Между тем князь Иван Абашидзе с толпою в 800 человек имеретин занял селение Сазано и призывал жителей к восстанию. Многие имеретины спешили соединиться с ним и, провозгласив царевича Вахтанга, незаконного сына царевича Давыда, царем Имеретин, намерены были идти в Кутаис[585]. «Я, Вахтанг, царевич, – писал он[586], – посылаю по-братски поклон вам, все Мухурлинские. О нашем же обстоятельстве скажу вам, что победа наша. Поверьте, что ниже Кутаиси ни одного русского не оставили, всех истребили».
Для увещания собравшихся был отправлен князем Ростом Эрнстов, имевший с собою письма князя Зураба Церетели к Ивану Абашидзе и главному его сообщнику, князю Вахтангу Батонишвили. Князь Зураб Церетели просил их оставить свои замыслы и разойтись, но коноводы мятежа не приняли совета, и посылка Эрнстова не привела ни к каким результатам.
Князья Церетели, говорили Эрнстову мятежники, только и знают писать, а отечества своего не защищают.
Бунтующие князья разослали повсюду письма, угрожая сжечь и разграбить имущество тех, кто не согласится быть с ними. Хотя угрозы эти действовали на многих имеретин, но зато весь Шаропанский округ, на который князья Абашидзе особенно рассчитывали, имея там главные связи родства и почти все свое имущество, отказался от соучастия с мятежниками.
В таком положении были дела в Имеретин и Гурии, когда генерал-майор Вельяминов 2-й прибыл в г. Гори. Познакомившись с подробностями из полученных донесений окружных начальников, майоров Кащенко и Андреевского, генерал Вельяминов счел необходимым взять с собою батальон Херсонского гренадерского полка и отправил приказание, чтобы все войска, находившиеся в Имеретин, были сосредоточены в Кутаисе и Марани, за исключением тех, которые охраняли дорогу от Кутаиси до Сурама и от Кутаиси до Редут-Кале. Чтобы не встретить недостатка в продовольствии, Вельяминов приказал закупить 500 четвертей хлеба в Грузии, так как в Имеретин достать такового не представлялось никакой возможности.
«Трудно поправлять испорченное дело, – писал Вельяминов Ермолову[587], – и я не знаю, удастся ли порядочно из него выпутаться.
Если половина того, что пишет Кащенко, справедлива, то дела имеретинские хуже, нежели в прошедшем году были. Однако же, надеясь на Кесарево (Ермолова) счастие, я не унываю. Прошу только не оставлять меня наставлениями. Тьма обманщиков ожидает меня, и я боюсь их сетей. Пришлите записку о всех, коих назначено было схватить. Это полезно мне будет для распутывания мошеннических связей».
Письмо это, вместе с донесениями окружных начальников, убедило главнокомандующего, что волнения в Имеретин и Гурии принимают обширные размеры и что для подавления восстания необходимы решительные меры. Поручив князю Левану Дадиану собрать свои войска и охранять сообщение между Редут-Кале и Маранью, Ермолов приказал отряду подполковника Згорельского немедленно оставить Гурию, где он мог быть окружен весьма значительными силами собравшихся мятежников, и отправил в Сурам батальон 7-го кабардинского полка. Генерал-майору Власову с двумя сотнями казаков приказано было следовать через Новомалитский пост до Квирильского поста, где остановиться, поддерживать сообщение с отрядом начальника штаба и наблюдать преимущественно за теми дорогами, которые пролегали со стороны Ахалциха на селения Шроши и У бисы, где жили бунтовщики князья Иван Абашидзе и Николай Пинези Абашидзе. Объявив обоих и Кайхосро Гуриеля изменниками государства, главнокомандующий лишил их защиты законов и прав на имения. Той же участи он обещал подвергнуть всех тех князей и дворян, которые дадут им у себя пристанище или будут участниками в бунте[588].
«Убеждаю народ имеретинский, – писал Ермолов в своем воззвании к населению[589], – обратить внимание на следствия возмущения. Грозит оно бедствием стране несчастной! Народ, приступающий к возмущению, начинает нарушением клятвы, принесенной пред лицом Бога в подданстве и верности своему государю. Бог, мститель клятвопреступлений, не потерпит начинаний беззаконных.
Теперь наступило время духовенству показать благочестие кроткими христианскими внушениями, князьям и дворянству воздержать преступивших обязанности верноподданных и наклонных к преступлению.
Прошедший год служить может лучшим доказательством, что не хотел я употребить силу оружия против единоверцев, таких же, как и я сам, подданных великому государю, и не было ни одного выстрела. Не хотел и теперь прибегать к оружию, но вижу к прискорбию моему, что необходимость к тому понудит. Желаю отвратить несчастья страны бедной и разоренной, не озлобляюсь и не отмщеваю народу, ибо знаю, что обманут он малым числом людей злонамеренных.
Объявляю народу, чтобы не выходил он из послушания помещиков, кои будут непоколебимы в верности великому государю. Правительство будет знать тех из князей и дворян, которые не сохранят присяги на верность, имения таковых взяты будут в казенное ведомство, и подвластные их обязаны будут не только не повиноваться бунтующим, но стараться истребить их. Правительство всякий раз будет объявлять о таковых».
Князья Кайхосро и Зураб Церетели получили письма, в которых Ермолов просил их употребить все свое влияние и вразумить имеретин, что они обмануты и служат одним злым намерениям князя Ивана Абашидзе и его соумышленников. Чем могут кончиться их замыслы? – спрашивал главнокомандующий. Неужели они в состоянии истребить власти, установленные волею великого государя? «Видно, – говорил он[590], – Бог наказывает несчастную страну сию. В прошлом году не было выстрела, и я благодарил Бога. Буду теперь чрезвычайно терпеливым и снисходительным и посмотрю, что будет».
Признавая, что скорого усмирения волнующихся возможно достигнуть только строгим и примерным наказанием зачинщиков мятежа, Ермолов приказал генерал-майору Вельяминову казнить смертью всех захваченных с оружием в руках, в случае поимки царевича Вахтанга расстрелять его в Кутаисе, а князя Ивана Абашидзе, если бы он попался в плен, прислать в Тифлис.
25 апреля Вельяминов прибыл с отрядом в Кутаис. Большая часть населения столицы Имеретин занималась торговлею и поддерживала свое существование поставками в войска разного рода продуктов. Оно встретило Вельяминова с радостью и видело в пришедших войсках залог безопасности для своих семейств, а главное имущества, которое было бы непременно расхищено, если бы инсургенты достигли до Кутаиса. В сердце Имеретин Вельяминов мог получить более определенные и достоверные сведения о ходе возмущения. Он узнал здесь, что жители горной Рачи, составлявшие четвертую часть населения округа, отказались принять воззвание Ермолова, прогнали посланного с ним и начали грабить поселян, отказывавшихся принять участие в волнениях; что князь Мамия Гуриель нам предан и находится при отряде подполковника Згорельского, но по своей слабости не может прекратить волнения и ослабить влияния на народ своего дяди князя Кайхосро Гуриеля, который, вместе с князьями Абашидзе, был главным двигателем восстания. Шайка их, числом до 200 человек, скрывалась в Ханийском ущелье, по которому пролегала тропинка от Богдада к Ахалциху.
30 апреля мятежники появились в селении Свирах с целью устрашить жителей Шаропанского округа и заставить их соединиться с ними. Разлитие рек от сильных дождей препятствовало Вельяминову двинуться на истребление инсургентов, и только 2 мая он мог выступить из Кутаиса по направлению к Багдаду, с тремя ротами Херсонского гренадерского полка, двумя орудиями и 50 казаками. Перед самым выступлением Вельяминов узнал, что паром у Вардцихе, через реку Квирилу, уничтожен мятежниками. Он отправил вперед 30 казаков с майором Андреевским для приискания каюков (лодок), и когда пришел к месту переправы, то нашел только четыре каюка; их связали по два, и переправа продолжалась до ночи. На следующий день Вельяминов выступил к Багдаду, но, не доходя трех верст до него, узнал, что инсургенты переправились на правый берег р. Квирилы и пошли на селение Симонеты. Приказав в деревне Свирах взять жен и детей мятежников, сжечь дома их и имущество, Вельяминов возвратился в Кутаис, где узнал, что подполковник Згорельский, при движении из Озургет в Чехатауры, имел дело с толпою князя Кайхосро Гуриели. На дороге от Чехатаура до Марани гурийцы устроили много завалов и засек, но были прогнаны милициею, высланною по распоряжению владетельного князя Мамии Гуриеля[591].
В Мингрелии тоже появились отдельные разбойничьи шайки, грабившие по дорогам, ведущим из Марани в Редут-Кале. Главным двигателем и организатором этих шаек был брат владетеля Георгий Дадиан, поручик л.-гв. Преображенского полка, испросивший себе отпуск и не желавший возвращаться в Россию. Имея личную вражду к Левану и желая овладеть Мингрелиею, Георгий покушался на жизнь владетеля, и когда это ему не удалось, то собрал шайку и напал с нею на наш транспорт, шедший из Редут-Кале. По требованию Ермолова князь Леван Дадиан собрал свои войска, рассеял шайку Георгия и заставил его бежать в Абхазские горы.
Между тем волнение в Имеретин не прекращалось: шайки возмутителей ходили по разным направлениям и появлялись даже вблизи Кутаиса. Предводителями их были князья, преимущественно родственники удаленных в Россию митрополитов.
«Словом, – писал Ермолов[592], – наклонность к неповиновению правительству, разврату и даже разбоям принадлежит князьям и дворянству, из коих, за исключением небольшой части, все прочие не составляют класса благороднейшими чувствами одушевленного из всего населения Имеретин, Мингрелии и Гурии».