В отряде находилось:
«О состоянии Мичика, – доносил Греков[654], – обязываюсь доложить, что р. Мичик протекает по пологому ущелью, покрытому толстым лесом. От Аксая к Гудермесу и на всем протяжении оного не было никаких полян природных, но когда качкалыки, быв утесняемы нами, принуждены были оставить свои деревни, то начали по р. Мичику истреблять местами лес, выжигать оный и делать полянки для кукурузы, через что в некоторых местах открылись поляны, не более полуверсты, пересекаемые перелесками. В сих-то местах поселились они, поделали землянки и живут в самой нищете. Через очистку ныне дороги открылись пять деревень, и лучшее их поле, в продолжение трех лет ими очищенное, они теперь должны бросить или покориться нам, ибо близость крепости и набеги, кои можно будет сделать туда со временем, конечно, отнимут у них возможность и охоту там жить.
Вниз по Мичику, где с давнего времени жили несколько домов из Горячевской деревни, прочищено поле не более как полторы версты в длину. Оно закрыто большим лесом и лежит неподалеку от Маюртупской деревни. Сия последняя расположена также среди леса и имеет всей поляны не более двух верст. Я не знаю, какой другой народ в состоянии жить в такой крайности и упорствовать в покорности».
Разрушив селение Койсунгури, полковник Греков перешел к Неотступному Стану и на следующий день, 5 марта, очистил от деревьев Горячевскую деревню (Исти-Су) и разрушил до основания дома, чтобы хищники не имели убежища и средств вредить нашему гарнизону. За разрушение жилищ чеченцы отвечали усиленным нападением на наши посты, и полковник Греков принужден был в течение лета 1821 г. произвести еще несколько экспедиций для наказания непокорных. Наказанные искали спасения в лесах и горах или шли в толпу Ахмед-хана Аварского, собиравшего ополчение, чтобы воспрепятствовать возведению нами укрепления в г. Тарках.
Назначенный для того отряд, под командою начальника корпусного штаба генерал-майора Вельяминова 3-го, состоял из двух батальонов Ширванского, одного батальона Апшеронского и одного Куринского полков, из 14 орудий[655] и 200 линейных казаков[656].
Еще в феврале 1821 г. генерал-майор Вельяминов 3-й просил шамхала Тарковского заготовить необходимые для укрепления камень, известь и бревна. Материалы были заготовлены, и в апреле было приступлено к заложению укрепления. Первое время работы шли довольно успешно, но потом жители шамхальства, по внушению Ахмед-хана Аварского, отказались давать рабочих и арбы.
Собравши с разных племен Чечни и Дагестана до 1000 человек вооруженных, Ахмед-хан явился с ними в мехтулинском владении в селении Даргали. Шамхал просил содействия русских войск к изгнанию толпы из его владений. Генерал-лейтенант Вельяминов 1-й пригласил Аслан-хана Кюринского принять меры к изгнанию изменника, но «если собственными силами, – прибавлял при этом Вельяминов Аслан-хану[657], – вы не будете в состоянии приступить к наказанию мятежников, то прошу вас, собрав вашу конницу, поспешить присоединиться к находящемуся в Тарках отряду». Кюринский хан предпочел присоединиться к отряду Вельяминова, состоявшему всего из 600 человек. Двинувшись в Мехтулинское владение и подойдя на орудийный выстрел к селению Аймакам[658], где укреплялись лезгины и находился Ахмед-хан Аварский, Вельяминов приказал двум ротам Апшеронского полка сбить лезгин с гор и занять фланговое укрепление. Поддержанные огнем двух орудий, апшеронцы скоро овладели укреплением, и когда были двинуты вперед остальные войска, то лезгины оставили свои укрепления и собрались на защиту селения Аймак. Для обстреливания этого аула Вельяминов 3-й потребовал шесть орудий, но они прибыли нескоро: горы были так круты, что пришлось выпрячь лошадей, и доставкою орудий на позицию были заняты три роты Ширванского полка.
Артиллерийский огонь озадачил горцев, с ужасом смотревших, как один удачный выстрел обращал их дома в развалины, уничтожал каменные сакли и за раз выводил из строя нескольких человек. Считая до сих пор свои постройки непроницаемыми для огнестрельного оружия, они пришли в большое замешательство, и лишь только Вельяминов приказал полуроте апшеронцев обойти горами и спуститься в тылу селения, как неприятель стал поспешно уходить в узкое ущелье, по тропинке, ведущей в Гергебиль. Наступившая ночь помешала преследованию. «Я счел неблагоразумным, – доносил Вельяминов 3-й[659], – вдаваться в сие необыкновенно тесное ущелье, которое нам совершенно неизвестно было». Заняв главнейшие входы в селение и высоты к стороне неприятеля, отряд расположился перед аулом, на биваке.
Наутро Вельяминов узнал, что поражение, нанесенное горцам, и ужас их объявший были столь велики, что жители Гергебиля оставили свои дома и бежали в горы. По сведениям, султан Ахмед-хан Аварский был ранен и лишился двух пальцев; лошадь его была убита и найдена с седлом в Гергебильском ущелье.
Уничтожив до основания селение Аймаки, генерал-майор Вельяминов возвратился с отрядом в Тарки. Здесь он продолжал трудиться над окончанием крепости, которую и назвал Отрадною, но впоследствии Ермолов переменил это название, и вновь построенная крепость была названа Бурною[660], по причине свирепствовавших в тех местах бурь. Крепость эта была расположена на скале и вблизи замка шамхала Тарковского[661].
В таком положении были дела наши в Чечне и Дагестане, когда, в ноябре, Ермолов, возвращаясь из Санкт-Петербурга, прибыл в Георгиевск. Желая поощрить чеченцев, которые оказывали содействие войскам при рубке леса, главнокомандующий приказал объявить прощение тем, которые по 1819 г. были замечены в воровстве и других проступках, кроме смертоубийства. Всех покоряющихся чеченцев приказано было переселять на левый берег р. Сунжи; качкалыкам не дозволять жить ни на Мичике, ни на р. Аксае, а предложить им поселиться или на левом берегу р. Сунжи, выше крепости Грозной, или на землях между устьями рек Гудермеса и Сунжи. Для наказания непокорных принять более суровые меры: выгнать чеченцев из Малой Атаги, в селение Шали, а галашевцев наказать за измену и набеги. Исполнение этих предположений было поручено полковнику Грекову, произведенному в следующем году в генерал-майоры.
В первых числах февраля 1822 г. Греков разорил селения Гойты, Урус-Мартан, взял с этих селений аманатов и, вырубив в окрестностях лес, возвратился в Хан-Калу. «Сделавши опыт над толстым лесом в Хан-Кале, – доносил он генералу Сталю, – удостоверился я, что жечь его невозможно – горит только тонкий, – а должно рубить его на мелкие части».
8 февраля Греков с отрядом в 2985 человек и 13 орудиями переправился через р. Аргун и, остановившись у селения Большой
Чечен, приступил к рубке леса на Аргуни. Под влиянием проповеди гребенчуковского кадия Абдул-Кадыря чеченцы и качкалыки в огромном числе собрались против нашего отряда. Обещая всем убитым на войне рай Магомета, Абдул-Кадырь предсказывал гибель русским и с клятвою уверял, что не более как через четыре месяца явятся турецкие войска, и тогда следа неверных (русских) не останется на р. Сунже. Веря в справедливость слов своего кадия, горцы более двух часов упорно защищали лес, но были рассеяны, причем Абдул-Кадырю оторвало ядром ногу, и он на третий день умер. Греков двинулся далее, сжег Шали, Малую Атагу и, расчистив Топлинскую поляну, 14 февраля возвратился в крепость Грозную.
Чеченцы, и в особенности дагестанцы, сознали невозможность возвратить ту часть земель, которые в последнее время были заняты русскими войсками. Лучшие их предводители, Хасан-хан Мехтулинский и Ших-Али-хан, бывший хан Дербентский, умерли, Адиль-хан цумий Каракайдагский был убит своим родственником Эмир-Гамза-беком, а Абдула-бек Эрсинский просил прощения, и ему было разрешено жить в вольной Табасарани, но с условием выдать в аманаты одного из любимейших своих сыновей. В Дагестане водворилось временное спокойствие, и хотя аварцы и андийцы продолжали хищничать, но толпы их были слишком ничтожны для того, чтобы преследовать грабителей целыми отрядами, и войскам дан был отдых. Этот отдых, после беспрерывных трудов и движений, не послужил им в пользу. Во многих укреплениях, при скученности войск и дурных климатических условиях, развились болезни и значительная смертность. В этом отношении более всего страдал гарнизон Неотступного Стана, и генерал-майор Греков просил прислать ему смену. А.П. Ермолов предпочел совсем покинуть это укрепление, приказал перевести гарнизон временно в Амир-Аджи-Юрт и укрепить его, но на смену гарнизона прислать не мог, так как все свободные войска были в то время отправлены в Кабарду.
Беспрерывные набеги на Кавказскую линию кабардинцев вместе с закубанцами заставили главнокомандующего ввести в Кабарду отряд, который, не имея постоянных квартир, должен был быстро переходить из одного аула в другой и угрожать населению истреблением стад и отгоном табунов.
С этою целью под начальством артиллерии полковника Коцарева был сформирован отряд из тысячи человек Кабардинского полка, пяти орудий и 200 линейных казаков. Не оставаясь долго на одном и том же месте, полковник Коцарев должен был высылать казачьи партии по разным направлениям, а сам с пехотою служить им поддержкою и подкреплением. Если бы кабардинцы, притесняемые своими владельцами, искали нашего покровительства и защиты, то таких приказано переселять на р. Малку и на левый берег р. Терека. Таким переселившимся главнокомандующий уполномочил объявлять полную свободу и независимость от их владельцев. Последних, писал Ермолов[662], «буде можно, брать живыми, для наказания в пример прочим, как гнусных изменников великому государю и нарушителей многократно данной присяги в верности. Воспретить впредь называть кабардинских владельцев