Мария вытерла слезы, а Марфа продолжала:
— Лазарь уезжает в Иерусалим по делам. Он не вернется до завтрашнего вечера. Назареи будут здесь в Вифании, они встречаются в доме Симона.
Мария широко раскрыла глаза. Неужели это действительно та самая послушная, набожная Марфа предлагает такой ловкий план?
— У Симона? Ты имеешь в виду вон тот дом?
Мария показала на дом, который был хорошо заметен из их собственной усадьбы. Марфа кивнула.
— Если ты будешь вести себя очень осторожно и совершенно незаметно, я посмотрю в другую сторону, когда ты захочешь навестить своих старых друзей.
Мария стиснула Марфу в объятиях и воскликнула:
— Я люблю тебя!
— Шшш! — Марфа вырвалась из объятий Марии, оглядываясь вокруг, чтобы убедиться, что за ними никто не следит. — Если Лазарь придет повидать тебя перед отъездом в Иерусалим, ты должна злиться на него. Он не должен ничего заподозрить, иначе нас обеих ждут большие неприятности.
Мария серьезно кивнула Марфе, с трудом пытаясь удержаться от улыбки. Марфа поспешила вернуться в дом, чтобы проводить Лазаря, оставив Марию танцевать под оливковыми деревьями.
Мария подошла к дому Симона с бокового входа, по дороге прикрыв свои приметные медно-рыжие волосы одним из самых плотных своих покрывал. Она попросила разрешения войти, и ее немедленно впустили внутрь, где Мария с радостью увидела много знакомых лиц. Она быстро оглядела комнату, но не увидела самых важных и любимых людей — значит, Иса со своей матерью еще не пришел.
Мария повернулась и встретила ослепительную улыбку Саломеи, дочери Иродиады и падчерицы Ирода, тетрарха Галилеи. Мария радостно вскрикнула, узнав ее, потому что они вместе учились у Великой Марии. Они радостно и тепло обнялись.
— Что ты делаешь здесь, так далеко от дома? — спросила ее Мария.
— Мать дала мне разрешение последовать за Исой и продолжить свое обучение, чтобы я могла получить семь покрывал. — Семь покрывал могли носить только женщины, которые прошли посвящение как первосвященницы. — Ирод Антипа дает моей матери все, что она пожелает, и он симпатизирует назареям. Он только не выносит Крестителя.
Саломея тут же закрыла рот, как только у нее вырвались эти слова. Она выглядела ужасно смущенной.
— Прости. Я забыла.
Мария печально улыбнулась ей.
— Нет, Саломея, не извиняйся. Иногда я сама забываю.
Саломея посмотрела на нее с глубоким сочувствием:
— Это так ужасно для тебя?
Мария покачала головой. Она любила Саломею, как сестру, и они действительно так называли друг друга, что было традиционно для назарейских священниц. Но Мария все-таки была царевной, и ее учили вести себя соответствующим образом. Она бы не стала плохо говорить о своем муже, неважно перед кем.
— Нет, это не так ужасно. Я редко вижу Иоанна.
Саломея поспешила ухватиться за ее слова, как будто чувствовала необходимость загладить свой промах:
— Надеюсь, я тебя не оскорбила, сестра. Это просто потому, что Креститель говорит ужасные вещи о моей матери. Он называет ее блудницей и прелюбодейкой.
Мария кивнула. Она слышала обо всем этом. Мать Саломеи, Иродиада, была внучкой Ирода Великого и унаследовала некоторые отрицательные черты печально известного царя. Она оставила своего первого мужа, чтобы выйти замуж за Ирода Антипу, который правил Галилеей, и тетрарх предпринял такие же действия, разведясь со своей арабской женой, чтобы жениться на Иродиаде. Иоанн возмущался, что иудейский монарх показывает такое вопиющее неуважение к закону, и открыто объявлял, что брак Ирода Антипы с Иродиадой — это прелюбодеяние. До сих пор Ирод, хотя и был явно раздражен, не предпринимал реальных действий против Иоанна в ответ на его обвинения. Как тетрарху Галилеи, ему хватало постоянного лавирования между капризами Цезаря и требованиями, которые налагало это трудное место; ему не нужна была еще одна головная боль в лице этого несносного аскетичного пророка.
Тот факт, что Иродиада была назареянка, не улучшал мнение Иоанна о культуре назареев. Это еще больше доказывало ему, что женщин никогда нельзя допускать к власти или даже к общественным свободам; ясно, что это превращает их в распутниц. Иоанн часто использовал Ирода и Иродиаду в качестве примера испорченности назареев.
Но если Иоанн нажил себе врага в лице тетрарха, Иса заслужил восхищение жены Ирода. Когда единственная дочь Иродиады достигла совершеннолетия, Иродиада послала ее учиться Пути. За время, проведенное вместе в Галилее, Саломея и Мария очень сблизились, еще больше связанные своей духовной любовью к Великой Марии и ее сыну.
— Наша сестра Вероника здесь, — сказала Саломея, желая переменить тему. Племянница Симона, Вероника, была очаровательной и глубоко духовной молодой женщиной, которая училась вместе с ними в доме матери Исы. Мария любила Веронику и огляделась вокруг в поисках своей дорогой подруги.
— Вот она! — Саломея схватила Марию за руку и подтолкнула ее в другую часть комнаты навстречу улыбающейся Веронике. Три женщины, сестры по назарейской вере, тепло обнялись. Но у них было мало времени для разговора, потому что в комнату вошел Иса.
За ним следовала его мать и два младших брата, Иаков и Иуда. А также братья-рыбаки из Галилеи и сурового вида мужчина, которого, как знала Мария, звали Филипп. Иса приветствовал всех, кто находился в комнате, но остановился перед Марией. Он тепло обнял ее, но с должной пристойностью и уважением к благородной женщине, которая является женой другой мужчины. Он одарил ее долгим взглядом, показывая свое удивление тем, что она ослушалась своего брата, но ничего не сказал.
Мария улыбнулась ему и приложила руку к своему сердцу.
— Царство Божие — в сердце моем, и никакой угнетатель не заберет его у меня.
Иса улыбнулся ей в ответ с выражением величайшей доброты, потом вышел в середину комнаты и начал учить.
Это была прекрасная ночь, пронизанная любовью друзей и словом Пути. Мария уже почти забыла, каким важным было для нее Слово и каким вдохновенным учителем был Иса. Но сидеть у его ног и слушать проповедь значило чувствовать Царство Божие здесь, на земле. Она не могла себе представить, как можно осуждать такие прекрасные слова или сознательно отрицать эти учения любви, сострадания и милосердия.
Когда Иса встал, чтобы уйти, он подошел к Марии и нежно прикоснулся к ее животу.
— Ты беременна, маленькая голубка.
Мария раскрыла рот от удивления. Иоанн оставался на ночь для исполнения своих обязанностей в прошлом месяце, но она и представления не имела, что понесла.
— Ты уверен?
Иса кивнул.
— Мальчик растет в чреве твоем. Будь спокойна, маленькая голубка. Ибо я вижу, что ты благополучно разрешишься от бремени.
На миг тень пробежала по его лицу.
— Скажи своему брату, что твои роды должны произойти в Галилее. Попроси его, чтобы он позволил тебе уехать утром, с первыми лучами солнца.
Мария была озадачена этим. Вифания была расположена близко от Иерусалима, и лучшие повивальные бабки и врачи находились под рукой, если возникнут осложнения. Для нее имело смысл остаться здесь, и Лазаря еще целый день не будет дома. Но Иса видел что-то в тот краткий миг, когда тень пробежала по его лицу. Это заставило его настаивать, чтобы она покинула Вифанию и немедленно отправилась в Галилею.
Мария не знала: в тот пророческий миг Иса увидел, что ей нужно как можно дальше держаться от Иоанна.
— Шлюха! — кричал Иоанн Марии, пока снова и снова наносил ей удары. — Я знал, что уже слишком поздно для тебя и твоих распутных назарейских учений. Как ты осмелилась ослушаться мужа и брата!
Марфа и Лазарь находились в дальней части дома в Вифании, но они могли слышать, как он ее бьет. Марфа тихо плакала, сидя на кровати, когда слышала, как удары обрушиваются на крошечное тело Марии. Это была ее вина. Она подговорила Марию ослушаться четких приказов ее мужа и брата. Марфа чувствовала, что это именно она заслуживает побоев.
Лазарь сидел неподвижно, застыв от страха и чувства собственной беспомощности. Он был зол на Марфу и Марию, но гораздо больше его волновали побои, которые получала его сестра от рук своего мужа. Он был бессилен что-то сделать по этому поводу. Вмешаться означало нанести еще большее оскорбление Иоанну, этого он не осмеливался сделать. Кроме того, это обычное дело, когда муж бьет свою ослушавшуюся жену. В более традиционных семьях так часто происходило. Действия Иоанна соответствовали его пониманию закона.
Они еще не знали, как Иоанн обнаружил, что Мария присутствовала на собрании назареев. Находился ли прошлой ночью среди них доносчик? Или же дар пророчества, которым владел Иоанн, был настолько сильным, что он видел Марию в своих собственных видениях?
Какой бы ни была причина, Иоанн пришел в Вифанию на следующий день и в припадке необузданной ярости решил наказать каждого, кто участвовал в обмане. Он узнал, что его молодая жена преданно сидела у ног его троюродного брата прошлой ночью. Хуже того, она сидела вместе с распущенным отродьем блудницы Иродиады. То, что Мария выставляла напоказ свои симпатии к назареям и дружбу с Саломеей, было источником позора и смущения для Иоанна. Это могло разрушить его репутацию.
Проклятая женщина! Разве она не понимает, что любое пятно на имени может повлиять на его работу и преуменьшить послание Божие? Это доказывает, что у женщин нет разума, нет способности видеть последствия своих поступков. Женщины — греховные создания по своей природе, дочери Евы и Иезавели. Иоанн начал приходить к выводу, что, возможно, все они неисправимы.
Иоанн выкрикивал все это и многое другое, продолжая наносить удары. Мария съежилась в углу, закрывая руками голову в тщетной надежде защитить свое лицо. Было слишком поздно; багровый кровоподтек расплывался вокруг ее глаза, а нижняя губа распухла и кровоточила в том месте, где его кулак наткнулся на ее зубы. Ей удалось выкрикнуть:
— Остановись, ты навредишь ребенку.
Иоанн остановил свою руку, занесенную для следующего удара: