где мулла отправлял богослужение, а в некоторых местах молились и на открытом воздухе; последнее допускается и уставами магометанской религии.
Между многими религиозными обрядами магометан особенно замечателен праздник Курбан-Байрам, в день которого каждый истинный мусульманин должен раздавать милостыню нищим и угощать своих соседей. Расходы на это должны быть сделаны из правильно и честно нажитых денег, иначе милостыня и угощение ближних не будут считаться угодными Богу. Для соблюдения этого правила в день праздника многие суеверные мусульмане бегают с деньгами и признаются, «что они неправильно приобретены; просят променять неправильный их прибыток на честный и дают десять неправильных, называемых иолам (запрещенных), за пять правильных, именуемых гелал (позволительных)».
Шииты, сверх праздников общих всем мусульманам, празднуют Навруз-Байрам — открытие весны в начале марта, когда солнце вступит в знак Овна, и первые десять дней месяца мухаррама посвящают оплакиванию Хусейна, сына Али.
Наступление Навруза возвещается обыкновенно во всех концах города или селения ракетами или выстрелами. Мальчики и взрослые молодые люди, собираясь на главных улицах, приносят огнестрельное оружие. Вместе со стрельбою открывается взаимное угощение конфетками, приготовляемыми из плодов, муки, сахару и коровьего масла.
Праздник же, установленный в память имама Хусейна, совершается с особым торжеством во многих местах Закавказья: в Шуше, Шемахе, Кубе, Эривани, Дербенте – словом, там, где господствующее население составляют шииты.
Закавказские шииты отличаются даже большим фанатизмом при исполнении этого религиозного праздника, чем персияне. Этот фанатизм придает им большой вес среди заграничных их собратьев, и многие персияне спешат в Закавказье, чтобы провести там важнейший свой праздник – обряд оплакивания имама Хусейна, или, как говорит народ, Шах-Хусейна, считающегося основателем шиитской секты.
В продолжение всего праздника ни один правоверный не вступает в супружество, а проводит время в слезах, потому что, по сказанию народа, одна капля слез, пролитая в это время, смывает пятно греховное величиною с гору Синай. В этот праздник творить милостыню есть непременная обязанность каждого последователя шиитской секты.
Предание говорит, что Хусейн родился в четвертом году хиджры от Али и Фатьмы, дочери Магомеда, после шестимесячной ее беременности.
Такое раннее рождение его персияне провозгласили чудом и обяснили тем, что Хусейн своим появлением на свет должен был предупредить всех детей, долженствовавших родиться в один день с ним.
Татары рассказывают, что будто бы, когда родился внук Магомеда, Гассан, то Моавия, владелец Дамаска, пришел с женою поздравить Магомеда.
– Я очень рад, – отвечал пророк, – что дочь моя родила сына; у ней и еще родится сын, и у тебя, Моавия, будет также сын, который истребит весь мой род.
– Лучше я ныне же сделаю себя евнухом, – отвечал на эти слова Моавия, – нежели соглашусь иметь такого сына.
– Нет, – отвечал пророк, – Богу угодно избрать твоего сына убийцей моих детей, и да будет его воля.
Через несколько месяцев жена Моавия родила сына Иезида, а у Фатьмы после того родился имам Хусейн[61].
Когда скончался Магомед, Хусейну было восемь лет, а когда умер отец его Али, тогда он имел 37 лет от роду. Халиф Сирии и Дамаска, Иезид, сын Моавии, объявил себя противником Магомеда и, видя в Хусейне соперника на халифство, стал преследовать его, заставил бежать в Мекку, где тот и поселился. Спустя некоторое время жители города Куфы пригласили к себе Хусейна, обещая сделать его своим халифом. С 72 спутниками, состоявшими из детей и родственников, Хусейн отправился тайно в Куфу, но, при деревне Кербе-Лаэ, был окружен 4000-м войском Иезида, узнавшего о его переселении.
Отрезанные войсками Иезида от Евфрата, Хусейн и все его спутники страдали жаждою. Имам послал к реке брата своего с тридцатью всадниками, который должен был брать воду с бою. Вступив в переговоры с неприятелем, Хусейн просил позволения ехать в Дамаск к Иезиду для личных с ним переговоров, или возвратиться в Аравию, или удалиться за пределы Хорасана. В ответ на это от него требовали присяги Иезиду, но Хусейн отказался исполнить это требование. Тогда губернатор Куфы предписал Омару, начальнику отряда, окружившего Хусейна и его семейство, если Хусейн не покорится Иезиду, убить его и истоптать копытами лошадей своих. Омар объявил имаму решение губернатора и дал ему отсрочку до утра обдумать свое положение.
Хусейн решился умереть. Задумчивый, он долго сидел у входа в свою палатку. Облокотившись на меч, он предался размышлениям о предстоящем дне, долженствующем решить его судьбу. В таком настроении он обратился к своим друзьям и приверженцам.
– Вы знаете, – говорил он им, – что войско неприятельское окружает нас с тем, чтобы предать меня смерти, и что им нужна только моя жизнь. Зачем вам медлить здесь и дожидаться гибели? Разойдитесь и предоставьте меня моей судьбе.
– Боже сохрани, – отвечал Аль-Аббас, – чтобы мы пережили тебя, – и все повторили в один голос эти слова.
Тогда начались приготовления к сопротивлению. Хусейн и его спутники поставили палатки в два ряда и переплели веревки, прикреплявшие их так, что обе стороны лагеря образовали преграды, труднодоступные для кавалерии. Позади палаток вырыли глубокий ров и наполнили дровами, чтобы в случае атаки этого пункта противопоставить неприятелю огненный оплот. Словом, старались сделать свою позицию доступной только с фронта.
Приготовления эти не спасли, однако же, Хусейна. Проведя остальную ночь в молитве, Хусейн и его спутники наутро увидели перед собой неприятеля, стремительно их атаковавшего. Жестокий и продолжительный бой был прерван на время обеими сторонами по необходимости совершить намаз. Тогда-то имам Хусейн прочел ту молитву, которую его последователи шииты читают в случае крайней опасности.
По окончании намаза битва закипела с большим еще ожесточением. Неприятель подошел почти к самым палаткам, и сподвижники Хусейна падали один за другим, поражаемые неприятельскими стрелами. На руках Хусейна были пронзены стрелами сначала его сын, а потом племянник; он видел, как убита была сестра его, и, наконец, пораженный стрелами в затылок и грудь, сам имам пал на месте сражения. Хусейну отрубили сначала левую руку и сорвали с него платье. На теле имама оказалось 30 ран и 34 синих пятна от ударов. Затем на глазах семейства ему отрубили голову и отправили ее как кровавый трофей к губернатору в Куфу.
Таковы подробности предания, к которому шииты прибавляют еще, что когда Хусейн был обезглавлен, то два голубя, спустившись на землю, отгоняли насекомых и не позволяли им дотрагиваться до крови имама, обагрившей землю. По рассказу тех же мусульман, голова Хусейна после долгих странствований похоронена в Каире в мечети Мамеха-Хусейп, то есть гробнице Хусейна. По сказанию других, она похоронена в Кербелаэ.
Избиение Хусейна и его семейства произошло в десятый день мухаррама 63 года хиджры (680 г. по Р. X.).
Семейство Хусейна было представлено Иезиду, который даровал им жизнь только по ходатайству какого-то случившегося тут францисканского посланника.
Свидетельство истории, смешанной с преданиями, и служит основанием при отправлении обряда оплакивания.
Предания о гибели Хусейна в различных местах Закавказья видоизменяются в подробностях, и в Шемахе или Дербенте расскажут вам не то, что, например, в Шуше. Так, карабахские татары рассказывают, что Хусейн, имевший много последователей, был тайно приглашен для проповеди в халифат Багдадский, куда и отправился он со всем своим семейством и имуществом в пустыню. Они говорят, что, будучи окружен войсками Иезида и видя себя в опасности, Хусейн успел известить о своем отчаянном положении преданные ему народы, а чтобы выиграть время и дождаться их прибытия, он предложил главнокомандующему Иезидовыми войсками решить участь сражения единоборством, на которое должны были выступить по очереди сын и племянники Хусейна. «Сын Хусейна, Аббас, вызван был на поединок в ту минуту, когда он ехал с подарками к своей невесте, и был убит. За ним пали племянники Хусейна, потом сам Хусейн, неожиданно пораженный кинжалом во время молитвы, и, наконец, все остальное семейство».
Подобные рассказы о судьбе основателя шиитской секты служат содержанием для мистерий, разыгрываемых в первые десять дней месяца мухаррама.
Не касаясь исключительно ни одной местности или города, где совершается этот обряд, мы постараемся изобразить общую картину деятельности в эти дни мусульман-шиитов.
За несколько дней до наступления праздника все население деревни, местечка или города по ночам приходит в движение. На площадях и перекрестках главных улиц устраиваются троны, украшаемые коврами, мишурою, сахарными головами на полках, расположенных амфитеатром, зеркалами, блюдечками, тарелками, покрытыми шалями, и увенчиваемые изображением руки, приготовляемой из жести. Балконы домов украшаются изящно драпированными киосками, где хозяева их угощают прохожих шербетом. В городах, около четырех часов пополудни, запираются все лавки, мастерские, и жители спешат или к мечетям, или к караван-сараям, убранным на этот раз богатыми шалями и коврами, где и происходит представление.
Внутренность караван-сараев, построенных обыкновенно четырехугольником, с лавками, выходящими во двор, представляет все удобства для подобного представления. Посреди внутреннего двора каждого караван-сарая почти всегда существует бассейн, который на время праздника закрывается досками и служит готовыми подмостками для сцены. Два или три этажа лавок, опоясанных открытыми галереями, представляют собою готовые ложи для помещения зрителей.
Религиозная церемония открывается обыкновенно пожертвованиями. Несколько мулл входят на возвышение, устроенное над бассейном, и собирают деньги, передаваемые присутствующими на празднике один через другого, вроде того, как, при тесноте, передаются у нас в церкви свечи. Один из мулл, принимая деньги, считает их и громко произносит: