- Но ведь она с тобой не церемонится.
- Как вы не понимаете, мне надо, чтобы она меня люби-и-ла!
- Ну, это уж... - развёл руками папа. Он помнил, что такое любовь, и понимал, что даже его могущество не распространяется столь далеко, - однако есть хорошая народная мудрость: «стерпится - слюбится»
- Не-е-т!...
- А тогда давай добудем тебе «мисс Баклушин»! - ошарашила вдруг мама. - Я познакомилась с ней вчера, это милая, малоиспорченная пока девушка, вполне, как мне кажется, способная именно тебя полюбить, притом чистой любовью, узнаешь, что это такое, уверяю - тебя за уши не оттащишь!
- Не хочу никакую «мисс». Светку-сучку хочу-у!
И папа с мамой тихо удалились в глубокой задумчивости. А через несколько минут - посовещавшись, наверное, - отец вернулся.
- Значит, ты, Вовка, будешь просить прощения у неё. Так тоже бывает в жизни: просит прощения невиновный у виноватого, правда, мы с мамой впервые с этим сталкиваемся, раньше лишь читали где-то либо слышали. Словом, я её разыщу, но так, чтобы она ничего не знала. А ты как будто сам её найдёшь. И тогда уж - по обстоятельствам. М-м-да, что то в последнее время в нашем доме сплошные морально - нравственные патологии, к чему бы?...
Может. Светке надо просто дать перебеситься? Терпеливо поносить рога... Чёрт, сам никогда не носил, насколько оно тяжело - судить могу лишь теоретически... Но надёжней, слышь, Вовка, ребёнка вам родить! Ранние дети, считается, здоровей и талантливей. Вот только будет ли ребёнок гарантированно нашим - вопрос... Зато - самое сильное средство!
И ты, сын, выше нос, может, потом когда-нибудь ещё сполна отыграешься за свой, да и за наш позор!...
Ночь в одиночестве и самых невыносимых фантазиях показалась бесконечной. И утром я попросил отца провести обещанные розыскные мероприятия как можно оперативней. Что он исполнил. Так что к середине дня я знал, куда бежать...
Совершенно не соображая, я вломился в какую-то паршивую коммуналку, где нашёл мою девочку в лапах самца ужасающей наружности. И кинулся на него с кулаками, ибо кухонный нож под руку не попал.
Чем бы это для меня кончилось, не представляю, но предусмотрительный отец, как обычно, подстраховал. И в тот момент, когда самец намеревался спустить меня в пролёт лестницы с шестого, что ли, этажа, перед ним, будто из воздуха, материализовался некто ещё более ужасающий. И одним ударом отключил гада. И тотчас растворился. Будто, ей-богу, джинн из лампы Аладдина.
Так что Светка его не видела, вышла, едва накинув на себя что-то, а я уже - победитель. И вроде как право имею. Однако даже ничтожной попытки не сделал я, чтобы возникшее с доисторических и даже более древних времён право это реализовать хотя бы в незначительной степени. Куда там - я просто рухнул на колени посреди заплёванного пола и разрыдался. Потом почувствовал её ладонь на моей голове.
- Ну, перестань, не плачь, ты ведь почти взрослый уже мальчик! Ну, прости меня, Володя, что поделаешь, если я такая... Ведьма.
- Нет, ты не ведьма! Ты - святая! Только святость твоя - особая! И это ты меня прости, ведь ещё отец говорил - просто спорт, физкультура, да я и без него давно знал, но я обещаю преодолеть свой атавизм, чего б ни стоило!
- Вот и умничка, теперь надеюсь, что и впрямь преодолеешь. Значит, всё у нас теперь будет безоблачно, ведь я же только тебя, дурачка, люблю, ты у меня - единственный, а другим я даже в глаза не смотрю, когда с ними бываю, потому что только ты, любимый, всегда передо мной!
- Правда?
- Клянусь!
- Пошли отсюда тогда?
- Пошли.
Мы опять вошли в коммуналку, хотя ноги мои отказывались туда идти, Светлана не спеша оделась - мне хотелось её поторопить, но я не решился - мы вновь вышли на площадку, где в этот момент начал подавать первые признаки жизни тот ни в чем не виноватый, вообще-то, мужик.
- Здорово ты его! - почему-то шёпотом восхитилась Светка,
- Ага, сам удивляюсь, - тоже шёпотом ответил я, мысленно уговаривая мужика чуток повременить.
И он повременил. И мы беспрепятственно вышли из подъезда, сели в нашу машину - господи, по ней, конечно же, отец и вычислил беглянку, - поехали. А следом за нами всю дорогу шла другая машина, лишь под конец отстала. Вероятно, в ней ехал тот спаситель - джинн...
В день, когда мне исполнилось восемнадцать, мы, по Светкиной инициативе, тайком от всех расписались в загсе. Каждый при этом остался при своей фамилии, хотя мне мечталось, чтобы была - общая. Не обязательно моя. Я бы с полным удовольствием сменил и фамилию, и заодно национальность. Мне бы это пошло, если русские и впрямь настолько безоглядны в чувствах, как думают про них евреи.
Но Света распорядилась иначе. Что лишний раз подтверждало - нет, не корыстный, коварный интерес движет ею. Во всяком случае, не только он...
С том поры, если кто-то сообщал, что мне изменяет жена, я отвечал со всей возможной беззаботностью:
- Ну и что? Подумаешь, великое дело! Я тоже изменяю ей - жизнь коротка и сурова, глупо отказывать себе в маленьких, ни к чему не обязывающих радостей. Да и не называем мы это изменами, делимся впечатлениями, советы даем, потому что любим друг друга по-настоящему, без формализма. Главное ведь - быть преданным близкому человеку душой, а плоть, что ж, она грешна по определению...
И знакомые, обсуждая наши со Светкой отношения, говорили промеж собой:
- Вот она, сексуальная революция в натуре. Но быть настоящим пламенным революционером не всякому дано. Однако Вовка Брегман, пожалуй, из таких. Вот бедолага. Или - наоборот...
Но в действительности, когда жена с юмором и тошнотворными подчас подробностями рассказывала мне о своих похождениях, я сильно страдал. Хотя изо всех сил старался не подать вида. То есть преодолеть атавизм не удалось. И теперь я понимаю, что это никакой не атавизм, а важнейший элемент человеческой программы. Но вся эта боль со временем притуплялась. Сжившись с нею, без неё я, возможно, не чувствовал бы себя вполне живым человеком...
А вот расслабиться на стороне, про что я хвастал доброжелателям, мне действительно иногда доводилось. Причём благодаря усилиям всё той же Светланы, по-своему заботившейся о справедливости. Она подкладывала мне своих подружек, подружки были, конечно, под стать ей, но ничем не ограниченный разврат для них всё же не являлся целью, а только средством. Потому что в минуты передышки то одна, то другая предлагала мне бросить мою ведьму и создать крепкую русскую семью в лучших традициях домостроя. И некая Инна, кажется, влюбилась в меня по настоящему.
Но всем моим временным партнёршам я отвечал одинаково:
- Рад бы, но не могу.
- Почему?!
- Светку люблю - дня без неё не проживу. Такой уж я, по-видимому, урод неизлечимый...
Случалось даже, что жена приводила в дом сразу двоих сексуальных работников - мне и себе. Доводилось бывать в постели одновременно с нею самой и её подругой. Изнурительное, доложу вам, дело. Но на однополую «любовь» подбить ей меня всё-таки не удалось. Сама идея внушала мне такой неподдельный ужас, что даже ведьма моя сжалилась, спасибо ей за это. Ведь она наверняка с удовольствием поглазела бы, как меня будет трахать какой-нибудь любезный её сердцу «орангутанг». Впрочем, я видел ясно, что лесбийские утехи тоже не доставляют ей особого удовольствия и прибегает она к ним исключительно под влиянием моды...
Однажды, будучи в твёрдой памяти и здравом рассудке - относительно здравом, подумаете, наверное, вы, - я решился-таки:
- Слушай, Свет, я не раз слышал, что семейной жизни иногда придают очень существенный смысл дети. Да и ты, наверное, слышала... Отчего бы и нам .. Мои предки бы, думаю, не возражали. Даже - наоборот. И, если вдруг нам не понравится быть родителями, есть на кого свалить обузу. А?
- Что?!
- А что?
- Чушь несёшь - ты ж сам ребенок, причём крайне избалованный, ни к чему неспособный, порочный! Хочешь ещё таких наплодить?
- Да уж, тебя б кто посторонний послушал. Хотя, возможно, пару месяцев назад я бы полностью с тобой согласился. Однако благодаря тебе я быстро взрослею. И сегодня мысль сделаться отцом не кажется мне таким уж абсурдом...
- Нет, - с лёгкостью раскусила меня моя ведьма, - ты не оставляешь таки надежду привязать меня к стойлу.
- Ни боже мой! - решил я стоять насмерть, но не сознаваться в самом страшном - по Светкиным меркам - грехе.
- Врёшь.
- Да не вру я! Интересно же, как бы оно было. И опять же - разнообразие, которое для тебя превыше всего....
- Но ты ведь понимаешь, насколько проблематично именно твоё авторство?
- Понимаю, но, во-первых, если ты меня любишь, то могла бы на какое-то время поступиться самой малостью, любовь, говорят, предусматривает некоторые жертвы. А во вторых, если жертва тебе представляется непомерной, я готов любить чужого ребёнка как часть тебя.
- Не болтай, ты не можешь заранее знать.
- Пожалуй... Но всё-таки - отчего не попробовать? Или - неспособна? При твоём образе жизни это немудрено. Хотя очень жаль, если это так.
- Я?! Не способна? Я на всё способна - заруби себе на носу!
- Прекрасно, однако объясни: как получается, что ты никогда не пользуешься противозачаточными пилюлями и от партнёров своих этого не требуешь, за что они тебя в основном и любят, - этот ехидный намёк, честное слово, вышел совершенно случайно, и счастье, что Светлана пропустила его мимо ушей, - но ты ни разу, насколько я знаю, не делала аборт?
- Секрет фирмы!
- И всё таки? - на миг мне показалось, что наконец-то я нащупал её слабое место, которым иногда не грех пользоваться ради, если можно так выразиться, социальной справедливости. Но только - на миг...
- Мой любознательный еврейчик Но - так и быть. Я, как ты уже знаешь, волшебница. Ведьма, если это слово тебе кажется более точным. И забеременею, когда пожелаю. День в день. Прочитаю про себя специальное заклинание и зачну. Хоть от ветхого дедушки, у которого сто лет не маячит. К примеру, от папы твоего. Не желаешь ли убедиться?