цким шпионом чуть не довела великую модельершу до гибели: как пособница СС, она получила нелепое задание, которое вошло в историю как «Операция “Модельная шляпка”».
Коко Шанель была не только модельером, но прежде всего предпринимателем — и к тому же чрезвычайно успешным. Созданные ею духи «Шанель № 5», названные по ее счастливому числу, стали самым знаменитым ароматом в мире. «Духи, совершенно отличные оттого, что было прежде, — гордо объясняла она. — Духи для женщин, которые пахнут женщиной, вызывающие мысли о женщинах». Расчет оправдался — когда в середине пятидесятых Мэрилин Монро прошептала, что по ночам она «носит» только «Шанель № 5», дорогая туалетная вода уже давно стала ходким товаром. До сих пор это самые продаваемые духи во всем мире.
«Это был главный выигрыш в лотерее».
Кажется, что все, к чему прикасалась Коко Шанель, сразу превращалось в золото. Увешивала ли она благородные ткани фальшивым жемчугом или делала экстравагантные шляпки из соломы и перьев — она всегда задавала тенденции, и успех шел за ней по пятам. Когда после Первой мировой войны другие салоны мод закрывались, Коко Шанель сделала из нужды добродетель: ее скромные модели истребовали ни кружев, ни шелка. Стиль Коко был элегантным, но практичным — тем самым она уловила нерв времени. Спрос на ее моду постоянно рос; в двадцатые годы стиль Шанель уже давно был популярен. Вся Франция нарасхват покупала ее костюмы, славила ее как великую женщину «великой нации». При этом «Франция для нее имела второстепенное значение, — убежден Марсель Адриш, друг и биограф модельерши. — Что ее интересовало, так это только фирма «Шанель». Она была не француженка, она была Шанель!»
Безусловно, она была женщиной, которую мало заботили условности. Хотя до самой смерти в 1971 г. она оставалась незамужней, у нее были многочисленные любовные связи. «Коко Шанель вела что-то вроде двойной жизни, — считает ее биограф Эдмонд Шарль-Ру. — Никто не должен был знать, что были мужчины, у которых она была на содержании. Ее богатые снобки-клиентки никогда бы ей этого не простили». К ее окутанным тайной романтическим увлечениям относился и герцог Вестминстерский, один из богатейших людей Европы.
«Я была первой, кто жил так, как соответствует этому веку».
Какое-то время Коко надеялась стать его женой. По незаконнорожденная дочь мелочных базарных торговцев рядом с главным представителем высшего британского дворянства — тогда это было немыслимо. Герцог выбрал более удобное решение — девушка из хорошей семьи. А Коко утешилась — с другими мужчинами. Некоторые современники всерьез утверждали, что среди них был якобы и Уинстон Черчилль. В 1927 г. Черчилль признался в письме к жене: «Появилась знаменитая Коко, она мне сразу же очень понравилась — чрезвычайно способная и приятная женщина». Для британцев нападение всегда было лучшей защитой — но объединяло ли Шанель и Черчилля нечто большее, чем симпатия и страсть к конному спорту, остается неизвестным. Только более чем через десять лет Коко Шанель снова искала контакт с Черчиллем — но при этом речь шла не о любви, а о политике.
2 сентября 1939 г. Франция в ответ на вторжение Гитлера в Польшу объявила Германии войну. Немного позже знаменитая Коко Шанель закрыла свой салон мод на парижской рю Камбон. Правительство попыталось вмешаться: фирма Шанель должна оставаться открытой из соображений престижа; она должна давать благотворительные балы и устраивать демонстрации мод, как в Первую мировую войну. Но владелица и не думала об этом. Она упрямо заявила: «Сейчас неподходящее время для моды», — и уволила весь свой персонал, не соблюдая сроков для увольнения. При этом ее решение было вызвано не столько доводами морали, сколько предпринимательским расчетом. Своим успехом она была обязана Первой мировой войне; она была уверена, что теперь будет иначе. Мультимиллионерша спряталась в своем многокомнатном номере люкс в отеле «Ритц», где жила много лет, и отныне стала считать себя «разоренной». Когда в июне 1940 г. немецкие самолеты-бомбардировщики взяли под обстрел предместья метрополии на Сене, Коко Шанель уложила свое имущество в ящики, сдала в «Ритце» на хранение и вместе с сотнями тысяч других парижан покинула город. Ранним утром 18 июня 1940 г. Гитлер триумфатором проехал через Париж, мимо Трокадеро и Эйфелевой башни, — по зияюще пустым улицам.
Между тем Коко Шанель нашла убежище в деревне. Но жизнь в провинции давала светской модистке недостаточно развлечений. Когда ее известили телеграммой, что немецкие оккупанты с одобрением отнеслись бы к ее возвращению в Париж, Коко Шанель колебалась недолго. В конце августа 1940 г. она снова прибыла в столицу. Над «Ритцем» в это время развевался флаг со свастикой: в фешенебельном отеле расквартировалось немецкое главное командование.
В вестибюле ее бывшего родного дома теперь кишели немецкие офицеры, к ней обратился администратор отеля и попросил немедленно отправиться в комендатуру. Она вызывающе ответила: «Я пойду, как только наведу красоту».
Коко Шанель снова поселилась в «Ритце». Казалось, она не испытывала никакого страха перед контактами с «врагом», с которым жила теперь дверь в дверь. «Она не была настроена антигермански. Война была для Коко проблемой между Францией и Германией, но не ее проблемой, — пытается объяснить седой граф Рене де Шамбрэн, адвокат и друг Шанель. — Ее никогда не интересовали проблемы других, она всегда их обходила». Оккупанты знали, чем была для них Шанель: перед ее салоном на рю Камбон солдаты вермахта стояли в очереди: «Шанель X» 5» была самым желанным сувениром для невесты на родине. Когда запасы закончились, в продажу пошли даже пустые пузырьки с двойной буквой «С». Вскоре в парижском свете стали поговаривать, что Коко поддерживает хорошие, слишком хорошие отношения с немцами, в особенности с неким Гансом Гюнтером фон Динклаге, которого его друзья называли «Воробей».
Холеный мужчина лет сорока пяти бегло говорил по-французски, всегда ходил в гражданском, он представился Коко как пресс-атташе. Но настоящая профессия аристократичного сердцееда поначалу, вероятно, оставалась тайной для его возлюбленной: Ганс Гюнтер фон Динклаге работал на немецкую военную разведку, абвер.
Новая любовь Коко была человеком с многими лицами: Ганс Гюнтер фон Динклаге, родившийся в 1896 г. в Ганновере, происходил из нижнесаксонского дворянства, но его мать была англичанка. В 1914 г. лейтенантом королевских улан участвовал в Первой мировой войне. В двадцатилетием возрасте он женился — как и подобает — на девушке из хорошей семьи.
«Динклаге был очень аристократичен, он бегло говорил по-французски. Он любил бывать в свете, он был очень светский немец. И он боготворил Коко Шанель».
Но в жилах благородной дамы текла пара капель еврейской крови — для тщеславного Динклаге достаточный повод, чтобы в 1935 г. развестись с ней. С 1928 г. Воробей то и дело появлялся в Париже. Он был желанным гостем в парижских салонах как очаровательный собеседник. Воктябре 1933 г. Динклаге снял квартиру на Марсовом поле и стал впредь именовать себя «атташе германского посольства». Какие задачи были связаны с этой должностью, в Париже, похоже, никого особенно не интересовало — было очевидно, что его деятельность оставляла достаточно времени для личной жизни. Однако архивы дают довольно подробные сведения о его занятиях во Франции: «Ганс Гюнтер фон Динклаге, родился 15 декабря 1896 г. в Ганновере, был специальным уполномоченным Имперского министерства пропаганды и в этой должности для маскировки занимал пост пресс-атташе. Его деятельность в Париже была предметом частного годичного трудового договора, вступившего в силу 17 октября 1933 г.» По истечении этого срока Воробья отозвали в Германию, но через короткое время он снова появился в Париже. Был ли его договор продлен и по чьему поручению он работал теперь, неизвестно. Однако многое говорит о том, что теперь он работал на немецкий абвер.
Коко Шанель не интересовал работодатель ее возлюбленного. Ей было 58 лет, Динклаге — лет на двенадцать меньше. Однако «Воробей» был слишком тактичным спутником, чтобы давать ей почувствовать эту разницу. Они вместе проводили дни в ее роскошной квартире, редко выходили в свет и вели весьма замкнутый образ жизни. Ведь все-таки речь шла об опасном романе: французы были в обиде на своего «национального идола» за то, что она связалась с немцем — даже если он и хорошо говорил по-французски. «Коко защищалась, — вспоминает биограф Шанель Марсель Адриш: — Она мне сказала: “Он не немец, у него мать англичанка!”» Воробей тоже опасался за свое место в Париже, обеспечивавшее ему приятное существование. «Он ничего гак не боялся, как того, что его могли послать на Восточный фронт», — объясняет Марсель Адриш. Возлюбленный Коко был сердцеед, но совсем не герой.
Период немецкой оккупации многого потребовал от французов, и от Коко Шанель тоже: светская жизнь в Париже почти прекратилась, Коко скучала. Наконец успешная предпринимательница обратила свое внимание на борьбу с братьями Полем и Пьером Вертхаймерами. Начиная с 1934 г. Коко Шанель уже не исполняла обязанности председателя в фирме «Парфюм Шанель», права на которую постепенно перешли к Вертхаймерам. День судебного разбирательства вследствие войны был перенесен на неопределенное время. Однако немцы создали «Комиссию по еврейским вопросам», которая наряду с прочим занималась и конфискацией фирм, принадлежавших евреям, — а Вертхаймеры были евреями. Коко Шанель без зазрения совести воспользовалась этим обстоятельством. Немецкая оккупация дала удобный случай избавиться от невыгодного партнерства с Вертхаймерами — и Коко не преминула воспользоваться такой возможностью.
В начале войны Вертхаймеры искали убежища в тайнике на юге Франции и весной 1940 г. через Испанию и Португалию бежали в Соединенные Штаты. Временным управляющим отделения «Парфюм Шанель» был назначен их кузен. Когда он узнал о планах модельерши, то своевременно смог пригласить промышленника-нееврея, который был готов стать для Вертхаймеров подставным лицом. Кампания мести Коко провалилась. Но теперь наивная модельерша попала в водоворот опасной авантюры, в результате которой она должна была стать орудием в руках СС.