Народ, потеряв истинную нить религии, создавал свою собственную. Взамен развалившихся церквей тушины строили на развалинах их жертвенники в честь тех же святых, которым были воздвигнуты храмы. Но для такого нового жертвенника необходимо было, по мнению народа, принести какой-нибудь знак – ниши – образ, крест или камень от церкви, находящейся в Грузии, в Пшавии или Хевсуретии и воздвигнутой в честь того святого, которому сооружался жертвенник. Кроме образов, крестов, церковных сосудов и множества других подобных вещей, сохранившихся при жертвенниках, в честь каждого святого приготовлялись священные знамена, состоявшие по большей части из пики, обвешанной разноцветными лоскутами материи, а иногда и колокольчиками.
Хевсур, пшавов и тушин нельзя назвать язычниками, потому что они веруют в истинного Бога и его святых; но их нельзя назвать и христианами, потому что они слишком далеки от догматов христианской церкви. Сами себя они называют христианами, а всех иноверцев считают басурманами и обижаются, если назвать их нехристями.
У них есть Великий пост, но его соблюдают в основном только одни мужчины; женщины едят в это время масло и сыр.
Рождественский пост соблюдают в течение двух недель, и так строго, что ничего не едят, кроме хлеба.
В веровании этого народа видны одновременно оттенки христианства, магометанства, талмудизма и язычества. Народ создал себе ангелов-покровителей, которых также почитает. Так, у хевсур существует мать земли (адгилис-деда), ангел дуба (мухис-ангелози), ангел горы (горис-ангелози), ангел имущества (унджис-ангелози), большая гора (дид-гори), белый Георгий (тетри Георгий), сосед дверей (карие-мезобели) и проч.
В Хевсуретии был древний дуб, известный под именем Багратиона. Народ считал его священным, и если кто из рода Багратионов уходил к ним и, обняв дуб, произносил: «Предок мой, защити своего потомка», то народ всеми силами обязан был защищать его.
Пшавы точно так же поклонялись нередко деревьям, имели священную рощу и другие места, считаемые ими святыми. Увековечив древний дуб, к которому никто не смел прикасаться, и назвав его ангельским дубом, пшавы были уверены, что в нем живет их ангел-хранитель.
Питая весьма мало уважения к ангелам-хранителям, созданным хевсурами, пшавы имели своих собственных богов.
Крест грузинского царя Георгия Лаша и Томар мепе (царица Тамара) почитались ими за святых, которым пшавы приносили жертвы.
Такая смесь верований не мешала, однако же, тушинам, пшавам и хевсурам, самим по себе, быть уверенными, что исповедуют христианскую религию и принадлежат к греческой церкви. Из грузинских церквей в прежнее время им посылался ежегодно, под видом мира, обыкновенный елей, который они употребляли, по обрядам своим, при крещении. Младенца, умершего до крещения, поливали в гробе елеем и окропляли святой водой. Все три поколения верили в существование рая и ада и держали несколько постов в году.
Вообще верования их были весьма неопределенны и шатки. Так, в тридцатых годах настоящего столетия у тушин явился какой-то бродяга и уверил их, что он выходец с того света; рассказывал о житье-бытье их умерших родственников и утверждал, что кто в здешнем свете постился, тот и на том свете лишен права есть скоромное. Это послужило поводом к тому, что многие тушины перестали почитать посты.
Царь грузинский Ираклий II желал восстановить у этих народов православную веру, но желания и усилия его остались напрасными.
Собранные в совет по этому вопросу, представители всех трех родов отклонили намерение грузинского царя.
– Если мы, – говорили они, – при теперешнем богослужении тверды в повиновении и верности царю, то чего желать тебе более?
В 1801 году у тушин было три священника из их же рода и греческого закона. Священники эти, по приказанию Ираклия II, были с детства воспитаны в правилах христианской религии, потом посвящены в иереи и отправлены в Тушетию, но они не имели никакого успеха между своими соотечественниками.
Пшавы, как мы сказали, признавали за высшую святыню единственный крест, подаренный им царем Георгием Лашей[56]. Крест этот, называемый Лашарис-Джвари (т. е. Лашев крест), состоял из дерева. «Время, – говорит Бутков, – изгладило бывшее на нем изображение, но он как пшавами, так равно хевсурами и тушинами весьма уважается». Прикасаться к нему никто не мог, кроме фамилии Багратионов, которая, по народному преданию, происходила по прямой линии от библейского царя Давида.
В известный день, обыкновенно в июне месяце, все три рода собирались к развалинам церкви, построенной тем же царем Георгием Лашей (около 1200 г., как говорит предание) и находящейся неподалеку от Тионет, за селением Джавлеби, у подножия горы Ахади.
В память Лаши приносили в жертву баранов. Заколовши баранов, сжигали на огне их внутренности, изрезывали мясо их в куски и раздавали народу. Потом точно так же закалывали козла, в память борзой собаки того же царя, по преданиям, в их земле зарытой.
Так созданные у каждого народа верования отражаются на его обрядностях. Все три поколения не едят заячьего мяса, точно так же как не едят его армяне. Подобно евреям, празднуют субботу и, сверх того, пятницу, воскресенье и понедельник. Подражая магометанам, не едят свинины, бреют голову и придерживаются многоженства, но магометан ненавидят и презирают.
Смешанность верований, неопределенность религии требовала создания особых служителей веры, которые, как у всякого младенствующего народа, пользуясь властью духовной, присвоили себе и светскую. Тринадцать хевсурских родов имели (в 1800 г.) четырех деканозов (протопопов), то есть служителей веры и предводителей народа в его войнах. Пшавы имели также четырех деканозов.
Деканоз собственно значит монах ущелья, жрец и служитель капища. Он закалывает приводимый на жертву скот и исполняет обряд венчания; он же смотрит и за священными знаменами.
Каждый желающий носить это звание притворяется больным и затем говорит, что видел во сне святого, который объявил ему, что может выздороветь только тогда, когда посвятит себя в деканозы такого-то капища. Собрав к этому капищу нескольких деканозов, он приводит туда же корову, закалывает ее и, угощая своих будущих товарищей, дает клятву соблюдать строго обряды религии и употреблять в пищу только одно мясо рогатого скота. После клятвы он вступает в звание деканоза, чего, впрочем, достигнуть можно и без всякого притворства, простым подкупом других деканозов. У тушин звание деканоза сделалось впоследствии наследственным.
Соблюдая строгую жизнь, деканозы держат себя в почтительном отдалении от народа, стараются казаться святыми и тем поддержать свое значение и силу, которой в действительности и пользуются неограниченно. Они должны соблюдать чистоту и целомудрие, не прикасаться к трупам умерших, к новорожденному в продолжение известного времени, не есть свинины и никакого другого мяса, кроме как от рогатой скотины, не употреблять в пищу кур, яиц и проч.
Деканозы уверяют народ, что в них обитает Св. Дух, не дозволяющий им прикасаться ни к чему нечистому. В доказательство присутствия божественной благодати они, при стечении народа, во время жертвоприношений выпускали прежде скрытых у себя голубей, для убеждения легковерных, что божество присутствует в них в образе голубином.
Пророчество и предсказания придают им еще большее значение и силу в народе.
Народ часто просит деканоза вопросить святого, какие могут случиться в течение года происшествия. Деканоз отказывается, говоря, что боится беспокоить святого. Неотступные просьбы толпы заставляют его приготовиться к предсказанию. Деканоз подходит к иконе, молится и приносит в жертву преимущественно овец. Затем начинает бесноваться, вертится, бьет себя камнем в грудь и, придя в изнеможение, падает на землю, притворяясь бесчувственным. С пеною на губах, он вещает волю святого, в таких общих выражениях, которые могут быть легко применяемы к каждому действительному происшествию.
Способность предсказывать будущее не принадлежит, впрочем, исключительно одним деканозам. У хевсур, пшавов и тушин есть, подобно грузинам, так называемые кадаги — проповедники, как мужского, так и женского пола. Последние отличаются наибольшим фанатическим ожесточением. Народ считает их если не совершенно святыми, то праведными. Перед пророчеством они употребляют точно такие приемы, но, не отличаясь сметливостью деканозов, кадаги в своих пророчествах произносят пустые бессвязные слова.
– Телесные! – кричит кадаги. – Исполните все мои приказания, иначе отступлюсь от вас… Слушайте – или уничтожу… Где мой золотой меч… сокрушу вас!., жертвы! жертвы!..
Кадаги падает затем без чувств, оставляя народ в недоумении, чем он мог прогневать святого.
Деканозы, впрочем, настолько умны, что считают своей обязанностью поддерживать кадаги в глазах народа и уверять его в их святости. Легковерный, полудикий народ находится всецело в руках своих деканозов. Старший между деканозами принимал прежде название хевисбера и был начальником одного или нескольких селений. Избрание в эту должность происходило без особых затейливых обрядностей.
В минуту кончины хевисбера тот, кто заранее решил наследовать его должность, – обыкновенно из числа лиц наиболее уважаемых обществом – бежал к иконе, падал перед нею ниц и пророчествовал перед собравшейся и изумленной толпой.
Предсказания продолжались до тех пор, пока народ не поверит в его вдохновение свыше, и тогда пророчествующий признавался в звании хевисбера, звании, носимом им до смерти.
У всех вообще хевсур, из числа хевисберов, выбирался еще один верховный деканоз, обязанный следовать всегда с ними на войну, тогда как прочие деканозы только чередовались. Попечению этого главного хевисбера вверено было охранение главной священной иконы всего рода. Икона эта была Св. победоносец Георгий, которую они, все без исключения, боготворили и которой поклонялись.