«Есть известие, – писал Ермолов Грекову[478], – что большая партия чеченцев собирается на Аргуне, чтобы действовать на сообщение наше с Тереком. Хорошо, если бы вы воспользовались сим случаем, когда все внимание чеченцев обращено на отряд при сел. Андрееве, и сделали бы набег за Хан-Калу, стараясь захватить все, что возможно».
Вместе с тем все селения, лежавшие на пути сообщения с Тереком, были уничтожены, чтобы хищники не могли защищаться в них, переправы были очищены от камышей, в которых могли скрываться горцы перед нападением.
Ермолов приказал всех аварцев, приезжавших по торговым делам в города Кубу и Нуху, брать под стражу и отправлять в Елисаветпольскую крепость, где и употреблять в крепостные работы. То же самое делать и с теми, которые приедут в Кахетию, причем «тот, кто представит начальству взятого аварца, имеет право пользоваться его товаром и другим имуществом беспрекословно»[479]. Арестование нескольких соумышленников Ших-Али в Кубинской провинции и советы шамхала Тарковского несколько образумили акушинцев, и они отказались от нападения на Кубинскую провинцию и вообще от содействия аварскому хану и его брату Хасан-хану Дженгутайскому. Такое решение акушинцев значительно ослабляло силы дагестанцев; тем не менее 1 июля, в урочище Кубдень-Дыкка съехались на совещание: Ших-Али, аварский хан и брат его Хасан. Они положили собраться на р. Богуляль и оттуда двинуться: аварскому хану к Казиюртовскому укреплению, брату его Хасан-хану Дженгутайскому против отряда, расположенного в Андреевском селении, а Ших-Али и Абдул-бек Эрсинский, соединившись с каракайтагцами, двинутся на Табасарань и будут стараться ворваться в Кубинскую провинцию[480].
В Кубинской провинции власть беков, до бесконечности угнетавших народ, была ограничена, и освобождавшееся из-под их власти население охотно исполняло все наши требования. Кубинцы образовали из себя пограничную конную стражу и назвали ее диванными нукерами. Скоро служить в нукерах стало считаться большим почетом, и многие искали случая поступить в дружину.
Таким образом, среди населения Кубинской провинции нельзя было ожидать волнений, но для защиты ее от внешних неприятелей главнокомандующий отправил в Кубу генерал-майора князя Мадатова, под начальством которого должен был сформироваться отряд в 1500 человек пехоты из полков Троицкого и Севастопольского, при 6 орудиях, и 800 человек казаков при двух конных орудиях. Для усиления князя Мадатова Ермолов приказал ему потребовать татарскую конницу от ханов Ширванского, Шекинского и Карабагского. Переправившись через р. Самур, князь Мадатов должен был идти навстречу мятежникам, если бы они появились у Курага или Чираха.
«Ты, верно, уже пришел с иностранными твоими легионами (татарами), – писал Ермолов князю Мадатову[481]. – Теперь надо ограничиться наблюдением за Табасаранью и пользоваться случаями делать возможный вред Абдул-беку Эрсинскому, зятю Ших-Али-хана… Если, видя тебя приблизившегося к Табасарани, акушинцы, которые по глупости своей думают себя вправе во все мешаться, обратятся к тебе со своими бумагами или посланцами, ты отвечай им, что без приказания моего не можешь вступить с ними ни в какое объяснение, но только знаешь то, что будешь истреблять тех, которые осмелятся делать вред подданным государя. Я бы желал, чтобы они были покойны сколько возможно времени. Ударит час воли Божией – и преступники изобличатся».
«Размножай страх и ужас между злодеями, – писал главнокомандующий князю Мадатову[482], – ты хорошо знаешь татар. Акушинцев, если они не восстанут явно, надобно держать до известного времени в обольщении. Ударит час воли Божией!»
Одною из главных обязанностей князя Мадатова было, в случае значительного восстания в Дагестане, открыть сообщение с Ермоловым, так как отряд, расположенный в селении Андреевском, был весьма незначителен[483]. Он состоял из 8-го егерского полка, в котором один батальон был из рекрут последнего набора, из шести рот Кабардинского полка и 80 человек казаков при 12 орудиях. Батальон Троицкого полка и две роты Кабардинского отправлены были для занятия важных постов.
Несмотря на то что большая часть жителей самого селения и почти все деревни, Андреевским владениям принадлежавшие, постепенно принимали сторону аварского хана, и что сообщение отряда с линиею делалось сомнительным, Ермолов деятельно продолжал работы по возведению крепости, названной им Внезапною. Земляная работа производилась весьма успешно, и главнокомандующий надеялся окончить ее к концу августа. «Самая большая забота, – писал он князю Мадатову[484], – состоит в строении жилья для гарнизона, и едва ли что-нибудь можно будет сделать порядочного.
Крепость такая, что и нездешним дуракам взять ее невозможно. Немного трудна работа, ибо напали мы на камень и на ужасный лес. Скоро начнут приходить полки наши из России, и мы поистине будем ужасны. Недаром горцы нас потрушивают – все будет благополучно».
Уверенность главнокомандующего вполне оправдалась: неприятель испытал ряд поражений, и прежде всего наказаны были чеченцы. Прибыль воды в реках долгое время не дозволяла полковнику Грекову выступить в Чечню, но он исполнил это 4 августа. В Хан-Кальском ущелье отряд не встретил никого, точно так же, как и в Шавдоне. Жители скрылись в леса и горы; деревни были пусты, точно все вымерло: ни жен, ни детей, ни имущества в них не было. Казаки сожгли 40 стогов сена в Шавдоне, уничтожили несколько деревень на р. Аргуне и сожгли там более 200 стогов сена[485].
Почти одновременно с полковником Грековым выступил из Кубинской провинции и князь Мадатов со своим отрядом[486]. Узнав о переправе русских через р. Самур, Сурхай-хан так струсил, что боялся пошевелиться и на все предложения дагестанцев отвечал отказом[487].
Вступив в Табасарань, князь Мадатов привел к покорности три магала верхней части и затем двинулся далее, чтобы захватить в свои руки изменников Шах-Гирея и Абдула-бека Эрсинского. С этою целью князь Мадатов сделал два перехода до деревни Маграга (Мурега?) и здесь сформировал два летучих отряда: один (400 человек пехоты, два орудия и часть табасаранской конницы), под начальством майора Износова, он направил к селению Туруф, где жил Шах-Гирей, а с другим (500 человек пехоты, 3 орудия, 150 казаков и несколько сотен татарской конницы) двинулся сам к деревне Хушни, в которой находился Абдула-бек Эрсинский. Следуя форсированным маршем по самым трудным и гористым местам, русский отряд совершенно неожиданно явился перед селением Хушни, где собраны были все жители нижних деревень. После незначительного сопротивления неприятель рассеялся, а тяжелораненый Абдула-бек успел бежать в Акушу со всем своим семейством. Той же участи подвергся и Шах-Гирей, вытесненный майором Износковым из своего селения. Разорив несколько деревень, оба отряда возвратились к деревне Маграга. Приведя к покорности и остальных жителей Табасарани, князь Мадатов поручил управление ими Абдул-Резак-беку, зятю шамхала Тарковского[488].
«Целую тебя, любезный мой Мадатов, и поздравляю с успехом, – писал Ермолов[489]. – Ты предпринял дело смелое и окончил славно. Весьма хорошо, что сие произошло в то самое время, когда дагестанская каналья делает против нас заговор и присягу. Теперь не время помышлять им об истреблении неверных – надобно думать о собственной защите.
Некоторое время должен я, любезный князь Валериан Григорьевич, стеснить твою деятельность, но сего требуют обстоятельства: потерпи немного, недалеки случаи, где царю нашему полезна будет храбрость твоя и усердие. Если бы мог я столько положиться на каждого из моих товарищей, то не столь было бы мне трудно, ибо ты не менее каждого делаешь по должности и немало еще делаешь по дружбе ко мне и давней свычке…
«Adieu, cher Madatow, je n’ai qu’une chose à vous recommander, c’est de prendre garde aux Akouschis et qu’ils ne vous arrive avec de trop grandes forces. Le moindre mouvement rétrograde de votre part pourra les encourager et faire du tort à nos affaires. Tâchez de tenir la plaine où vous serez invincible, mais quittez au plutôt le pays montagneux de Tabassaran, d’où il ue vous sera pas facile de sortir en leur présence»[490].
Поражение, нанесенное Абдула-беку Эрсинскому, заставило союзника его аварского хана выйти из выжидательного положения. Соединившись с чеченцами и присоединив лезгин, которым он обещал освобождение от русских, как утеснителей веры мусульманской, аварский хан с толпою от пяти до шести тысяч человек подошел в селению Баутугай, лежавшему на р. Сулаке, в 16 верстах от строящейся крепости Внезапной. Сюда же пришли к нему на помощь с своим скопищем Хасан-хан Дженгутайский и Гирей, владелец Казанищ. Жители кумыкских селений готовы были поднять оружие; из Андрея многие уздени бежали в толпу мятежников; ближайшие к Андрею селения салатавцев нам изменили – словом, все вокруг отряда было в заговоре.
Желая предупредить измену многих селений, остававшихся еще до сих пор спокойными, Ермолов перед светом 29 августа выступил из крепости Внезапной, с семью ротами Кабардинского, шестью ротами 8-го егерского полков, двумя батальонами незадолго перед тем прибывшего на линию 42-го егерского полка, 13 орудиями и с 300 казаками.
Не доходя до селения Баутугай, войска встречены были неприятелем; бывшие в авангарде две роты 8-го егерского полка с двумя орудиями и 250 казаками имели горячую схватку с горцами, выдержали весьма сильный огонь и два раза оттеснили неприятеля. Усилившиеся прибытием свежих сил, лезгины бросились в кинжалы, и этот новый род нападения привел егерей в некоторое замешательство, но подоспевшие две роты Кабардинского полка ударили в штыки, и неприятель был опрокинут. Лезгины обратились в бегство настолько стремительное, что не успели, по обычаю, подобрать тел убитых. По крутизне гор нельзя было ни преследовать бегущих, ни спустить орудий для поражения их артиллерийским огнем. Лезгины и аварцы успели скрыться в ущелье между р. Сулаком и утесистыми горами и засели за приготовленными прежде окопами, в месте, хорошо защищенном самою природою.