Гвидо Кнопп История XX века в лицах
Предисловие
История — как хороший детективный роман. Многие вопросы вообще возникают только со второго взгляда, некоторые следы оказываются скрытыми или стертыми. И то, что кажется на вид красивым, редко бывает полной правдой.
Пролить свет на тьму прошедших событий — вот задача авторов-составителей «Истории в лицах», наших детективов прошлого. Они копаются в архивах в поисках секретных документов, беседуют с очевидцами и экспертами, вынуждают некоторых из участников все-таки сказать правду после длящегося десятилетиями молчания. Так они извлекают на свет поразительные, неожиданные, невероятные вещи — и разрушают тот или иной миф.
В центре внимания всегда находятся люди и события: с первого взгляда хорошо известные, не важно, разоблачают наши авторы-составители «Истории в лицах» в эксцентричном Вильгельме II «императора средств массовой информации», который благодаря ловкой саморекламе гораздо раньше своих современников стал выставлять себя с выгодной стороны, или приюты «Лебенсборн», ошибочно принимаемые за «элитные публичные дома» для СС, оказавшиеся вполне порядочными, и даже отягощенными идеологией расовой чистоты, приютами для молодых, незамужних беременных женщин, — в сборнике речь идет об истории с двойным дном. Бесчисленные прошлые события все еще покрыты туманом, который десятки лет тому назад напустили инсценировки, дезинформация и пропаганда — вспомним слова Уинстона Черчилля: «Правда настолько ценный продукт, что ее нужно защищать стеной лжи».
Возьмем три примера, которые не случайно связаны с двумя большими битвами народов XX века, с Первой и Второй мировыми войнами, — в конце концов, в войне первой всегда умирает правда. Вот история Маты Хари. Прекрасная, экзотическая и таинственная соблазнительница, еще при жизни ставшая легендой, жизнь которой в 1917 г. резко оборвалась под дулами французской расстрельной команды.
Своими захватывающими, напоминающими о востоке танцами со стриптизом она на рубеже нового века проникла в сердца и мужские фантазии изысканного парижского общества: чувственно-томный взгляд, тело покрыто богатыми украшениями и окутано прозрачными покрывалами, которые спадают одно за другим. Она нарушила запреты своего времени. И публика в сердце метрополии слишком охотно воспринимала мнимую дочь индийских браминов в роли вольной, охваченной чувственными желаниями красавицы. Под ее влияние попадали в основном состоятельные мужчины, с которыми она любила развлекаться вне сцены.
Первая мировая война сделала Мату Хари еще желаннее. Немецкие и французские секретные службы хотели воспользоваться ее прелестями — уже в целях шпионажа: она должна была выведывать в постели у высших офицеров важные военные подробности. Но Мата Хари влюбилась, запуталась в сетях шпионажа, была разоблачена французскими военными как двойной агент и казнена. С тех пор ее биография будоражит умы тонким переплетением искрометной эротики и большой мировой политики; она служит воплощением неотразимой хитрой шпионки.
Однако на самом деле Мата Хари была прежде всего авантюристкой, родом из добропорядочного голландского городка в провинции Фрисландия. Звали ее Маргарета Гертреда Зеле, и была она дочерью почтенного шляпника. Но прежде чем начать свою вторую жизнь в качестве куртизанки, она побывала во вполне буржуазном браке. Танцовщица искала признания и похвал. Но для французских военных она представляла ценность только как подлая соблазнительница и хладнокровный агент: процесс над ней и обвинение в шпионаже позволили отвлечь внимание от неудач на фронте. Откуда Маргарета была родом и чем она в действительности руководствовалась, долго оставалось в тени ее великой и трагической смерти.
Аналогично обстоят дела с историей о таинственной немецкой подлодке U-234. Незадолго до краха гитлеровского рейха подлодка вышла в направлении Японии с деликатным грузом — самыми современными реактивными двигателями для истребителей, несколькими тоннами оптического стекла, ртутью, свинцом, сверхсекретными рабочими чертежами. Но ДеАгостин U-234 стала легендой из-за десяти небольших металлических контейнеров размером 23 на 23 сантиметра. В них находилась окись урана, с помощью которой можно было производить оружейный уран для создания атомной бомбы. Когда наконец 8 мая 1945 г. весь немецкий вермахт капитулировал, U-234 давно находилась в открытом море — недостижимая на просторах океана для военных кораблей союзников. На протяжении пяти дней офицеры решали вопрос: должна ли подлодка зайти в ближайший порт и сдаться или попытаться на свой страх и риск пробиваться к Японии? В конце концов капитан-лейтенант Иоганн Генрих Фелер решил сдаться американцам. Команду вскоре отпустили домой; ДеАгостин U-234 весьма бесславно скончалась как цель для учебных торпед.
Однако игры воображения и умозрительные рассуждения все же принесли ей славу: смог бы груз на ее борту изменить ход войны Японии против США незадолго до ее конца? Не стерли бы тогда атомные бомбы с лица земли Сан-Франциско и Сиэтл вместо Хиросимы и Нагасаки? Авторы-составители «Истории в лицах» документально доказали: атомные исследования японцев находились еще в начальной стадии. Даже если бы U-234 и попала в Японию, ее радиоактивный груз уже не смог бы повлиять на ход войны. Но существует еще одно подозрение: не была ли использована захваченная окись урана для изготовления бомбы, сброшенной на Хиросиму? Не нашел ли все-таки зловещим образом смертельный груз с борта U-234 свой путь в Страну восходящего солнца? Книга дает ответ на этот вопрос.
В решающем году XX века, 1945 г., победная улыбка была на губах у еще одного из главных действующих лиц Второй мировой войны — Уинстона Черчилля. По всему миру ходили фотоснимки великого политика: во рту сигара, на голове шляпа, полное веселое лицо. «No sports» («Никакого спорта») — с этим девизом Черчилль не только гордо прожил 90 лет, но и стал покровителем всех, кто спорт не любит. Однако сейчас сыщики истории поколебали алиби для лентяев: не только потому, что приведенная цитата не имеет надежного подтверждения — в действительности Уинстон Черчилль занимался спортом даже в избытке. Крикет, плавание, фехтование, верховая езда, поло — список его спортивных увлечений почти не имеет конца.
И все-таки легенда о хронической лени Черчилля — не только живучая газетная утка, но одновременно и высокая политика: для британцев дородный сибарит с толстой гаванской сигарой был символом. В самые тяжелые для них часы его внешний вид предвещал лучшие времена. Когда сэр Уинстон посещал кварталы Лондона, превращенные немецкими бомбами в развалины, он был для соотечественников скалой среди прибоя, которую ничто не может поколебать. Черчилль в прямом смысле слова олицетворял собой твердое убеждение, что жизнь все же имеет смысл, несмотря на «кровь, пот и слезы». Если бы он мог предвидеть, что через несколько десятков лет на него будут ссылаться все закоренелые ненавистники спорта, он был бы «not amused» — «не рад».
Эти и многие другие легенды, скрытые в прошлом, ожидают своего открытия на следующих страницах; истории XX века доказывают, что действительность бывает занимательнее — и поучительнее — любого детективного романа.
1913 год. Первая немецкая медиа-звезда
Он был «первой немецкой медиа-звездой». Он самоуверенно выступал перед камерами с момента зарождения кино. Даже в поражении Вильгельм II остался хозяином положения: его отречение от престола стало затихающим концом песни.
В это воскресенье, 15 июня 1913 года, стояла великолепная погода. Светило солнце, на синем небе было ни облачка. Как на заказ. Потому что только при чудесной погоде кайзеровские кинооператоры могли заснять то, что от них ожидали: его величество Вильгельм II, германский император и король Пруссии, с блеском и славой, с роскошью и помпой праздновал свою 25-ю годовщину пребывания на троне. Высокопоставленные зарубежные гости, в том числе император Николай II и английский король Георг V, почтили столицу империи своим присутствием. Весь Берлин был на ногах. Автомобили и экипажи образовывали на украшенных улицах столицы километровые очереди. Трамвай установил рекорд дня, перевезя 2 108 000 пассажиров. Весь город был охвачен радостной суматохой.
«Кайзер олицетворял счастливое и задорное настроение этою блестящею времени; олицетворял его лучше и точнее, чем смог бы кто-либо другой».
Повсюду стояли кинооператоры и фотографы, чтобы заснять кайзера, его семью и ликующий народ. Этот день должен был остаться в коллективной памяти нации. В центре внимания, вне конкуренции находился самолично Его Величество. Подданные, второстепенные исполнители, часами, зачастую с самого рассвета, ожидали на бульварах, по которым должен был проехать кайзер в карете. Несмотря на густую толпу, простой люд хотел мельком увидеть его, приветствовать своего властителя ликующими возгласами. Звонкие фанфары возвестили о скором прибытии венценосной особы. Раздалось патриотическое пение, и повсюду заиграли духовые оркестры: «Слава тебе, в победном венце / Владыка отчизны / Слава, кайзер, тебе!»
Помпезное представление было завершением и апогеем целой череды парадов, балов, военных маневров, приветственных речей и награждений орденами в честь годовщины вступления на престол.
«Я помню красивые белые перья, которые были на шлемах господ. Ах, они так качались на ветру. Очень, очень красиво.
Конечно, это произвело на меня впечатление».
Современницу Марию Мерен из Берлина, родившуюся в 1898 г., специально освободили от школьных занятий, чтобы поприветствовать кайзера: «Нам всем раздали в руки черно-бело-красные бумажные флажки, и мы должны были махать кайзеру. Он кивал с балкона, и мы были очень горды». Когда Мария Мерен вспоминает тот день, ей сразу приходит па ум песня, которую в то время распевали повсюду: «Кайзер милый человек / и живет в Берлине. / И если бы это было не так далеко, / то еще сегодня я бы поехал туда».