В серии сражений с багаудами Максимиан одержал по крайней мере поверхностный успех, но восставшие продолжали борьбу в форме разбойничьих банд и партизанских отрядов. Они в течение следующих двух веков оставались латентным очагом беспорядков во всем галло-испанском регионе. Нападения германцев Максимиан тоже отразил контрударами через Рейн; опаснейшим очагом кризиса стали совсем другие события. Против постоянных набегов пиратов на побережье Северного моря в Ла-Манше был сконцентрирован сильный флот, которым в те годы командовал менапий Каравазий. Когда он был обвинен в присвоении добычи и сговоре с противником, Каравазий собрал все, что ему принадлежало, и в конце 286 г.н.э. отплыл в Британию. Он высадился на северо-западе острова, заключил соглашение с пограничными племенами и двинулся на юг. У Эбурака (Йорк) были уничтожены регулярные римские соединения, занят Лондиний (Лондон), и тем самым консолидировалась британская отдельная Империя.
Каравазий в стилизации власти и в структуре администрации придерживался традиционных римских форм. Легализацию своей власти, в которой ему отказали Диоклетиан и Максимиан, он узурпировал. Известное изображение на монете показывает его вместе с Диоклетианом и Максимианом, а внизу надпись: «Каравазий и его братья». Стремление к легализации, консолидации собственных сил и дальнейшее развитие британской экономики были основными позициями политики Каравазия, который при этом пользовался сплоченностью и островным положением сферы своей власти.
Максимиан не думал просто так смириться с этими событиями. Уже в течение 288 г.н.э. он приступил к интенсивному строительству и оснащению своего флота. Когда Диоклетиан в том же году находился в Ретии, войска Максимиана в боях против франков продвинулись до Северного моря. В 289 г.н.э. Максимиан решился на борьбу с британским узурпатором. Однако его плохо обученный флот был уничтожен хорошо управляемыми кораблями Каравазия, Каравазий даже смог отстоять предмостное укрепление вокруг Гезориака (Булонь). У Диоклетиана и Максимиана не было другого выбора, как принять status-quo; Каравазий симулировал свое признание в качестве легитимного соправителя и даже выпустил монеты для своих «коллег». Его престиж возрастал, и власть была признана в большей части Северо-Западной Галлии.
Окончательное свержение британской отдельной империи удалось только Констанцию Хлору. Уже в 293 г.н.э., в год своего возвышения в Цезари, он взял Гезориак, вытеснил соединения Каравазия с северо-запада Галлии, а три года спустя провел успешную оккупацию Британии. Аллект, преемник убитого между тем Каравазия, был разбит. Констанций Хлор вошел в Лондон как «воздаятель вечного света», как прославляет его знаменитый медальон.
В этот же промежуток времени не утихали битвы на различных отрезках рейнской границы. В 292 г.н.э. произошло разрушение территории между Верхним Рейном и Нижним Дунаем, однако до 305 г.н.э. сражения на германском фронте не прекращались, они велись Констанцием Хлором, так как Максимиан Геркулий в это время был занят беспорядками и пограничными сражениями в Северной Африке. Как и всегда, присутствие Максимиана Геркулия в Карфагене в 297—298 г.н.э. ознаменовалось активной строительной деятельностью.
С походами Максимиана Геркулия на северо-запад Империи христианские источники связывают мученичество фиванского легиона, которое ежегодно отмечается католической церковью 22 сентября. По первоисточникам об этом мученичестве рассказано в Страстях акавненских мучеников епископа Лионского, написанных в первой половине 5 в.н.э. Страсти сообщают, что Максимиан хотел истребить христиан. Легион воинов, которые звались фиванцами, якобы получил приказ выступить в поход, чтобы на Западе принять решительные меры против христиан. Но солдаты не повиновались, поэтому легион вблизи Октодура (Мартиньи) сначала два раза был подвергнут децимации, а потом был полностью уничтожен. Среди предводителей фиванского легиона называется некий Мавриций, в честь которого в 515 г.н.э. было построено аббатство Сен-Морис д’Агон в верхней долине Роны. Страсти ссылаются на Теодора, будущего епископа Октодура, который обнаружил останки солдат фиванского легиона. С того момента известно почитание чудотворных реликвий. Фиванский легион стал олицетворением стойкости христианских воинов и мучеников; в Швейцарии, на Нижнем Рейне и в Италии с ним был связан целый ряд мучеников.
После критики источников в современной науке (Д. ван Берхем) на основе целого ряда анахронизмов и других нестыковок в Страстях оспаривается историчность этих событий. Вполне возможно, что обнаружение реликвий епископом Теодором находится в тесной связи с усилившимся почитанием реликвий, которое началось с Амброзия. Однако, как ни оценивать содержание и форму Страстей, для европейского средневековья мученичество фиванского легиона было правдой, которая, разумеется, в значительной степени способствовала дискредитации Максимиана Геркулия.
Итог военных операций первой тетрархии показывает, что нигде не было попыток империалистических наступлений. Даже там, где Диоклетиан собирал большие силы и развивал активные действия, как против сасанидов, на Нижнем Дунае, на границах германских провинций против аламаннов и франков, было стремление только к окончательной стабилизации границ Империи. Стабилизация всеми средствами была требованием времени, и она осуществлялась с помощью контрнаступлений, постройки крепостей, дорог, соединительных путей в пограничных зонах, усиления гарнизонов и пограничных войск.
Даже при беглом взгляде на историю военных и политических достижений тетрархии Диоклетиана заметен приоритет военного сектора. Опять армии отводилось ключевое положение в государстве, опять решающей была военная квалификация правителей, опять сама система смогла выстоять, несмотря на поражения и потери, благодаря военным успехам внутри и на границах Империи. С этой точки зрения очевидна тесная связь с эрой солдатских императоров. Если тетрархия Диоклетиана существенно отличается от той эпохи и в рамках процесса стабилизации занимает особое место, то это объясняется тем, что среди непрерывных военных задач проводился целый комплекс реформ.
Реформы тетрархии Диоклетиана, как и реформы Августа, охватывали почти все сферы государства и общества. Так как они долгое время осуществлялись одним человеком, личность и методы которого, правда, диаметрально отличались от Августа, они привели к внутренней целостности. Этим объясняется также и то, что реформы Диоклетиана для новой эпохи поздней античности приобрели такое же фундаментальное значение, как когда-то реформы Августа для принципата.
Реформы достигли такой необычайной плотности и охвата, что фактически осуществили полную реорганизацию общества и государства. Прежде чем они будут изложены по конкретным областям, необходимо сделать несколько предварительных замечаний: во-первых, нужно отметить, что структуры тетрархии внедрились не в одном процессе и не по единой модели государства и общества как структуры принципата. Они были скорее результатом среднесрочного процесса изменений, хронология которого ввиду неудовлетворительного положения с источниками гораздо более ненадежна, чем в случае с Августом. Даже для самых центральных сфер окончательно не выяснено, осуществлялись ли определенные меры при солдатских императорах и только позже были декретированы Диоклетианом, или же они были введены только Константином Великим.
Во-вторых, отдельные события, конкретные очаги кризисов и специальные региональные задачи приводили часто к реакциям, которые представляли существенные элементы комплекса реформ, и, таким образом, общее впечатление от реорганизации позволяет предполагать гораздо более плотную консистенцию, чем это было на самом деле. Систематическое укрепление и реорганизация восточной границы были реакцией на вторжение арабов и сасанидов; реорганизация Египта — реакцией на внутренние восстания; преследования христиан на удивление поздно — реакцией на происшествие с Диоклетианом в Никомедии; эдикт о максимальных ценах бесспорно был реакцией на протесты и недовольство в армии. Реформы Диоклетиана в целом нельзя понимать, как одностороннее осуществление монократических концепций, скорее они являются результатом как внутренней, так и внешней диалектики этой системы.
В-третьих, неоспоримая интенсификация государственного влияния во времена тетрархии отождествляется с систематическим внутренним нивелированием. Сознательно проводимое выравнивание нагрузок на различные области, непрерывная рационализация во многих отдельных сферах, а также общая тенденция к нормированию и регламентированию, казалось, говорят в пользу этого. Однако тотального нивелирования Империи при Диоклетиане не последовало. Новые исследования скорее приводят доказательства того, что даже в области реформ налогообложения нужно считаться с региональными различиями и преемственностью региональных традиций.
При тетрархии произошло значительное увеличение войска. По сравнению с эпохой Северов армия увеличилась приблизительно на 500 000, то есть почти вдвое. Около 60 легионов имели, правда, от 1 000 до 2 000 человек, зато доля различных вспомогательных формирований все время возрастала. Пополнение регулярной армии было проблемой уже при Диоклетиане. Легионы набирались в большинстве случаев из детей солдатских семей, в которых военная служба стала наследственной, а также из рекрутов, которые в случае необходимости поставлялись землевладельцами. Большая часть населения, а так-же специалисты и представители отдельных корпораций были, наоборот, освобождены от воинской службы. Это же относилось и к оседлым крестьянам и колонам, но не всегда соблюдалось из-за проблем с пополнением.
Наметившиеся при Галлиене основные тенденции в военном деле продолжились при Диоклетиане: во-первых, окончательное разделение гражданского и военного командования, во-вторых, структурирование армии на стационарные пограничные войска и на мобильную походную армию. В обоих случаях это структурирование окончательно завершилось только при Константине Великом. По более старым трактовкам еще при Диоклетиане в пограничных провинциях, как правило, командование двумя легионами такой провинции осуществлял один военачальник. Новейшие исследования показали, что такое решение при Диоклетиане еще не практиковалось, границы сферы командования отдельных военачальников, наоборот, распространялись через границы провинций, и военные сферы командования перекрывали компетенции гражданской администрации.