нее ревнив глава семейства. В отсутствие мужа жена принимает к себе в гости только женщин, дабы избежать толков, сплетен и пересудов. Но в присутствии мужа посещения беспрерывны, и гости принимаются весьма радушно.
Одеваясь совершенно по-грузински, имеретин носит на голове небольшую плоскую шапочку, папанаки — полукруглый кусок сукна или материи, вершка в два ширины и полтора длины. На голове он поддерживается тесьмой, пришитой по углам и задеваемой за подбородок. Прикрывая только маковку головы, папанаки носится, однако же, во всякое время года. На ногах туземец носит сапоги с высокими каблуками, подбитыми подковами, и с длинными носками, загнутыми вверх. Вся подошва его обуви часто сплошь, начиная от выемки и не исключая носков, подбита мелкими гвоздями, что необходимо для спуска и подъема на горы.
Имеретинки носят лечаки и тавса-крави, вышитую серебром по темно-малиновому бархату. Богатые носят кат-ибу — род кацавейки с открытыми рукавами, – темно-малинового бархата и опушенную куницей; из-под кат-ибы виднеется архалук из розового канауса, обшитый вдоль в два ряда серебряным галуном, с серебряными застежками сверху донизу и перетянутый широкою лентою, касающеюся двумя концами своими носков иногда очаровательных ножек. Роскошные косы красавиц переплетаются и перевиваются иногда розовым шелком. Имеретинки отличные наездницы, они садятся на коня так же скоро и одинаково с мужчинами, на мужских седлах, и в состоянии сделать верхом значительные переезды. Зато женщина сочтет за бесчестие, если ей предложат сесть на катера. Причина та, что в прежнее время безнравственных женщин сажали на катера или на осла и возили их публично по селению, подвергая тем тяжкому наказанию.
Богатые мингрельцы носят темно-синюю чуху, всю отороченную и изукрашенную золотыми галунами. Чуха надевается сверх бледно-голубого шелкового архалука; на голову надевают также папанаки, обшитую золотом. Мингрельские и гурийские женщины кат-иб не носят, а вместо лечаки в Мингрелии употребляют тюлевые или газовые куски, фантастически намотанные на голову. Женщины простого звания ходят в ситцевых и холщовых платьях грузинского покроя, а на голове носят большой платок, закрывающий все лицо, кроме глаз и носа.
Гуриец одевается в куртку с патронами и серебряными галунами; из-под куртки видна часть элеги (жилета), сверх которого надевает еще зубуни (тоже род жилета). Он носит узкие донельзя шаровары, обшитые серебряными галунами, ноги в ноговицах и коротеньких кожаных сапожках, с проплетенными подошвами. Широкий шелковый турецкий платок охватывает его талию, на голове башлык.
Военные доспехи гурийца и боевые принадлежности никогда не разлучаются с ним. Сверх кушака, на ременном широком поясе, служащем и хранилищем денег, висит дчурмуш-оглы, где лежат: кресало, трут, пули и форма для их отливки, матара, кожаный складной сосуд для питья; пороховница из верблюжьей кожи с красивою резьбою; ножик, медная сальница, кожаная солонка, навощенный холст – липа, чтобы в темную ночь осветить дорогу; веревка для связывания пленных, шомпол со вделанными в него маленькими щипцами для огня и длинный кисет со вложенной в него маленькой трубочкой. Если ко всему этому прибавить, что у него за кушаком заткнуты: кинжал, карабин и пистолет, сверх которых подвязан патронташ, да в руках он держит винтовку, тогда будет полная картина гурийца.
Со времен глубокой древности жители Имеретии, Мингрелии, Гурии, точно так же как и Грузии, сохранили уважение и заботы о путнике. Лишь только путник подъезжает к дому, как хозяин спешит его встретить, и если это случится ночью, то он выходит к гостю с факелом в руке, торопясь снять с него башлык и бурку.
Едва приезжий сойдет с лошади, как слуги указывают ему саклю, в которой он располагается как дома. Спустя несколько минут является сын или ближайший родственник хозяина и предлагает гостю омыть ему ноги, тот, конечно, отказывается, и тогда вносят скамейку или супру с трапезой и входит сам хозяин, приветствуя гостя.
Для почетного гостя убивают лучшего быка или корову и затем приглашают ужинать.
Час ужина возвещается появлением большого котла с пшеном, варенным в воде без соли, и нескольких больших кувшинов с разного рода винами. За котлом появляется служитель, часто в лохмотьях, с кувшином воды, щедро поливает ее на руки гостей и подает полотенце, иногда столь грязное и толстое, что нет возможности употребить его в дело.
Вода в изобилии проливается на землю и образует под ногами присутствующих нечто вроде домашнего болота. Гости садятся на тахту: двое слуг вносят длинный и узкий стол на коротких ножках и ставят его перед гостями, иногда перед узкой и низкой скамейкой, на которой вы сидите, ставят другую, немножко повыше, но тоже узкую: она заменяет стол. Поставив перед гостем такой стол, часто перед глазами присутствующих его начинают приводить в благообразный вид: его скоблят и очищают от крошек и масла, которое впиталось в дерево при употреблении. Однако же подобное скобление не очищает стола от кушаний, накопившихся и засохших на нем после двадцати или тридцати выдержанных им обедов и ужинов. Туземцы не чистят столов, а предоставляют им самим умываться только во время дождя, когда можно их поставить под водосточные желобы.
Такие столы служат только для важных и избранных лиц, а прочие гости располагаются там, где удобнее: на пнях, на бревнах или просто на земле и ожидают остатков от великодушия почетных гостей.
Туземцы любят покушать и сытно, и жирно. На супре, означающей в буквальном переводе скатерть и заменяемой описанной выше длинной и легкой скамейкой, кладется несколько хлебов и ставятся самые разнообразные кушанья. Между ними занимает первое место гоми — кушанье, похожее на нашу пшенную кашу. Она приготовляется без соли, подается горячей и составляет легкую и приятную приправу к соленым кушаньям, как то – сыру и рыбе.
Человек, во власти которого находится это кушанье, при помощи деревянной лопатки накладывает его перед каждым гостем в форме кучки и потом, в виде особенной благосклонности, подбавляет иным пшена, поджарившегося на краях котла. Далее приносят хлебы из маисовой муки, испеченные перед огнем в виде поддонников от цветочных горшков и порядочно подогретые перед ужином, приносят какую-нибудь зелень: горох, бобы – и, наконец, печеные яйца.
Каплуны и цыплята, которыми особенно славится Мингрелия по всему Южному Кавказу, в большом изобилии и самого разнообразного вида занимают одно из видных мест при угощении. Один из них приправлен гранатовым соком, другой начинен грецкими орехами, третий изжарен на вертеле, и, наконец, четвертый отварен в солевой воде. На стол кладут вареную или жареную баранину и куски мяса, подаваемого преимущественно холодным и употребляемого в пищу с приправою мдзаге, похожей на кофейную гущу и приготовляемой из перегнивших орехов. Мдзаге заменяет туземцам горчицу и хрен. В нее обыкновенно вливают немного уксусу, и она имеет способность возбуждать аппетит. Пироги с творогом, сыр, разные душистые травы, лобио – род крупной чечевицы с перцем, чуреки из кукурузы, чихиртма и бозбаш – все это приносится и подается за столом. Разнообразные соусы и шашлыки сменяют друг друга. Самым тонким кушаньем считается соус из желтых кориандровых листьев, перед которым облизываются все кавказские народы. Начиная от гриба и до языка теленка, только что разрубленного ловким ударом шашки, все жарится, подается на стол, а о вине и говорить нечего – в Имеретин, Мингрелии и Гурии в нем нет недостатка; разных сортов и разных годов, оно льется рекою в стаканы, бокалы, азарпеши, турьи рога, которые быстро осушаются до дна. К концу обеда в Гурии подается самое лакомое блюдо, молочная каша с корицей и сахаром. Разного рода фрукты: виноград, грецкие орехи, каштаны, айвы и гранаты, тут же сорванные с дерева, подаются в виде десерта, для лакомства с избытком насыщенных желудков.
На столе бывает большой беспорядок, хорошо еще, если у хозяина есть старые деревянные или глиняные блюда, на которых можно подавать разные похлебки и соусы, но если их нет, то гости довольствуются и совместным употреблением пищи. Когда священник или кто-либо из почетных присутствующих прочитает молитву, тогда каждый бросается на то кушанье, которое ему приглянулось или пришлось более по вкусу, и берет его адамовой ложкой, то есть горстью. Цыпленка разрывают на части, придерживая его сначала за ноги, а потом за крылья.
«Если какая-нибудь баранья голова слишком долго сопротивляется усилиям руки человеческой, кравчий вынимает кинжал и раскалывает им голову надвое, как арбуз».
Кости, обглоданные зубами более почетных гостей, и остатки от цыплят не пропадают – их передают с главного стола низшему классу гастрономов, с жадным вниманием выжидающих, пока кто-нибудь из сильных мира сего швырнет им ногу от цыпленка или кусок какого-нибудь кушанья. Принимая этот подарок как знак высокой снисходительности и внимания, получающий встает, низко раскланивается и снимает шапку. Считается весьма неучтивым и совершенно неблагопристойным «уронить что-нибудь брошенное вам со стола, когда бросающий предварительно назвал вас по имени и тем явил особенную свою благосклонность».
Пить и есть никто не торопится, а едят и пьют столько, сколько потребно, «чтобы не лопнуть». Туземцы в обыкновенное время очень умеренны в пище, но на званых обедах едят много и оттого часто болеют. Малое употребление хлеба, часто заменяемое густой кашей из гоми или лепешками из кукурузной муки, до того приучают их переносить голод, что многие из них довольствуются самым незначительным количеством пищи в течение нескольких дней.
Во все время угощения перед гостями стоит слуга, который держит в одной руке рог или стакан, а в другой кувшин с холодным вином; он поминутно подает то одному, то другому из кушающих стаканы, полные вина.
Первый рог с вином принадлежит хозяину. Он встает, обнажает свою голову и произносит речь, составленную преимущественно из равных комплиментов гостю. Хозяин поздравляет его с благополучным приездом, желает ему провести приятно время среди веселой компании и молит небо о счастливом окончании путешествия, о благополучном успехе дел и проч. Второй стакан с вином подносится почетному гостю, который благодарит тогда хозяина за хлеб, за соль, за гостеприимство, призывает благословение на его семейство и, перечисляя жену и детей, не забывает никого из домашних со включением рогатого и нерогатого скота.