21 марта 1933 года — в «День Потсдама» — стало понятным, что пришло время объединения старых элит и нового правительства.
3 февраля 1933 года он предложил генералам рейхсвера руководство к действию, от которого мороз по коже: людей на завоеванном востоке он воспринимал как балласт, от которого следовало избавиться. Гитлер сорвал с себя маску уже через три дня после вступления в должность, превратив военных в сообщников в своих агрессивных замыслах. Он ловко обвел слушателей вокруг пальца обещаниями: армия останется самостоятельной; коричневые батальоны СА не составят ей конкуренции, рейхсвер вернет былое величие: «Мы будем поддерживать армию, работать с армией и для армии. Прославленная немецкая армия, которая не утратила дух, царивший в героическую эпоху мировой войны, выполнит свои задачи самостоятельно… Для внутренней борьбы я создал свое оружие, армия только для внешнеполитических столкновений», — провозгласил он. Однако осуществление них заоблачных планов было неразрывно связано с личностью и «творческой силой» вождя национал-социалистов: «Вы не найдете другого человека, способного отдавать все силы ради цели, ради спасения Германии, такого как я». Его заключительный призыв к генералам свидетельствует о воодушевлявшей его уверенности в собственной исключительности и мессианстве: «Возьмем, к примеру, мою жизнь!»
Этим вечером облаченные в мундиры слушатели не протестовали — большинство из них этот человек ввел в соблазн: великие планы для армии, которой после Версаля уделяли мало внимания, — именно об этом они мечтали вот уже не один год. В штабах хранились детальные планы наращивания военной мощи рейха, а новое поколение военачальников мечтали о том, чтобы направить человеческие и материальные ресурсы, современные достижения в промышленности на «научно-механизированную войну» будущего. На генерал-лейтенанта доклад произвел сильное впечатление: «Сложно не отметить его сильную волю и идейный порыв, он производит впечатление человека, который знает, чего хочет. Он преисполнен решимости воплотить свои идеи в жизнь с максимальной энергией».
Однако были среди присутствовавших и настроенные более скептически, чем Либман. Некоторых слушателей эти заявления обеспокоили: дочери Гаммерштейна, которые вели стенографический протокол, сразу поняли, какую опасность содержат слова Гитлера. Политически активные девушки знали, как им следует поступить: Хельга согласно инструкции сразу же передала блокнот со стенограммой адъютанту, а Мария-Луиза фон Гаммерштейн свою стенограмму выпустила из рук только через два часа. Более чем достаточно, чтобы снять копию.
Никто даже не подозревал, что милые генеральские дочки сотрудничают с нелегальной «разведкой» компартии Германий. Обе были связаны с немецкими коммунистами — Мария-Луиза, 1908 года рождения, изучая юриспруденцию, познакомилась с депутатом рейхстага от коммунистов Вернером Шолемом, 1895 года рождения, который после успешной политической карьеры в 1928 г. вернулся в университет. Любил ли он ее или по заданию Москвы стал «Ромео», беззастенчивым агентом-любовником, сегодня выяснить уже невозможно. Несомненно, именно он завербовал генеральскую дочь в разведку КПГ и использовал как источник из среды командования рейхсвера.
Армия плечом к плечу с новым канцлером!
В 1933 г. руководителем секретной службы в Германии был двадцатидвухлетний Лео Рот, который поддерживал отношения с другой дочерью Гаммерштейна. С Хельгой фон Гаммерштейн он познакомился в 1929 г. в туристическом походе, организованном «Социалистическим союзом учащихся», и влюбился.
В 1930 г., когда ей исполнилось 18 лет, она тайно вступила в КПГ. Вместе с сестрой Хельга передавала любимому копии документов и донесений из кабинета отца, начальника генерального штаба, который представлял для коммунистов огромный интерес.
Вечером 3 февраля 1933 года для коммунистической разведки источник на квартире Гаммерштейна превратился в рог изобилия. Копию второго стенографического протокола немедленно передали Лео Роту, который срочно передал шифровку по радио Пятницкому в Москву.
Рот понимал, что такая новость вызовет беспокойство в советской столице: через четыре для после вступления в должность Гитлер сообщил, что хочет «искоренить марксизм» и «германизировать территорию». Это была уже не та сумбурная программа маленького агитатора из книги «Моя борьба» 1923 г. Это была программная речь немецкого рейхс-канцлера перед высшими военными чинами. Но в Кремле не стали бить во все колокола. Сталин не воспринял планы своего противника всерьез. Идеологическая болтовня — такого красный диктатор вдоволь наслушался в собственных рядах. Отсутствие реакции на секретную речь лишний раз подтверждает ошибочную оценку Гитлера Сталиным, которая к 1939 г. достигла апогея в германо-советском пакте о ненападении.
По мнению генералов, все, что касается внутриполитических проблем, очень логично, убедительно и теоретически правильно. В отношении внешней политики ясности нет.
К 1933 г. преступник столетия Сталин уже продемонстрировал, на что способен. Немецкий преступник столетия тогда был в начале пути. Очевидно, кремлевский правитель думал, что превзойдет своего противника в нечестной игре, и лишь в июне 1941 г. нацистский-диктатор убедил его в обратном.
Так же наивно, как и Советы, оценивал нового вождя и немецкий генералитет — они не разглядели в Гитлере внешнеполитического игрока ва-банк. Хотя он с поражающей откровенностью признался, что желает проводить довольно рискованную внешнюю политику, военные услышали лишь то, что казалось им интересным. В вопросах внутренней политики Гитлер предлагал навести порядок, хотел решительно выступить против левых, а армию увеличить за счет молодежи, «любящей оружие», и таким образом возродить немецкие вооруженные силы. «У нас снова есть канцлер», — восторженно говорили в армейских кругах, а национал-социалистическая партийная газета «Фёлькишер беобахтер» ликовала: «Армия плечом к плечу с новым канцлером!» Министерство рейхсвера незамедлительно ответило на комплимент: «Никогда вооруженные силы не были столь единодушны в отношении планов государства, чем сейчас», — объявил недавно назначенный начальник управления в министерстве рейхсвера полковник Вальтер фон Рейхенау.
Весь свой юношеский пыл, интерес к революционной деятельности, четкое понимание политических нюансов он отдал этой работе.
Казалось, генералов нисколько не удивила агрессивная риторика рейхсканцлера в речи, произнесенной 3 февраля. Ни один офицер, имевший представление о чести, не возмутился двуличностью Гитлера. Двумя днями раньше новый канцлер в обращении к народу по радио высказывался подчеркнуто миролюбиво: «Национальное правительство преисполнено желания выступать за сохранение и укрепление мира. Мы были бы счастливы, если бы мир ограничил наращивание своих вооружений, тогда отпала бы необходимость в увеличении наших собственных вооружений» — прозвучало из радиоприемников по всему рейху. Генералы позабыли, что путь Гитлера в рейхсканцелярию был отмечен безудержной демагогией, непрерывной агитацией и жестоким уличным террором, что установить «порядок» обещает политический хулиган, который — вместе с крайне левыми, — поверг старую республику в хаос. Ведь самоуверенные интриганы из окружения престарелого Гинденбурга передали власть господину Гитлеру, которого втайне презирали, намереваясь «обуздать» его. «Обуздать» себя Гитлер не дал — он сменил тактику и обуздал немецкие элиты. Уже своим выступлением 3 февраля 1933 года ему удалось подчинить себе часть командования рейхсвера: убедительной риторикой и заманчивыми обещаниями он склонил на сторону своего режима многих высших офицеров.
Исключение составляли лишь некоторые представители старой гвардии. Генерал Курт барон фон Гаммерштейн-Экворт, которого в Веймарской республике за связь с профсоюзами называли «красным генералом», 3 февраля 1933 года даже не подозревал, чем занимались его дочери, однако речь гостя вселила в него тревогу. Сын хозяина дома, Франц фон Гаммерштейн, с любопытством наблюдал за Гитлером в тот вечер. Реакцию отца на выступление Гитлера через 67 лет он описал в интервью телеканалу Це-де-еф (ZDF): «Он был убежден, что Гитлер представляет опасность для Германии, что он доведет Германию до катастрофы». Несколькими неделями ранее генерал фон Гаммерштейн обращался к Гинденбургу, чтобы помешать назначению Гитлера рейхсканцлером. Тогдашний рейхсканцлер Брюнинг был убежден, что Гаммерштейн как командующий сухопутными войсками — единственный человек, который «может помешать Гитлеру». Но это не удалось, и визит Гитлера на квартиру Гаммерштейна, видимо, подтвердил худшие предчувствия генерала.
Когда мы придем к власти, мы, с божьей помощью, ее сохраним. Мы не дадим отобрать ее у нас.
Курт фон Гаммерштейн-Экворт не поддался демагогу Гитлеру. В 1933 г. он подал в отставку и передал должность командующего сухопутными войсками генералу фон Фричу. В отставке он строил планы по устранению Гитлера от власти, искал выходы на участников Сопротивления среди военных.
В 1939 г., после начала войны, снова оказавшись на службе, он понял, что у него появился последний шанс. Как главнокомандующий группы армий А, удерживавшей Западный вал, он решил пригласить Гитлера в свой штаб и арестовать его. Однако «фюрер» был целиком и полностью занят кампанией на востоке, о которой он так откровенно объявил еще в 1933 г., и не принял приглашения.
Я назначаю себе срок от шести до восьми лет для полного уничтожения марксизма. Тогда армия будет способна вести активную внешнюю политику.