась дочь, то из имения его выделялась сначала часть на ее содержание, и затем остальное шло на уплату долга.
Никто за долг не мог самовольно удерживать ничего чужого без разрешения царя.
По грузинским законам смертная казнь, от князя до раба, зависела единственно от царя, но вельможам предоставлено было право у людей им подвластным выкалывать глаза, отсекать члены и проч.
Хищники, разбойники, воры, человекопохитители подвергались лишению зрения и другим лютым казням. Поймавший вора не имел права его убить или как-либо искалечить. За поджог сожигали; за наущение к поджогу – рубили голову. Фальшивомонетчикам отрубали руки; кто ворожил свечою или зернами, того закон признавал колдуном, а кто говорил, что, по такой-то звезде, следует умереть такому-то вельможе, того называли звездословом. Суды по поводу чародейства были ужасны.
Взыскание за кровь существовало в Грузии и производилось деньгами, причем принимались в расчет род и звание. Высшая степень взыскания за убийство первейшего князя составляла сумму в 15 360 рублей[42]. Относительно католикоса (главы грузинского духовенства) сказано: досада (оскорбление) царю и католикосу одинаковы, ибо один из них имеет власть над телом, а другой над душою. Благословение от Бога и почтение от людей также приемлют они равно. Хотя царю и оказывается более почтения, но единственно из страха. Самая низшая плата за кровь хлебопашца и ремесленника была 120 рублей. Вместо денег можно было платить быками, коровами, лошадьми, оружием, годными железными и медными вещами.
Убийство отцом сына, сыном отца и братом брата подлежало духовному суду, но если после смерти брата оставались дети, то убийца платил полтора удовлетворения за кровь. Разбойник подвергался тройному взысканию. С крестьянина, ранившего или убившего господина, сказано в законе, нельзя определить удовлетворения за кровь, ибо все, что только есть у крестьянина, принадлежит и без того господину.