- Ладно, - тяжко вздохнул папа, - попробуем дозреть. В конце концов, наша мама - член депутатского комитета по делам молодёжи. Кому, как не ей, знать предмет не понаслышке... Хотя человек сам по себе так устроен, что если даже умеет хладнокровно разбираться с человеческими бедами, так только с чужими..
Как я уже сказал, от гангстера твоего, Света, я откупился. Кстати, с ним можно иметь дело, жаль, что пришлось свести знакомство при иных обстоятельствах Но всё же оставлю я вам свой сотовый - себе другой куплю... Может, ещё пистолет?.. Да нет - лишнее...
И родитель мой. погруженный в тяжкие думы, уда лился. А мы остались. И немедленно бросились в объятия друг друга. И снова меня колотило...
А чуть позже Светка сказала, что мой отец произвёл на нее весьма благоприятное впечатление. И я, ничего плохого в том не усмотрев, промолчал о планировавшемся когда-то отцом «радикальном решении проблемы».
Вечером отец явился снова и объявил нам решение, насквозь пронизанное духом тяжкого компромисса. Нам предлагалось незамедлительно прибыть в лоно семьи и там оставаться без определённого пока статуса.
И мы поехали, прихватив немудрящие Светины пожитки, легко уместившиеся в одной объёмистой сумке. Разумеется, содержимое квартиры было более значительным, но, во-первых, в нашем необъятном доме имелось всё необходимое для комфортного проживания, по меньшей мере, двух десятков человек самого разного возраста; во вторых, Светланин скарб, если бы нам вздумалось притащить его с собой, внёс бы в наш интерьер слишком сильный диссонанс; а в-третьих, и это самое главное, какой смысл опустошать жилище, в которое при случае можно моментально отступить, как на заранее подготовленную позицию...
А на пороге нас встретила мама. Вот чудачка, она держала в руках какие-то цветы - хорошо хоть не хлеб-соль - но лицо ее и даже фигура выражали такое беспредельное страдание, что я содрогнулся. И подумал, что мама выглядела бы точно как, если бы я внезапно трагически погиб.
Мама попыталась нам что-нибудь соответствующее сказать и даже растянула губы в мучительной улыбке, но тут самообладание оставило ее, и она неудержимо разрыдалась, кинулась прочь, уткнув лицо в злополучный букет. А мы остались стоять на пороге. Даже отец не сразу сообразил, что делать дальше.
В конце концов, он плюнул на заранее разработанный сценарий, легонько подтолкнул нас в спины, и мы вошли в дом, молча, не гладя друг на друга, разделись в прихожей, прошли через необъятную гостиную, поднялись наверх, где ждал нас небольшой, но шикарно сервированный стол, да только не было что-то аппетита нм у кого.
- Садитесь, ребята, - сказал отец попросту, - вы - дома. Кушайте. Без мамы. Она, очевидно, приняла лекарство.
- Но, может, мне следует... - робко начала было Светлана.
- Ничего тебе не следует, - сурово оборвал ее отец.
И мне никогда не суждено было узнать, что хотела сказать Света и о чём подумал отец.
- Давайте, что ли, - с усилием продолжил папа, - отпразднуем хотя бы чисто символически вашу... Наше... Тьфу, не придумаю, как и назвать... А назову-ка, пожалуй, "эксперимент на уживаемость", если не возражаете. Чтоб он был удачным! Ну, по крайней мере, минимально невыносимым...
Мы не возражали. И выпили. За «минимально невыносимый эксперимент» - небось, такую формулировочку сочинит не каждый...
А потом мы выпили еще и ещё, однако напряжение, витавшее в воздухе, так и не рассеялось. Мы сидели, вяло закусывая, время от времени выдавливая из себя ничего не значащие куцые фразы, отец то и дело порывался встать из-за стола, по видимому, его подмывало сбегать к маме, поделиться каким-нибудь очередном жгучим соображением, но он снова и снова подавлял это желание, щадя жену. Наконец, он всё-таки поднялся. И сказал:
- Ладно, ребята, веселья у нас не выходит. И хватит уже нам себя мучить. Давайте вместе уберём со стола, поскольку всю прислугу мы с мамой сегодня отпустили пораньше.
Мы не заставили себя ждать, по быстрому убрали со стола почти не убавившиеся деликатесы - я рад был, что по отношению к ним Светлана проявила столь мужественную солидарность со мной и отцом - помыли посуду. И отец, когда все эти дела были сделаны, произнёс, наконец, мучительно подбирая слова:
- Знаете, мы с мамой так и не смогли принять определённое решение... Точнее, мы бы, конечно, смогли, если б дело было только в нас... Словом, вам приготовлено две комнаты.. Только не смейтесь, но для нас с мамой было бы почти радостно, если бы Света согласилась пожить у нас в качестве как бы приёмной дочери...
Понимаю, насколько глупым это может со стороны показаться, но, во-первых, такие уж мы с матерью старомодные, и не совсем бессердечные люди должны с этим считаться, а во вторых, я обязан напомнить тебе, Света, что Владимир формально пока не считается совершеннолетним со всеми вытекающими, так сказать...
- Впрочем, - вдруг испугался мой бедный предок, почуявший вполне возможную бурную реакцию на свои последние слова, но даже в такой ситуации не способный изменить своей привычке всё расписывать по пунктам, что, мне кажется, и сделало его процветающим банкиром - впрочем, простите ради бога, я совсем не то говорю и.... Да поступайте, как знаете! Спите, где хотите, вот что я хотел вам сказать! Чёрт подери, никак не думал, что когда нибудь окажусь абсолютно беспомощным перед обстоятельствами...
Последняя фраза отца, кажется, вовсе не для нас предназначалась, а для кого-то там, внизу. Или же, наоборот, - наверху...
- Извините, Илья Семёнович, - подала вдруг голос Светлана, второй раз подряд демонстрируя рассудительность, которой вроде бы вовсе неоткуда было взяться, - извините великодушно, однако нам не хотелось бы начинать с лицемерия. Мы будем спать вместе, потому что - и вы это прекрасно знаете - уже много раз делали это, и глупо было бы сейчас... Представьте только: мы с Володей будем тайком бегать друг к дружке, а вы мучительно прислушиваться. Но утром станем делать вид, будто мы не знаем, что вы знаете, что мы знаем...
И она властно взяла меня под руку.
- Ну которая комната теперь наша, милый? Где наши раздельные туалет и ванная? Нам ведь, Вовчик, вполне достаточно всего этого в одном экземпляре, правда?
И мы пошли, а вконец измучившийся папа остался стоять посреди кухни с полотенцем на согнутой руке, будто официант, получивший скромные чаевые, но жестоко просчитавшийся при суммировании съеденных клиентом блюд..
И началась наша странная «семейная жизнь». И очень скоро стало совершенно очевидным многое из того, что было неочевидным поначалу. Однако не стану забегать вперёд, ведь время, кажется, позволяет...
Наутро, впрочем, это было уже далеко не утро, мы услышали робкий стук в дверь. Это была мама, словно бы проснувшаяся после изнурительной ночи перед похоронами На ней, даже в сравнении со вчерашним, не было лица. Однако на сей раз ей хватило-таки самообладания, чтобы не власть в истерику при виде нас, лежащих в одной постели. Наверняка утро потребовало мужества даже больше, чем вечер, но она это мужество в себе нашла, мобилизовалась, как никак - депутатская и прочая закалка, а также - «утро вечера мудренее». Хотя, разумеется, среди «народной мудрости», как в самой Библии, можно отыскать премудрости на любой вкус.
Мама опять, как накануне, улыбнулась, будто мёртвая, однако смогла заговорить:
- Доброе утро, дети. Извините, что беспокою, однако времени уже много, и вы, наверное, проголодались.
- Конечно, еще как проголодались, мама! - заорал я с явно преувеличенным энтузиазмом, поскольку мне было ужасно неловко вот так лежать при матери, хоть и под одеялом.
- Вы очень вовремя вошли, мама. - сочла нужным подать голос и Светка, особо подчеркнув слово «мама», что мать явно покоробило, - мы с Вовой как раз только что закончили, в смысле, проснулись.
Лицо моей несчастной мамочки от этого уточнения мгновенно пошло красными пятнами. Конечно же, она весьма верно поступила, постучав, но стоило, пожалуй, ей дождаться разрешения войти, хотя надо учесть и то, что прежде никогда она в мою дверь не стучала...
Мама не грохнулась в обморок, не закричала, не схватилась за сердце, она только ещё раз вымученно улыбнулась и ушла, высоко подняв голову. А Светка расхохоталась, не пытаясь даже скрыть торжества. По сути дела, она была в чём-то, возможно, права, но могла же ведь оставить своё «фи» при себе. Хотя бы на первых порах. Но, быть может, она считала, что «первые поры» были накануне и накануне же закончились...
Мы встали, привели себя в порядок и спустились в нижнюю столовую, где принято было завтракать. Наша экономка Вера уже хлопотала там, но, как и подобает хорошей прислуге, она и бровью не повела при виде новой обитательницы дома. Не сомневаюсь, что по поводу наших домашних дел эта женщина до сих пор держит язык за зубами.
Мама, однако, снова уединилась а своей комнате, хотя наверняка планировала посидеть с нами за столом, да только поведение «приёмной дочки» в один момент заставило изменить первоначальный план. И этому я, к стыду своему был скорее рад, нежели наоборот. Мы неспешно позавтракали вдвоём, сполна утолив накопившийся за два беспокойных дня голод, а потом целый день смотрели видики, вдохновлённые ими, резвились в постели, спали, утоляли новый голод, чем придётся, обед же, на который два раза приглашала чопорная и невозмутимая Вера, проигнорировали, предпочтя полноценному питанию всевозможные чипсы, шоколад, сок, копчёную курятину.
И даже пытались мы играть в шахматы, но в этой игре мудрецов я оказался против Светланы, как начинающий против перворазрядника - она сперва играла со мной без ладьи, потом без ферзя, а потам вообще без всех тяжёлых фигур поставила мат на тридцатом ходу, после чего я повалил её на пол, и мы продолжили поединок там, в котором я был уже почти равен ей.
Так и прошёл день. А потом ещё не то два, не то три...
А хорошо всё таки иметь большой дом. Те, кто имеет большой дом или даже дворец, не только с жиру бесятся. В большом доме при общем согласии можно неделями ни с кем не встречаться. А в небольшом доме наша жизнь, думаю, с первого дня была бы сущим адом...