«Если по обстоятельству дела случится нам ехать в какое-либо место нашего царства, кроме военных случаев, то из учрежденной армии, сколько нам угодно будет человек, столько и должны провожать нас». Всем должностным лицам и свите, сопровождающей царя, вменено в обязанность ограничиться самым необходимым числом прислуги, для которой царь сам доставлял содержание. «Но в какое селение ни прибудем, – писал Ираклий II, – оно должно приготовить нам содержание, в скоромные дни – скоромное, а в постные дни – постное с вином; для содержания же лошадей повелеваем: с половины апреля до октября не требовать ячменя, а с половины октября до исхода марта требовать по две и три литры (литра 9 фунтов), равно и тогда, когда случится нам остаться в селении два дня; конвойные же люди должны иметь собственное содержание, так как они берутся из армии, которой повелено иметь свое содержание на целый месяц».
Таковы были главные основания воинского устава в Грузии. Царь Ираклий II, сознавая, что только при справедливости требований и одинаковой обязательности исполнения этого устава всеми сословиями народа он может принести значительную пользу государству, оговорил в нем, что не допускает изъятий в нем ни для мамушек, ни для бабушек, ни для нежных сынков и племянников.
«Да будет всем малому и великому известно, – писал царь, – что как нельзя изменить закона веры, так и сего воинского устава отменить или облегчить в чем-либо нельзя, и ни мы, ни сыновья наши не можем даровать провинившемуся никакой пощады. Духовное лицо или знаменитый князь, дворянин, или крестьянин, или почетная женщина, принявши на себя ходатайство об отмене из оного чего-либо, какого бы почтения и уважения ни был, будет виновен и подвергнется ответственности душою и телом».
От этой воинской повинности освобождались только осетины, хевсуры, пшавы, тушины и другие горские жители, жившие в соседстве хищных народов на границах, требовавших постоянной защиты и охраны. Такого ополчения в одну очередь собиралось до 5000 человек при князьях, тысяченачальниках, пятисотниках и сотниках. Войска эти частью были конные, частью пешие и все на собственном содержании. В случае нужды соединяли две и три очереди вместе.
Из этих отрядов содержались караулы, человека по четыре в каждом, из людей надежных и знающих все скрытнейшие места, чрез которые проникали в Грузию лезгины из Ахалциха и других мест. По своей малочисленности караулы могли укрывать себя весьма удобно и при появлении лезгин тотчас извещали отряды и ближайшие селения.
Для возбуждения в подданных усердия к охранению отечества царь Ираклий Теймуразович находился сам ежегодно один месяц на страже. Примеру его последовали царевичи, и служба эта скоро стала почетною, так сказать аристократическою, хотя ненадолго. Старший сын Ираклия II, Георгий, первый подал повод к ослаблению этого учреждения неисполнением своей очереди. Тогда и прочие царевичи, а потом и князья, избегая исполнения этой обязанности, скоро совершенно уничтожили это учреждение. В последние годы жизни престарелого Ираклия при раздроблении Грузии на уделы между царевичами, мало уважавшими повеления царя, Грузия была поставлена в такое положение, что царь, по опустошении Тифлиса Агою-Магомет-ханом в 1795 году, не имея средств оградить страну от хищничества горских народов, решился содержать у себя по найму от 5000 до 10 000 лезгин. Их продовольствовали припасами, взятыми у народа чрезвычайными поборами. В таком положении получил Грузию и царь Георгий XII; хотя бедствия страны извне, казалось, и уменьшились, но зато наемные лезгины производили безнаказанно ужасные грабежи, пока не прибыли в Грузию русские войска.
Имеретины, мингрельцы и гурийцы
Глава 1
Природа Имеретии, Мингрелии и Гурии. Богатство растительности. Климатические особенности. Дома туземцев
Берег Черного моря, начиная от реки Ингур и до границы нашей с Турцией, занят мингрельцами и гурийцами. Пространство, заключенное рекой Ингур, нижним течением реки Рион, до впадения в него реки Цхенис-Цхали, и правый берег этой последней реки населены мингрельцами. Река Рион отделяет Мингрелию с юга от Гурии, с востока от Имеретии.
Гурия прилегает на юге к Турции, от которой отделяется небольшим горным ручьем Чолокою (иначе Антопурою) и горами Чальякретами, а с востока прилегает частью к Ахалцихскому уезду, а частью к Имеретии. Последней принадлежит все пространство между левым берегом реки Цхенис-Цхали, Сванетиею и Грузино-Имеретинским хребтом гор, отделяющим Имеретию от Грузии.
Вся область Имеретии имеет три различных климата. Возвышенные места, равнины и небольшие плоскости на горах, примыкающих к Главному Кавказскому хребту, словом, полоса, занятая Рачинским участком, имеет климат умеренный. Природа здесь величественна, но угрюма; с гор, поросших высокими соснами, березами и чинарами, сбегают частые и шумные водопады; рожь, ячмень и овес составляют главные произведения земли; виноград попадается редко и не вызревает.
Подымаясь еще выше к Главному хребту, встречается вечная осень и зима. Большая же часть населения живет в долинах, между гор, в защите лесов и пользуется приятнейшим и теплым климатом. Здесь растет сарачинское пшено, шелковица, виноград и множество разнообразных фруктовых деревьев. Третья полоса, составляющая собственно бассейн Риона, – жаркая, влажная и поражающая своей растительностью. Здесь две весны. Трава, выжженная солнцем во время лета, снова растет и покрывается цветами осенью. Здесь туземец живет даром, не снискивая себе пропитания в поте лица.
Оттого в Нижней, подгорной, Имеретин женщины не занимаются никакой земледельческой работой. В поле работают мужчины, несмотря на свою лень. Женщины же после срезания хлеба выходят на поля и подбирают оставшиеся на ниве колосья, которые и жертвуют или в пользу церкви, или причта. Напротив того, в Верхней, или горной, Имеретин, в местах гористых и суровых, где земля не так плодородна или недостаточна для продовольствия, по малому ее количеству, особенно в Раче, работают все одни женщины, а мужья их отправляются на заработки к соседям. Среди высшего сословия домашнее хозяйство все лежит на попечении женского пола.
Природа большей части равнины Имеретин очаровательна, а растительность и еще того больше. Многие места утопают в зелени и цвету рододендронов – растений весьма редких, даже и в оранжереях, а здесь имеющих значение простого хвороста, которым огораживают сады или плетут курятники.
Поднявшись на возвышенность, а тем более на возвышенную гору, виды один другого восхитительнее сменяются перед глазами наблюдателя. Роскошная растительность видна повсюду; запах ацалей и миндаля, плющ и боярышник выглядывают из-за зелени. Там по оврагу бежит ручей, а тут из-под ног густого леса, стоящего по отвесу, как будто роскошный лиловый ковер, расстилаются великолепные цветы рододендрона, перемешанного со своей лоснящейся и темной зеленью. Издали журчит кое-где невидимый горный источник, да у самого экипажа распевают соловьи, перелетая с ветки на ветку. Узкая дорожка, вырезанная в склоне горы, вьется по обрывам, и из отвесных уступов гор бьет чистый родник, выбегая в подставленный желобок, и стоит только протянуть руку со стаканом, чтобы достать себе чистой и холодной воды. Густая и ароматная струя воздуха живительно действует на организм. С наступлением ночи картина еще более принимает фантастически очаровательный колорит – когда весь лес наполняется маленькими, порхающими вокруг огоньками. Мириады летающих мушек с фосфорическими светящимися желудками, как будто микроскопические лампадки, наполняют весь воздух и лес. Они храбро усаживаются на гривы лошадей, на спину ямщика, залетают в экипаж и, рея повсюду и описывая светящиеся голубоватые линии, дают путнику волшебный вид наяву.
Соседняя с Имеретиею Мингрелия по характеру местности разделяется на горную и низменную.
Первая простирается по границам Сванетии и доходит до Бачинского участка в Кутайской губернии, а низменная соединяется с Гурией и тянется потом до самого Черного моря.
Климат Верхней Мингрелии приятен, повсюду здоров, и почва плодородна. Нижняя Мингрелия, более поросшая лесом, изобилует болотами и топями, никогда не высыхающими, и потому климат ее нездоров и тяжел, даже для самих туземцев: горячка, цинга и лихорадки существуют в этих местах почти постоянно. Природа так обильно расточает свои блага на жителей, что мингрельцу предстоит только один труд собирать в свою житницу то, что даст ему почва, без всякого труда и забот с его стороны.
Если взглянуть на Мингрелию сверху, то она представится сплошным густым лесом, среди которого лишь изредка попадаются пространства, покрытые кустарником и папоротником. Но более пристальный взгляд обнаружит, что большая часть пространства, кажущегося лесом, покрыта виноградными и фруктовыми садами, скрывающими в себе жилища туземцев, разбросанные в поэтическом хаосе на значительном между собою расстоянии, так что одна какая-нибудь деревушка тянется на несколько верст. Каждый имеет близ и вокруг своей сакли виноградник, пашни и пастбища. Селения представляют почти неразрывную связь между собою.
Смастерив себе кое-как и наскоро хижину под тенью гигантского орешника, туземец ожидает только, когда созреют его плоды, и собирает их часто такое количество, что на вырученные от продажи деньги может легко просуществовать целый год. Этот же орешник или чинар защищает его жилище от ветра и дождя, а под его тенью находится вся усадьба и все хозяйство туземца.
Засеяв в поле гоми и кукурузу, мингрелец местами получает от первой от 70 до 100 зерен прибыли, а от кукурузы бывают урожаи в 2 и 3 тысячи зерен. Растительность вообще так богата, что можно подъехать к деревне, в которой считается до 200 домов, и видеть перед собою только один дом. Такое богатство природы способствует сохранению жителями первобытного состояния младенствующих племен. Лень, развитая до высшей степени, сделала мингрельца способным только вспахать себе поле да сшить одежду, но многие из них ходят босыми зимою и летом. «Часто в Редут-Кале приходят мингрельцы, принося на продажу кур, зелень, орехи, каштаны и т. п., зимою при 3° и 5° мороза. Отправляясь на рынок босиком, мингрелец несет под мышкою клочок сена; останавливаясь на месте для продажи своего товара, он бросает под одну ногу сено, чтобы нога не