Оставив по-прежнему в Тальппах отряд капитана 1-го ранга Веселаго, Котляревский пошел обратно в Карабах и 29 января 1813 г. прибыл в Ах-Оглан[148]. За несколько дней перед тем, 26 января, колокольный звон в Тифлисе призывал русских воинов поблагодарить Бога за дарованную победу; благодарственное молебствие с пушечною пальбою было отслужено во всех церквах.
«Скорблю душевно, – писал Ртищев Котляревскому[149], – о полученных вами ранах, но в то же время утешаюсь сведениями, до меня дошедшими, что они неопасны. Я с усердием благодарю Бога за сохранение вам жизни, ибо по искреннейшему участью, мною в вас приемлемому, и по уверенности моей, засвидетельствованной перед самим всемилостивейшим государем императором, что отечество от военных достоинств вашего превосходительства может ожидать важной пользы для службы, никакие приобретенные в сем случае успехи с пожертвованием вашим не могли бы меня обрадовать и наполнили бы сердце мое всегдашнею горестью».
Награжденный орденом Св. Георгия 2-й степени[150] и получивший единовременно шесть тысяч рублей[151], Котляревский уже не мог более водить полки к победам. Он просился в отпуск за границу, для лечения ран, и, не дождавшись разрешения, с согласия главнокомандующего уехал к Кавказским Минеральным Водам[152]. Закавказье навсегда лишилось блестящего своего деятеля, а полки любимого ими предводителя и начальника, мечтавшего теперь только о том, чтобы соотечественники справедливо оценили его заслуги родине.
«Я позволю себе одно желание, – писал Котляревский двадцать три года спустя, – чтобы соотечественники мои были ко мне и сподвижникам моим столько справедливы, сколько народы чуждые и самые враги побежденные. Подвиги во славу отечества должны оцениваться по достоинствам их, а не по частям света, в коих происходили. Кровь русская, пролитая в Азии, на берегах Аракса и Каспия, не менее драгоценна пролитой в Европе, на берегах рек Москвы и Сены. Пули галлов и персов причиняют одинаковые страдания. Не наша воля лишила нас счастия участвовать в священной войне и действовать на защиту отечества внутри оного: мы исполняли долг служить там, где Государю угодно, и, сражаясь в отдаленном краю, на земле Персидской, не посрамили земли Русской».
Глава 5
Деятельность царевича Александра по возбуждению горских народов против России. Его бедственное положение и его воззвания. Сношения царевича с главнокомандующим. Экспедиция в Хевсуретию под начальством генерала Симоновича. Переписка его с царевичем. Бегство царевича в Дагестан и неудачная попытка с толпою горцев прорваться в Грузию
Удаление персиян от границ Карабаха и бегство их из Талышинского ханства дали возможность главнокомандующему водворить окончательное спокойствие в Грузии и обеспечить ее от дальнейших интриг царевича Александра.
Поселившись у хевсур, Александр просил содействия кабардинцев, чеченцев, кумык, кистинцев и осетин. Последние отправились к нему для переговоров и нашли Александра в самом бедственном положении: он не только не мог, по обычаю, одарить прибывших, но не имел чем накормить их[153]. Крайняя нужда в первых потребностях жизни заставляла царевича предпринимать самые разнообразные меры для улучшения своего материального положения. Он то просил прощения у Ртищева, то молил о помощи Аббас-Мирзу; обещая быть покорным русскому императору и скоро приехать в Тифлис, для того чтобы потом отправиться на постоянное жительство в Москву или Малороссию[154], царевич в то же время отправил десять человек своей свиты в Персию с письмами к Аббас-Мирзе. Он писал, что намерен склонить горские народы к возмущению и, сделав с ними нападение на Ларе, Казбек и Дарьял, занять большую дорогу и отрезать русским сообщение с Кавказскою линиею.
Для приведения таких намерений в исполнение Александру необходимы были деньги, о присылке которых он и просил, уверяя, что имеет уже многих сообщников и надеется набрать несколько тысяч человек, с которыми раннею весною он вторгнется в Грузию. Посланные царевича были задержаны и доставлены в Тифлис. Главнокомандующий сообщил Александру копию с его собственных писем, как доказательство того, что намерения его известны.
«Содержание писем ваших к Баба-ханову сыну Аббас-Мирзе, – писал Ртищев царевичу Александру[155], – и разным чиновникам персидского правительства, кои, вместе с шпионами, от вас отправленными, достались в мои руки, показали мне свойство и настоящее расположение ваше. Они были писаны в одно время, как вы и у меня искали посредства, перед всесильным и великим моим Государем, о принятии вас в милосердное покровительство его величества, обещая верность свою сохранить до последней капли крови, которую тогда же вы клялись, в письмах своих к Аббас-Мирзе, пролить и за выгоды персидского правительства.
Итак, сии первые два случая остановили было меня вовсе иметь с вами дело; но, рассудив при том, что вы христианин, что происходите от крови христианских царей и что вы несчастно влачите жизнь свою, тогда как братья и сестры ваши наслаждаются благоденствием, под кровом милосерднейшего моего монарха, готового всегда и вашу светлость принять в отеческое свое лоно, предав забвению все прошедшие ваши деяния, я опять обратился к сердечному об вас соболезнованию. Так как вы в письме своем просите меня об удостоверении вас, какая будет ваша участь, когда явитесь ко мне, то дабы доказать вашей светлости мою благонамеренность и не оставить на совести своей упреки, что не до конца последовал я христианскому терпению в указании вам прямого пути к мирному пристанищу, после напастей, вами претерпенных, решился в последний раз писать к вам и уверить честным словом, что когда ваша светлость, следуя гласу благоразумия, рассудите предать себя в волю и милосердное покровительство Его Величества и прибудете ко мне в Тифлис, то здесь будете приняты с подобающею вам честью; жизнь и свобода ваша останутся в совершенной безопасности, содержание назначится вам самое приличное, и во мне вы найдете усерднейшего в пользу вашу ходатая пред государем императором. Чиновники же и служители, вас окружающие, равным образом все без изъятия будут прощены, дела их предадутся вечному забвению, и дарована будет полная свобода жить им, где они пожелают.
Вот вашей светлости мое искреннее уверение, коего вы желали. Теперь исполнил я против вас все то, что долг христианский, человечество и обязанности мои мне позволили. После же сего, не входя более ни в какие с вами договоры, кои неприличны ни званию моему, ни собственному теперь вашему положению, я буду ожидать, к чему поведет вас рассудок и воля ваша».
К этому письму приложена была записка, которой главнокомандующий уверял царевича, что, прибыв к нему, он найдет только благополучие и полное обеспечение.
«Если вы имеете расположение, – писал Ртищев Александру, – избрать местом своего пребывания Москву или Малороссию, как вы в письме князю Орбелиани упоминаете, то и в исполнении сего желания вашей светлости я даю вам верное слово. Положитесь на честное слово старика, поседевшего в службе Его Величества, и христианина, и приезжайте во мне в Тифлис. Тогда весь напрасный ваш страх и недоверчивость исчезнут; тогда, можно сказать, начнется новая для вас жизнь, после претерпленных вами бурь, и вы будете благословлять милосердое Провидение, обратившее вас к мирному пристанищу».
Царевич долго не отвечал и прекратил сношения, как только узнал, что вторично посланный им в Персию князь Иосиф Андроников был ласково принят Аббас-Мирзою и везет ему значительную сумму[156]. Победы, одержанные Котляревским, убедили персидского принца, что ему не под силу вступать в открытую борьбу с русскими войсками, но желание отомстить и усилить по возможности затруднительность нашего положения в Закавказье побуждали его прийти на помощь врагам России.
С этою целью он обещал Андроникову 200 000 рублей, отправил к джарским лезгинам бывшего текинского хана Селима со 120 000 рублей и приказал отпустить точно такую же сумму бывшему дербентскому Ших-Али-хану, с тем чтобы они подняли джарских лезгин и дагестанцев[157]. Еще далеко было то время, когда князь Андроников, пробираясь тайком и кружными путями, мог прибыть к царевичу, но Александр считал деньги полученными и основывал на них все свои поступки. Он разослал всюду своих посланных и приглашал к себе кабардинцев, осетин, лезгин и дагестанских горцев, обещая им хорошее содержание и награды. Царевич хвалился тем, что в горах, где он живет, все ему покорны; что все мусульмане считают за великое счастие вступить в борьбу с неверными, которые в настоящее время находятся в самом затруднительном положении. Александр просил горцев в «сие хорошее время выступить в поход под грешных россиян, так как Бог послал уже на них свой гнев и наказание через Бонапарта французского государя, живущего в западной стороне»[158]. Кабардинцам и чеченцам было сообщено, что Наполеон сжег Москву, взял Петербург и расположился на большой реке между этими двумя городами.
Русский царь, говорили чеченцам, бежал к стороне Казани и просит мира, но Наполеон соглашается только с тем, чтобы государь возвратил все завоеванные им владения и Грузию прежним их царям; чтобы Россия давала Бонапарту солдат и он был ее повелителем. Государь хотел было согласиться, но народы российские говорили, что он уже не будет тогда государь, и какой же это будет мир! Тогда последовал опять разрыв, и в исходе сего марта начнется война. Русский царь просил повременить ему до Пасхи, но Бонапарт не согласился и обещал увидеться с ним там, где он находится, и пусть дерется, если может.