[282]. Главнокомандующему поручено объявить тегеранскому двору, что удовлетворение его желаний послужит только еще к более медленному восстановлению мирных отношений и потому не может быть допущено русским правительством. В случае упорства персиян и отказа прислать уполномоченных графу Гудовичу разрешено было действовать по своему усмотрению, и если признает полезным, то открыть военные действия.
Отправив письма Аббас-Мирзе и министерству, с объявлением последней воли императора Александра, главнокомандующий требовал, чтобы уполномоченные с обеих сторон были назначены безотлагательно, и объявлял, что в противном случае будет считать мирные сношения наши с тегеранским двором окончательно прерванными. Вместе с тем, чтобы принудить персиян дать скорейший и решительный ответ, граф Гудович оставил лагерь у Саганлуга и перешел в Памбаки, ближе к персидским границам.
Хотя известие о том, что император Александр не изъявил согласия на перенесение мирных переговоров в Париж, крайне опечалило тегеранский двор, но, ободряемый французским посольством, Баба-хан все-таки не соглашался прислать полномочных в Тифлис. По обыкновению, он не давал никакого ответа, и тогда граф Гудович решился, перейдя границу, открыть одновременно военные действия в ханствах Эриванском и Нахичеванском. Он приказал находившемуся в Карабаге с отрядом генералу Небольсину двинуться прямой дорогой к Нахичевани и стараться овладеть городом в то время, когда сам граф Гудович, с главными силами, подойдет к Эривани. Занятие Нахичевани имело целью лишить персиян возможности подать помощь Эривани.
Чтобы ввести неприятеля в заблуждение относительно направления действий, главнокомандующий запретил пропускать персидские караваны в наши границы, приказал приезжающих из Персии курьеров останавливать на передовых постах, так чтобы они не могли видеть нашего лагеря, и препровождать их в главную квартиру только в таком случае, если бы прислан был от Аббас-Мирзы сам мирза Безюрк или какой-либо важный чиновник. Наступившая осень и отсутствие подножного корма, как единственного средства продовольствия, лишали персиян возможности собрать значительное число войск, состоявших преимущественно из кавалерии. Главнокомандующий надеялся, что неожиданным движением и в такое позднее время года он скорее всего принудит персидское правительство согласиться на решительные предложения, ему сделанные.
Выступив в поход с отрядом, состоявшим из 240 человек офицеров и 7506 человек нижних чинов[283], граф Гудович 25 сентября остановился при разоренной деревне Памбе. На следующий день он вступил в эриванские пределы и дошел до селения Абарани, где замечена была неприятельская партия в 500 человек, тотчас же удалившаяся. Стоявший у Абарани с 4000 конницы Хусейн-хан Эриванский, по получении известия о движении русских, занял высоты у деревни Аштарак, но был 29 сентября оттеснен к Эчмиадзину. Преследуя его, граф Гудович подошел также к Эчмиадзинскому монастырю, где и был встречен духовенством. Хусейн-хан отступал по дороге к Эривани, жег все деревни, поля, хлеб, фураж и уводил с собой жителей. В Эривани, при содействии французских офицеров, производилась усиленная деятельность по крепостным работам: контрэскарп и ров одевали камнем, устраивали фугасы, очищали сады и свозили в крепость бревна и камни, чтобы, в случае штурма, спускать их со стен на атакующих. Большая часть жителей, преимущественно армян, переселена за реку Аркас, а в крепости и окрестных деревнях оставлены только самые надежные. Аббас-Мирза стоял в Хое, с намерением, в случае надобности, подать помощь Эривани. Войск у него было немного, но персидский принц заготовлял значительное число палаток и переговаривался с Осман-пашой, сераскиром Эрзерумским, о совокупном действии против русских.
Между тем граф Гудович, простояв у Эчмиадзина двое суток, оставил в монастыре обоз и больных, под прикрытием 180 человек пехоты при двух орудиях, а сам с остальными войсками двинулся далее. Переправившись в шести верстах от Эривани через быструю и каменистую речку Зангу, он 3 октября остановился лагерем в виду города и в трех верстах от него. Отсюда главнокомандующий отправил в Эривань прокламацию, в которой, предлагая сдать крепость без кровопролития и тем избавить от смерти жен и детей, обещал дать свободу гарнизону и ручался за безопасность каждого, как личную, так и имущественную.
«Жители Эривани! – прибавлял он. – Вы не берите в пример прежней неудачной блокады крепости Эриванской. Тогда были одни обстоятельства, а теперь совсем другие. Тогда предводительствовал войсками князь Цицианов – из молодых генералов, не столько еще опытный в военном искусстве, а теперь я имею счастье командовать здесь победоносными войсками моего великого и всемилостивейшего государя императора, водив уже более тридцати лет сильные российские армии. Притом же в прежнюю блокаду Эривани было несравненно меньше войска, а теперь я столько имею здесь оного, что не только могу истребить крепость, но и пройти всю Персию.
За всем тем, щадя кровь человеческую, я еще призываю вас размыслить о предстоящем вам неминуемом бедствии, если вы будете упорствовать, и о том спокойном обладании каждым своею собственностью и имуществом, также уверенностью в своей жизни и безопасности, когда покоритесь и сдадите крепость добровольно. Избирайте то или другое! – Я отдаю сие на вашу волю. Только решайтесь скорее, пока есть еще время. Не надейтесь, впрочем, жители Эривани, ни на какой секурс, ибо крепость ниоткуда оного не получит. Я имею столько войска, что, обложив крепость, выйду в поле с другой частью победоносных войск против всякого секурса и рассею оный. Итак, все ваше спокойствие и целость зависит теперь только от скорейшей решимости на сдачу города. Ответ жду завтрашнего утра»[284].
Никто не отвечал на заявленное требование, и сам эриванский хан, оставив в крепости до 2000 человек регулярной пехоты, под начальством Хасан-хана, ушел из города. Хусейн-Кули-хан удалился за речку Гарни-Чай, в селение Верды, с намерением, разъезжая по высотам, окружающим крепость, наблюдать за движениями графа Гудовича и беспокоить наши войска. Для преследования Хусейн-Кули-хана был отправлен 4 октября генерал-майор Портнягин с тремя батальонами[285], четырьмя эскадронами[286] и тремястами линейными казаками. Портнягин не настиг хана и узнал от жителей, что Хусейн бежал за Араке и далее по горам к Нахичевани. Вернув в лагерь отряд генерала Портнягина, главнокомандующий разослал ко всем жителям ханства прокламации, в которых просил оставаться в своих селениях, а бежавших возвратиться в свои дома и обратить внимание на то, что везде, где ни проходили русские войска, туземное население было сохранено от разграбления и повсюду ему оказано было покровительство и защита.
«Итак, по сему, – писал граф Гудович, – вы можете судить, что я отнюдь не следую жестоким правилам Хусейн-Кули-хана, противным самому человечеству, в том, что он, видя слабость свою против столь сильной армии, увлек вас и ваши семейства за реку Араке из мест, где погребены ваши предки, отцы и дети, зажег ваши жилища и предал огню все богатство поселян, то есть хлеб; разорил до основания целые селения, доставлявшие спокойную жизнь как поселянам, так помещикам; я же, имея с собой столько войск, что мог бы пройти всю Персию, хотя и имею все средства произвести подобные жестокости, но отвращаюсь от оных, руководствуясь правилами человечества и следуя неизреченному человеколюбию моего великого и всемилостивейшего государя императора, жалеющего пролития крови даже и неприятелей России»[287].
– Руководствуясь этими правилами, – говорил граф Гудович приходившим к нему жителям, – я стеснил совершенно гарнизон Эривани и не беру крепости только потому, чтобы не пострадали невинные.
После трехдневного бездействия в виду крепости главнокомандующий 7 октября приказал полковнику Симоновичу взять по одному батальону Кавказского, Тифлисского, 9-го и 15-го егерского полков, обойти по грузинской дороге крепость и занять предместия, а батальону Херсонского полка занять в то же время сады, прилегавшие в крепости[288].
С рассветом 8-го числа неприятель, не замечая движения полковника Симоновича, вступившего уже в ущелье, увидел перед собой батальон Херсонского гренадерского полка, под начальством майора Бухвостова. Полагая, что батальон этот один послан для действия против крепости, персияне заняли ближайший бугор и обратили все свои силы против наступавших. Бухвостов принужден был остановиться вне выстрелов и выждать прибытия сначала 60 егерей 15-го егерского полка, части линейных казаков и грузинской конницы, а потом и батальона Кавказского полка. Сбитый с бугра, неприятель бежал в крепость, и сады были заняты в то время, когда отправленный с Саратовским батальоном майор Борщов, пройдя вверх по реке Занге и по левому ее берегу, занял курган Муханат, лежавший близ крепости. На кургане была тотчас же начата постройка батареи для двух мортир.
На следующее утро полковник Симонович, без большой потери, занял караван-сарай, мечеть и другие пункты предназначенной ему позиции в предместье. Он протянул свою цепь за р. Зангу, заложил батарею и сделал распоряжение к постройке моста через реку. Таким образом, Эриванская крепость была блокирована со всех сторон и построены две батареи: одна – со стороны мечети, другая – на кургане. Граф Гудович с остальными войсками стоял в виду крепости; Хусейн-Кули-хан находился за Гарни-Чаем и то показывался со своей кавалерией и беспокоил наших фуражиров, то снова скрывался в Ведисском ущелье.
Для прогнания его за Араке был сформирован отряд из 200 человек 15-го егерского полка, четырех эскадронов нарвских драгунов и 200 линейных казаков, под начальством подполковника Подлуцкого. Присоединив к этому отряду 700 человек татарской конницы, под начальством генерал-майора князя Орбелиани, граф Гудович поручил им сделать нечаянное нападение на Хусейн-Кули-хана, зная, что без этого он будет уклоняться от встречи. Эриванский хан, избегая боя, при первой атаке бежал за Араке, оставив в наших руках свою канцелярию, все вьюки и багаж.