Зато Светке у знаменитого кутюрье пошили фантастическое по красоте и цене платье, украшения купили с виду простенькие, но страшно дорогие, сделали потрясающую причёску и макияж в одном из самых престижных салонов. Мой же прикид был, наоборот, подчёркнуто банальным, на что я хотел сначала обидеться даже, однако вовремя осознал особую многозначительность такой как бы «несправедливости», причём самостоятельно, без чьей-либо подсказки. Отчего совсем не комплексовал рядом с моей попавшей-таки на бал «золушкой», сразившей всех без исключения. Особенно, пожалуй, состоятельных дедушек, которые стали состоятельными сравнительно недавно и, очевидно, очень досадовали на судьбу из-за того, что невозможно уже в достаточной степени насладиться этой самой состоятельностью...
На этом вечере нам со Светланой был подарен новенький «БМВ», обещана уютная квартирка в хорошем районе - мы всё ж не азиаты, чтобы по четыре поколения собирать под одной крышей, а решения за всех принимать одному самому древнему аксакалу - когда мы официально распишемся хоть в синагоге, хоть в церкви, хоть в мечети, хоть просто в обычном загсе.
- Ну, захотелось им! - разглагольствовал подвыпивший отец. - Ну, созрели! Ну, в конце концов, секса хочется, который в наше время, согласитесь, всего лишь разновидность гимнастики. Что можно поделать?! Но тут, братва, ещё и редкостная в наше время любовь - не сойти мне с этого места!
Возможно, папик ещё продолжал бы в том же духе, умиляясь беспределу своей доброты, но Светка при слове «секс» вдруг густо покраснела, потупилась, гости на отца неодобрительно посмотрели, и он свой «манифест» стремительно закруглил, тоже несколько смешавшись, несмотря на немалое количество выпитого.
И это была незначительная единственная накладка. А так-то все в этот вечер играли свою роль старательно, слова не путали - настолько воспитанные гости подобрались, что умели играть в любую игру по любым правилам. Именно так и выразился некий ведущий раздела светской хроники, объясняя, почему, на его взгляд, мероприятие вышло излишне чопорным и оттого скучноватым. Этот журналюга правильный вывод сделал, только вряд ли знал, что особого веселья и не планировалось...
Когда мы с моей теперь уже как бы официальной невестой оказались, наконец, в постели, ей вдруг вздумалось говорить со мной про машину. Мне-то на машину было абсолютно наплевать, я никогда не проявлял большого интереса к самодвижущимся экипажам, хотя все мои одноклассники их давно имели, но Светлана, как выяснилось, питала жгучую страсть к блестящим, мощным, дорогостоящим и опасным игрушкам.
Я мечтал поскорей вырубиться, пахнущее патентованными благовониями Светкино тело и то не соблазняло меня после напряжённой вечеринки, а она пристала как банный лист, - сколько стоит наш «БМВ» в условных, разумеется, единицах, чьей он сборки, какие имеет «опции». Господи, уж а чем-чём. а в «опциях» я точно ни бельмеса не понимал. Слово то такое впервые от неё, кажется, услышал...
- Брег, - журчал в моем ухе жаркий, чуть кисловатый от алкоголя шёпот, - я лет, пожалуй, с трех тащусь от машин! Я была бы рада любой советской тачке, но «БМВ»... Брег, я люблю твоих родителей больше, чем тебя! Особенно папу люблю Не ревнуешь?
- Не-а...
- Молодец. Становишься современным. И продолжай в том же духе, понял?
- Понял. Давай спать, глаза слипаются натурально. Осточертели эти гости, этот жениховский мундир, весь этот старомодный балаган. «Тишины хочу, тишины!»
- Подожди, успеешь переночевать, завтра весь день твой. Скажи только, а то я до утра не усну, как ты считаешь, предки возникать не станут, если я тоже на водителя выучусь?
- Да чего им...
- А я боюсь - станут. Ещё как.
- Говорю же - не станут! Потому что я вовсе не собираюсь учиться еще и на водителя, я лучше на бакалавра чего-нибудь буду Так что если кому и рулить - то тебе...
- Тогда я тебя, Вован, обратно больше родителей люблю! Дай хоть поцелую куда - нибудь...
Да уж, с её талантами она точно могла поднять и мёртвого
А после - снова:
- А скажешь предкам сам, чтобы они меня на курсы отправили?
- Скажу, раз хочешь.
- Завтра же?
- Завтра, так завтра.
- Напомни, что тебе ещё восемнадцати нет, а мне - есть.
- Сколько можно по всякому поводу об этом на поминать?
- Вов, а ты знаешь, на кого тачка оформлена?
- Так на меня, наверное, на кого ж ещё...
- Вот это - совсем не факт. Это не так просто... Надо поглядеть!
Она вскочила, как подброшенная, врубила мощную люстру и, не слыша мой протяжный стон, похожий на стон умирающего от невыносимой боли, бесцеремонно расшвыряла по углам подарки, кучей сваленные на столе.
- Слушай, какой всё таки молодец у тебя папик - он действительно оформил на тебя! Сейчас же пиши доверенность...
- Ни за что - лучше убей!
— И убью - пиши.
- Совсем озверела - курсы-то закончи хоть!
- Пиши...
Что ж, она умела добиваться от людей, тем более от меня, и большего, а не то что паршивой доверенности на паршивую тачку среди ночи. То есть написал я некий документ, почти не видя букв, как только гаишники после в нём не усомнились ни разу, впрочем, любой гаишник в первую очередь - мужик в соку.
- Ладно, спи, чёрт с тобой, - это последнее, что я услышал в ту ночь.
А Светка, наверное, и впрямь до утра не слала - ворочалась, беспрестанно вставала то пить, то по нужде, то покурить
Кстати, мы тогда ещё пытались скрывать от родителей, что оба курим как черти. Будто можно такое скрыть от некурящих людей. И родители делали вид, что ничего не замечают, мирились как с наименьшим из зол. Думаю, что если бы пороку предавался я один - мама с папой меня б запилили. И отвязались бы не скоро. Но Светку поучать не решились. А вскоре стало вовсе не до подобных пустяков...
Отец, ни словом не возразив, оплатил Светкину учёбу на самых краткосрочных в мире курсах, она училась с восторгом и все экзамены запросто сдала - может, талант имела водительский, есть, говорят, и такой - полетела по Москве и окрестностям - «только шуба заворачивалась».
Она сразу и категорически перестала ходить пешком., я домучивал свою подтверждаемую документально «зрелость» на своих двоих - впрочем, чтобы попасть в школу, нужно было только улицу перейти, а она гоняла в свой павильон, что был в трёх кварталах, исключительно на «БМВ». И этот «БМВ» всю ночь торчал возле, внушая дикую зависть не только покупателям и коллегам, но также самому работодателю, который делал себе бесплатную рекламу тем, что врал, будто Светка с его зарплаты такая зажиточная...
Школу я домучил-таки кое-как. И кто-то мне сказал на выпускной попойке, что вот я тут оттягиваюсь один, а моя невеста официальная тоже не скучает. Изменяет, дескать, направо и налево. А я не поверил, отмахнулся, но домой пришёл и на всякий случай решил спросить. Напрямик. И был совершенно уверен, что даже если оно имело место разик - ну трудно же разом сложившийся образ жизни изменить, - то Светка ни за что не сознается.
И она действительно обрушила на меня своё искреннее негодование. Однако не совсем такое, какое я ожидал.
- Изменяю?! - вскричала она. - Если я раз-другой перепихнулась с кем-то в машине, так сразу - измена, предательство!
- А разве - нет? - потрясённый и уязвлённый до самых печёнок возвысил голос и я.
- А разве - да?
- Но это же элементарно, тебе любой скажет!
- А меня вовсе не интересует чьё-то протухшее мнение. И я - не элементарная, я - сложная, пора бы это понять! И однообразие для меня хуже смерти, ты когда -нибудь это поймёшь, Вовец?
- Прекрати называть меня «Вовец»! - И я первый раз, в полном исступлении, залепил ей оплеуху.
- Ах, так! - Глаза моей возлюбленной мгновенно потемнели, в них заблистали молнии - Ладно, Вовец! Уверена, ты сильно пожалеешь, ух, как же ты пожалеешь!
И рванула на моём «БМВ» - только гравий брызнул из под колёс. Не хватило принципиальности в припадке негодования кинуть мне под ноги ключи и - гордо - пешком. А я, помнится, ещё хорохорился, орал ей что то вслед...
Понимаете, за то время, пока мы, если можно так выразиться, душа в душу обретались под родительской крышей, я так расслабился, что о превратностях судьбы начисто позабыл. То есть всевозможные сомнения и опасения хотя и жили со мной постоянно, но они как бы спали.
«Погоди, закончится у тебя бензин, вернёшься как миленькая, умалять ещё будешь!» - бубнил я, продолжая по инерции себя распалять, но маленький камешек на сердце, образовавшийся одновременно со звуком звонкой - от всей души - оплеухи, быстро увеличивался в размерах, словно был сперва на горизонте, а теперь придвинулся вплотную...
Однако я даже заблокировал ворота, чтобы она не смогла потихоньку поставить машину и пробраться в дом как ни в чем не бывало, но стоило мне очутиться одному в нашей спальне, где столь многое напоминало о моём в одно мгновенье рухнувшем счастье, так сразу слетела с меня вся спесь. Я ничком кинулся на кровать и громко зарыдал.
В этот момент я совершенно отчётливо понял, что моя ненаглядная потаскушка, если мне не удастся вымолить прощение, не вернётся ко мне никогда. Разумеется, её заработков в павильоне не хватит даже на бензин, но разве такой пустяк заставит поступиться гордыней человека, знающего себе цену, а также иные способы заработать, которые, помимо заработка, ещё и удовольствие доставят...
В этом состоянии и застали меня родители. И, узнав, в чём дело, стали пытаться утешить обычными для подобных случаев родительскими словами. Но такие слова, конечно же, не возымели должного действия на мою попавшую в беспросветное рабство душу, и пришлось моим бедным предкам искать иные, более понятные мне словесные обороты.
- Ну, хочешь, - предложил папа, - я завтра же разыщу и доставлю ее сюда, где бы и с кем бы она ни была?
- Она не пое-е-дет!
~ Куда денется! Захочу, так заставлю на коленях просить у тебя прощения!
- Не-е-т, только не это!