Положение наше в Имеретин и Мингрелии могло быть прочно только тогда, когда находившаяся на восточном берегу Черного моря и на левой стороне устья Риона крепость Поти была бы в наших руках. Поти была одним из важнейших для нас пунктов, как относительно доставки провианта в реку Рион, так и для ограждения от турок Имеретин и Мингрелии. Владея устьем Риона, можно было уничтожить пленнопродавство, сообщение турок с горскими народами и запереть главные пункты и дороги для хищников.
Важные преимущества, сопряженные с приобретением этой крепости, заставляли нас принять все меры к тому, чтобы привлечь ее владельца ко вступлению в подданство России. К содействию в этом деле были приглашены все лица, которые или находились в родстве с Кучук-беем, или пользовались его доверием. Подполковник князь Эристов, Вахтанг Гуриели, двоюродный брат Кучука, и зять правительницы Мингрелии князь
Манучар Шервашидзе были направлены на владетеля Поти[353]. Главнокомандующий не жалел для этого дела ни денег, ни подарков: богатая сабля в 1000 рублей и две в 100 рублей, один кинжал с каменьями в 750 р., два обыкновенные по 80 рублей и пять медалей: три золотые и две серебряные обещаны в подарок Кучук-бею и наиболее влиятельным лицам[354].
Не отказываясь от русских подарков, Кучук все еще продолжал сношения с Арслан-беем. Последний, видя, что своим зверским поступком возбудил негодование народа, просил князя Орбелиани о принятии его в подданство России, вместе с Сухумской крепостью. Просьба эта была отклонена, во-первых, потому, что принятие его в подданство отдалило бы от русского правительства народ и влиятельных лиц Абхазии, а во-вторых, и потому, что Сефер-бей представил уже пункты, на основании которых он искал подданства России. Наше правительство полагало назначить его правителем всей Абхазии, куда должна была войти и Сухумская крепость, бывшая всегда местопребыванием владетельных князей Абхазии.
Хотя для нас было бы выгодно воспользоваться предложением Арслан-бея и овладеть Сухумской крепостью, тем не менее главнокомандующий приказал князю Орбелиани обещать покровительство и защиту только одному Сефер-бею. С Арслан-беем решено прекратить всякие переговоры и стараться «искусным образом восстановить против него всех частных владельцев Абхазии, имеющих сколько-нибудь силы и влияния в народе», чтобы с помощью их Сефер-бей мог вытеснить Арслана из Сухума[355]. Имея же постоянно при Сефере русского чиновника, мы могли завладеть Сухумом без всякой траты и потери.
Между тем турки, узнавшие о желании Арслана вступить в подданство России, старались отговорить его от такого поступка и обещали ему значительные деньги, богатые подарки и даже войска, если он откажется от своего намерения. С Кучуком же Порта вела переговоры о нападении на Мингрелию и Редут-Кале, подговаривая к тому же и цебельдинцев, с тем чтобы, заняв Анаклийскую крепость, находившуюся в восемнадцати верстах от Редут-Кале, действовать с этой стороны совокупными силами. В Редут-Кале и его окрестностях было тогда шесть рот Белевского полка, которые могли быть усилены несколькими ротами, находившимися в Имеретин, но и то только в самом крайнем случае, так как царь Соломон не оставлял своих происков и становился к нам в явно неприязненные отношения.
«Нет слов удобных, – доносил князь Орбелиани, – выразить всю ядовитость, коею человек сей (Соломон) дышит на русских, и ежели бы нашел удобность избить их каким-нибудь способом, то, конечно, не пожалел бы ничего на сие усовершение»[356].
Выехав на границы Ахалцихского пашалыка, Соломон имел свидание с царевичем Александром, после которого отправил в Ахалцих зятя своего князя Малхаза Андроникова, князя Ростома Нижерадзе и Рачис Эрнстова. Целью посольства было желание склонить пашу к совокупному нападению на Сурам и на русские войска, находившиеся в Имеретин. Присутствие Тормасова в Сомхетии и русский лагерь в селении Квешах препятствовали ахалцихскому паше удовлетворить просьбе царя Имеретинского. Опасаясь, чтобы русские не двинулись к Ахалциху, и не будучи готов их встретить, Селим-паша прикинулся человеком нам доброжелательным и снова возбудил вопрос о вступлении под покровительство России. Он прислал даже к Тормасову своего чиновника Мустафа-Агу для переговоров по этому делу. Первое сношение главнокомандующего с Селим-пашой началось еще в мае 1809 года, когда живший в Ахалцихе слепой Мамед-Хасан, бывший прежде ханом Шекинским, прислал к Селим-паше доверенное лицо для возобновления перемирия и мира. Воспользовавшись обещанием Мамед-Хасана содействовать склонению ахалцихского паши на нашу сторону, главнокомандующий отправил майора Джораева с письмом к Селиму о своем вступлении в управление краем. Действуя через Мамед-Хасана, Джораев должен был склонить пашу к принятию подданства России и объявить ему о цели своей посылки только тогда, когда увидит, что наставлениями слепого Мамеда Селим-паша приготовлен уже настолько, что готов принять наше предложение. До того же времени Джораеву поручено было, при всех случаях, обращать внимание паши на те выгоды, которые он приобретет со вступлением в покровительство или подданство России, и представить, что настоящая власть его непрочна, так как Селим имеет сильного врага в сераскире Шериф-паше, который только ищет случая, чтобы отомстить ему, Селиму. То же самое было сказано главнокомандующим и присланному к нему чиновнику, Мустафа-аге.
Хотя переговоры с ахалцихским пашой не привели ни к какому конечному результату и были скоро прерваны, но они принесли нам ту пользу, что Селим прекратил хищнические вторжения в Грузию, отказал в помощи Соломону и, предоставив его собственным силам, сделал царя Имеретинского совершенно безвредным для нас. Сам по себе Соломон не мог предпринять ничего решительного и принужден был ограничиться возмущением жителей Мингрелии и Гурии.
Между тем генерал-майор князь Орбелиани, видя также, что и его переговоры с Кучуком не обещают успеха и что владетель Поти также весьма далек от вступления в подданство России, решился действовать открытой силой и взять крепость с боя. Дружественные отношения Кучука к Арслан-бею и помощь, оказанная владельцем Поти Сухумской крепости, были достаточным поводом к тому, чтобы признать Кучука неприятелем России. Имея сведение, что в потийской крепости находится не более 400 человек гарнизона, генерал-майор князь Орбелиани выступил, 12 августа, из Редут-Кале с отрядом, в котором находилось шесть рот Белевского полка, рота 9-го егерского, 50 казаков, пять орудий и князья мингрельские, абхазские и гуриельские со своею конницей.
На следующий день князь Орбелиани подошел к Поти совершенно скрытно, что весьма удобно было сделать, ибо сплошной лес подходил тогда с трех сторон под самый форштадт крепости. Переправив на противоположный левый берег р. Риона три роты, часть мингрельских и абхазских войск, Орбелиани приказал им занять позицию в трех верстах от крепости, а сам в тот же день спустился с остальным отрядом вниз по Риону на пароме, так как по тому пути, по которому шли три роты, невозможно было провезти орудий. На правом берегу реки было оставлено только одно орудие с прикрытием для обстреливания форштадта. Для обеспечения себя со стороны Батума и воспрепятствования туркам подать помощь осажденным были поставлены на правом берегу братья Гуриели с их милицией, замененной потом казачьими наблюдательными постами.
В тот же день, вечером, 13 августа, инженер-подпоручик Фрейман, которому поручено было орудие, построил на левом берегу Риона батарею для обстреливания крепости и форштадта. Работа эта производилась под прикрытием орудий, поставленных на правом берегу реки. Меткий огонь этого единственного орудия заставил турок очистить форштадт и укрыться в строениях, ближайших к крепости. Тогда, 14 августа, мингрельцы, под командой князя Дадиана, и абхазцы, под начальством князя Шервашидзе, были посланы занять форштадт, причем для подкрепления милиции были двинуты по одной роте 9-го егерского и Белевского полков, под командой майора Реута.
После незначительного сопротивления со стороны турок форштадт был занят с весьма небольшой потерею с нашей стороны[357] и войска еще ближе придвинуты к крепости. Они обложили ее с трех сторон и, чтобы воспрепятствовать сообщению гарнизона с морем, заложили у правого устья Риона батарею, которая и была окончена в тот же день. Через неделю, 23 августа, была построена еще одна батарея, по своему положению особенно вредившая крепости. Огнем этой батареи многие орудия неприятеля были подбиты, но, к сожалению, в отряде стал ощущаться недостаток в боевых припасах. Под конец осады недостаток этот был так велик, что заставил князя Орбелиани лить на месте медные ядра из старых пушек и колоколов, доставляемых в отряд с особенной готовностью и предупредительностью правительницей Мингрелии и сыном ее, князем Леваном Дадиани[358].
Независимо от доставки таких материалов, правительница Мингрелии во все время осады снабжала отряд всем необходимым. «Она, – писал впоследствии Тормасов, – снабжала наш отряд несколько раз порцией, поставляла всегда рабочих людей, сколько оных ни было требовано, без всякой заплаты и из единого своего усердия и, наконец, чтобы подать пример сыну своему и войскам мингрельским к твердости и верной службе, неоднократно с опасностью в жизни приезжала в войска, осаждавшие крепость, и даже находилась при работах, производимых в устроении батарей, каковой твердости духа и истинной преданности еще никогда не было здесь примера»[359].
При содействии правительницы мингрельцы и гурийцы оказывали действительную помощь нашим войскам в осаде Поти. Видя рвение всех чинов отряда, князь Орбелиани уверял Тормасова, что, сколько бы ни продолжалась осада, крепость все-таки будет наша, и просил о скорейшей доставке снарядов, которые и были отправлены из Тифлиса, на вьюках. Транспорт этот, следовавший под прикрытием 60 человек конвойных, был встречен на границе и окружен имеретинами, высланными царем Соломоном. Шесть дней транспорт этот должен был отбиваться от шайки разбойников и оставаться на месте до прибытия подкреплений.