— Что ты сказала?
Мария глубоко вздохнула, стараясь успокоиться:
— Я беременна.
Иоанн холодно посмотрел на нее:
— Ты — назарейская шлюха, которая провела ночь в доме другого мужчины без сопровождения. Я даже не могу быть уверен, что этот ребенок — мой.
Мария медленно заговорила, пытаясь встать:
— Я не такая, как ты называешь меня. Я пришла к тебе девственницей, и я никогда не была с другим мужчиной, кроме тебя, моего законного мужа. — Она подчеркнула эти последние три слова. — Ты зол, потому что я ослушалась тебя, и я заслуживаю твоего гнева.
Теперь она твердо стояла на ногах. На целую голову ниже его, она выпрямилась и посмотрела ему в лицо:
— Но твой ребенок не заслуживает, чтобы в нем сомневались. Однажды он станет царем нашего народа.
Иоанн издал горлом какой-то звук и повернулся, чтобы уйти.
— Я изложу Лазарю точные условия твоих родов. — Он открыл дверь и широким шагом вышел в коридор. Не оглядываясь назад, он нанес последний словесный удар:
— Если этот ребенок — девочка, я охотно отрекусь от вас обеих.
Было далеко за полдень следующего дня, когда Мария отважилась выйти в сад подышать воздухом. Сад был частный, окружен стенами, так что никто не увидел бы следы унижения, которые покрывали ее лицо. Или, по крайней мере, так она думала.
Мария услышала шорох в кустах, который заставил ее сердце остановиться. Что это было? Кто это был?
— Эй! — позвала она, запинаясь.
— Мария? — прошептал женский голос, после чего снова послышался шорох. Внезапно из-за кустов около стены сада выступила женская фигура.
— Саломея! Что ты здесь делаешь? — Мария бросилась обнимать свою подругу, царевну из рода Ирода, которая прокралась сюда, как обычный вор.
Саломея сразу не смогла ответить. Она замерла, уставившись на разбитое лицо Марии.
Мария отвернулась.
— Что, так плохо? — спросила она шепотом.
Саломея сплюнула.
— Моя мать права. Креститель — это животное. Как он осмелился так обращаться с тобой! Ты — женщина благородного рода.
Мария начала защищать Иоанна, но поняла, что у нее нет сил. Она внезапно почувствовала себя усталой, измученной событиями последних дней и той растущей данью, которую беременность начинала брать с ее маленького тела. Она села на каменную скамью и прижалась к своей подруге.
— Я принесла тебе это. — Саломея вручила Марии шелковый мешочек. — Здесь в баночке целебная мазь. Она залечит твои ушибы.
— Как ты узнала? — спросила Мария. Ей внезапно пришло в голову, что Саломея знает то, чему свидетелями были только Марфа и Лазарь.
Саломея пожала плечами.
— Он это видел. — «Он» мог быть только один. — Он не рассказал мне, что случилось. Он только сказал: «Отнеси самую лучшую целебную мазь своей сестре Марии. Она понадобится ей немедленно». А потом он предупредил меня, что меня здесь никто не должен видеть.
Узнав о видении Исы, Мария попыталась улыбнуться, но вместо этого разбитая губа заставила ее поморщиться. Очаровательное лицо Саломеи потемнело от гнева, когда она увидела, какую боль испытывает ее подруга.
— Почему он это сделал? — потребовала ответа Саломея.
— Я ослушалась его.
— Как?
— Я присутствовала на встрече назареев.
К Саломее пришло понимание.
— А, так значит, мы теперь враги, вот что беспокоит Крестителя. Интересно, когда он начнет публично обличать Ису? Наверняка это будет его следующий шаг.
Мария раскрыла глаза.
— Они — родственники, и Иоанн публично представил Ису во время его крещения. Он так не поступит.
— Нет? Я в этом не так уверена, сестра, — размышляла Саломея. — Моя мать говорит, что Иоанн — коварный, как змея. Подумай об этом. Он женился на тебе, чтобы узаконить свое царствование, а сейчас ты беременна его наследником. Он обличает мою мать как прелюбодейку, использует тот факт, что она — назареянка, как оружие против нее и против остальных из нас. Какой будет следующий шаг? Публично лишить Ису своей поддержки, опираясь на то, что, по мнению Иоанна, мы, назареи, не уважаем закон. Он не успокоится, пока не уничтожит Путь.
— Я не думаю, что Иоанн пойдет на это, Саломея.
— Ты не думаешь? — Саломея рассмеялась, ее смех прозвучал слишком грубо для такой молодой девушки. — Ты не провела столько времени около Ирода, сколько я. Удивительно, на что только не пойдут мужчины, чтобы упрочить свое положение.
Мария вздохнула и покачала головой:
— Я знаю, тебе трудно поверить, но Иоанн — хороший человек и истинный пророк. Я бы никогда не вышла за него замуж, если бы не верила, что он такой, и мой брат никогда не согласился бы на это. Иоанн отличается от Исы, он — резкий и грубый, но он верит в Царство Божие. Он живет только ради того, чтобы помочь людям обрести Бога через покаяние и закон.
— Да, он верит, что помогает мужчинам. Что же касается женщин, то Иоанн скорее утопит нас всех в своей драгоценной реке, чем предложит нам спасение. — Саломея скорчила гримасу, чтобы показать свое презрение. — И он стал марионеткой в руках фарисеев именно потому, что у него самого нет никаких общественных или политических способностей. Он идет туда, куда они его направляют. И я гарантирую, что под этим руководством он зайдет так далеко, что поставит под сомнение законность рождения Исы, если его не остановить.
Мария посмотрела на свою подругу. Кое-что из того, что сказала Саломея, заставляло ее нервничать, и все же это был страх, смешанный с уважением. Ее подруга детства научилась хорошо разбираться в политике во время своего пребывания во дворце Ирода.
— Что ты предлагаешь?
Когда Мария подняла голову вверх, солнечный луч осветил ее лицо, подчеркнув багрово-черные кровоподтеки на ее лице. Царевна из рода Ирода передернулась при виде прекрасного, тонкого лица Марии, отмеченного такими знаками. Когда Саломея заговорила, это прозвучало с мягкой решимостью:
— Я заставлю Иоанна Крестителя заплатить за свои деяния — против тебя, против Исы, против моей матери. Так или иначе.
Дрожь прошла по телу Марии при этих словах. Несмотря на полуденное солнце, она внезапно почувствовала, что ей очень-очень холодно.
Стремительность, с которой произошел арест Иоанна, была ошеломляющей. Много позже Мария узнала, что Саломея поспешила в зимний дворец Ирода около Мертвого моря, где полным ходом шло празднование по случаю дня рождения Ирода Антипы. Ирод потребовал, чтобы Саломея станцевала для него и его гостей — о грации и красоте девушки ходили легенды, и к тому же гости приехали издалека, чтобы отдать дань уважения Ироду. Тетрарх чувствовал, что это был бы жест доброй воли — выставить напоказ свою падчерицу.
Саломея вошла в комнату, когда праздник в римском духе был в полном разгаре. Она была одета в сверкающие шелка, на ней блестели золотые цепочки, подаренные ей отчимом, который в ней души не чаял. Когда она появилась в комнате, среди гостей поднялась суматоха, они вытягивали шеи, чтобы лучше видеть великолепную царевну.
— Ты самая лучшая драгоценность в моем царстве, Саломея, — объявил ее отчим. — Давай, станцуй для нас. Увидеть твою грацию будет захватывающим зрелищем для этих гостей.
Саломея приблизилась к трону Ирода, с которого он правил пиром. Вид у нее был довольно дерзкий.
— Не знаю, смогу ли я танцевать, отчим. На сердце у меня так тяжело после путешествия, что я вряд ли смогу танцевать.
Иродиада, сидящая на подушках рядом с Иродом, выпрямилась.
— Что так подействовало на тебя, дитя?
Саломея рассказала им душераздирающую историю об ужасном человеке, которого зовут Креститель, и о том, как его слова ранили ее и, казалось, преследовали, куда бы она ни направлялась.
— Кто он, этот Креститель? — задал вопрос гость, знатный римлянин.
Ирод отмахнулся.
— Никто. Один из нескольких так называемых мессий, которые появились в этом году. Он, конечно, причиняет беспокойство, но не слишком сильное.
На это Саломея разразилась слезами и бросилась к ногам своей матери. Она кричала об ужасных прозвищах, которыми этот человек, Креститель, называет Иродиаду. Она была испугана, потому что этот пророк призывал к свержению Ирода и предсказывал, будто дворец падет вместе со всеми ними. Он внушил людям ненависть к Ироду, такую сильную, что Саломея не могла больше в безопасности путешествовать вместе с назареями, если не была хорошо замаскирована.
— Он говорит скорее как мятежник, чем как пророк, — заметил знатный римлянин. — Будет лучше что-то быстро предпринять по этому поводу.
У Ирода не было настроения заниматься политикой, но он не мог позволить себе проявить слабость перед посланцем из Рима. Он позвал свою стражу и приказал:
— Арестуйте этого человека, Крестителя, и доставьте его сюда. Я посмотрю, хватит ли у него мужества сказать все эти вещи мне в лицо.
Собравшиеся гости приветствовали это решение и последовали примеру римлянина, подняв чаши в честь своего хозяина. Саломея вытерла слезы с глаз и нежно улыбнулась Ироду Антипе:
— Какой танец вы бы хотели увидеть сегодня вечером, отчим?
Иоанн Креститель был беспокойным узником. Ирод Антипа не ожидал, какую силу примет движение последователей Иоанна, которое выросло до необычайных размеров. Просители каждый день наводняли дворец, требуя освободить их пророка. Они взывали к Ироду как к иудею, умоляя смягчиться по отношению к одному из них. Так как зимний дворец находился поблизости от Кумрана, община ессеев ежедневно отправляла посланцев, чтобы просить о свободе для этого праведного узника. Это был не просто местный пророк, которого можно было легко наказать и заставить замолчать.
Ирод взял на себя задачу допросить Иоанна и приказал, чтобы аскетичного пророка привели и поставили перед ним. Он лично допрашивал Иоанна, ожидая лицемерных ответов и бредовых измышлений, которые часто исходили от этих пустынных проповедников и самозванных мессий. Для Ирода это было своего рода развлечение, и он особенно предвкушал, как попадется на приманку человек, который так беспокоил его жену и падчерицу. После того как у него будет возможность какое-то время поиграть с узником, он решит, каким будет окончательный приговор.