Но Клавдия видела ту сторону Пилата, которую не видели другие. Она знала, как он плакал из-за мальчика в часы глубочайшего уныния, когда думал, что никто его не видит и не слышит. Пилат потратил половину своего состояния на дорогих лекарей из Греции, костоправов из Индии и всевозможных целителей. Каждая из этих попыток заканчивалась для Пило слезами боли и разочарования. Клавдия держала мальчика на руках, пока он не засыпал в слезах; отец долгими часами бушевал за пределами крепости и старался держаться подальше от них каждый раз, когда это происходило.
Юная Смедия была бесконечно терпелива с мальчиком, она могла сидеть с ним часами, рассказывая ему истории и напевая песенки. Клавдия улыбалась про себя, когда краем глаза следила за ними, вышивая вместе с Рахиль. Что сказал бы Пилат, если бы услышал, как его сын поет на еврейском языке? Но Пилат редко бывал в ее покоях, и не стоило беспокоиться об этом.
Во время одного из таких посещений Клавдия Прокула впервые услышала об Исе. Рахиль очень высоко отзывалась об этом человеке и его деяниях. Она развлекала Клавдию рассказами о случаях исцеления и чудесах, которые совершал Иса. Муж Рахиль, Иаир, не разрешил бы ей расхваливать этого назарея — он считался врагом Ионафана Анны и Каиафы. Эти люди считали Ису отступником, который не уважает власть Храма. Иаиру нельзя было иметь дело с этим человеком.
Однако двоюродный брат Иаира, Иуда, сейчас был одним из избранных последователей Исы. Иногда это ставило Иаира в затруднительное положение, но до сих пор ему удавалось балансировать между двумя сторонами. И Рахиль радовалась, когда слышала рассказы о чудесах назарея из уст очевидца.
— Ты должна отвести Пило к этому Исе, — однажды сказала Рахиль.
Глаза Клавдии затуманились от огорчения.
— Как я могу? Муж никогда не допустит, чтобы нас увидели в компании странствующего назарейского проповедника. Это выглядело бы несообразно.
Рахиль больше не упоминала об этом из сочувствия к своей подруге. Но Клавдия не переставала думать об этом. Потом Смедия заболела ужасной изнуряющей лихорадкой, и всего несколько дней спустя эта же болезнь поразила Пило.
Скорбящие люди уже толпились вокруг городского дома Иаира. Семьи, связанные с Храмом, и многие жители Иерусалима, которых тронуло горе Иаира и Рахиль, пришли, чтобы оказать им поддержку. Смедия, их обожаемая дочь, умерла.
Иуда протиснулся сквозь толпу, настойчиво пробираясь к дому своего двоюродного брата. Иса и Мария следовали сразу за ним, при этом Иса крепко держал ее за руку, чтобы не потерять в толпе свою миниатюрную жену. Андрей и Петр следовали за ними в качестве дополнительной защиты. Пришедшие назареи поняли, что ребенок умер от лихорадки, но их это не отпугнуло. Они поспешили войти в дом Иаира.
В Крепости Антония Понтий Пилат и Клавдия Прокула выслушали смертельный приговор их единственному сыну. Лекари признали свое поражение. Они больше ничего не могли сделать для ребенка; кроме того, разве он не был слишком слаб, чтобы что-то предпринимать? Понтий Пилат покинул комнату, не сказав ни слова и заперся на весь остаток ночи со своими философами-стоиками. Он должен был смириться с потерей своим собственным, римским способом.
Клавдия осталась одна со слабеющим Пило. Она сидела у его постели и тихо плакала. Именно в таком положении нашел свою хозяйку раб-грек, когда вошел в комнату.
— Мой бедный мальчик покидает нас, — тихо сказала Клавдия. — Что мы будем делать? Что я буду делать без него?
Раб бросился к своей хозяйке.
— Моя госпожа, я принес новости из дома Рахиль и Иаира. Эти новости связаны с большой печалью, но, может быть, с еще большей надеждой. Милая Смедия умерла.
— Нет! — воскликнула Клавдия. Это было уже слишком, чтобы можно было вынести. Где справедливость, когда такая прекрасная девочка, как дочь Рахиль, покидает этот мир, может быть, в ту же самую ночь, что и ее обожаемый сын?
— Но подождите, госпожа, это еще не все. Рахиль просила меня сказать вам, что назарейский целитель Иса придет к ним домой сегодня вечером. Даже если это уже слишком поздно для Смедии, может быть, еще не поздно для Пило.
У Клавдии было мало времени на раздумья. Пило явно находился на грани смерти.
— Заверни его в одеяло. Давай отнесем его в колесницу. Быстрее, пожалуйста, быстрее.
Грек, который был также воспитателем мальчика и очень любил его, осторожно укутал ребенка и отнес в колесницу, а Клавдия бежала за ними. Она не остановилась, чтобы оставить записку Пилату, и не думала, что он заметит ее уход. Помимо всего, она вполне способна принять такое важное решение самостоятельно. Разве она не внучка Цезаря?
Пило держался, он еще дышал, когда грек и мать несли его. Клавдия плотно закуталась в покрывало, не желая с имперской помпой появляться в доме иудейской семьи, охваченной горем. Грек управлял колесницей, пока она могла проехать сквозь толпу, потом бросил ее, чтобы помочь своей хозяйке и ребенку пробиться через множество народа. Это было трудно. Помимо нашествия скорбящих, распространилась весть о том, что пришел мессия-чудотворец из Галилеи, и улицы заполонили как его приверженцы, так и просто любопытные. Но небольшая группа из Крепости Антония была настроена решительно и проталкивалась вперед, пока не достигла входной двери.
— Мы пришли увидеть Рахиль, жену Иаира, — объявил раб-грек. — Пожалуйста, скажите Рахиль, что здесь ее дорогая подруга, Клавдия.
Дверь открылась, но не для того, чтобы их охотно пропустить. У внутренней двери на страже стоял Иуда. Он сказал наружной охране, чтобы не пускали в комнату зрителей, пока Иса не выйдет. Иуде не нужны были свидетели, и это ради защиты Исы. Иаир был фарисеем, и вокруг дома столпились другие люди из Храма, в ожидании увидеть, что произойдет — те, кто не был дружелюбно настроен по отношению к назарейскому служению. Если Иса не сможет воскресить Смедию, они объявят его шарлатаном. Если попытка увенчается успехом, они объявят это колдовством или каким-то обманом — обвинение, которое может повредить не только Исе, но и Иаиру — и свидетельство очевидца об участии фарисея в таком преступлении могло привести к смертной казни. Безопаснее всего было держать свидетелей подальше от комнаты, за исключением ближайших членов семьи.
Клавдия Прокула услышала только короткий приказ Иуды: «Пока никаких посетителей». Но, когда дверь открылась, ей удалось мельком увидеть, что происходит в комнате. Она видела Смедию на ее смертном ложе, побелевшую и бездыханную, окутанную дымом ладана. Рахиль сидела рядом с ней, держа безжизненную руку своего ребенка, голова ее склонилась под бременем глубокого горя. Женщина в красном покрывале назарейской священницы стояла рядом с Рахиль, воплощение силы и сострадания в этой трагической обстановке. Иаир, которого Клавдия знала, как гордого и сильного человека, распростерся на полу у ног Исы Назарея. Он умолял назарея исцелить его дочь.
Позднее, когда волнения той ночи улеглись, Клавдия рассказала о своем первом впечатлении от Исы.
— Я никогда раньше не чувствовала ничего подобного, — говорила она. — Один взгляд на него наполнил меня ощущением спокойствия, как будто я находилась в присутствии самой любви и света. Даже в этот краткий миг я поняла, кто он — что он больше, чем человек, что все мы вечно благословенны, ибо находились рядом с ним эти несколько секунд.
Дверь не закрылась, как ожидала Клавдия. Иуда склонился к убитому горем Иаиру, а стражник у наружной двери был слишком зачарован происходящим, чтобы выполнять свои обязанности. В полном оцепенении Клавдия наблюдала, как Иса подошел к кровати. Он посмотрел на женщину в красном, которая, как позже узнает Клавдия, была его женой, Марией Магдалиной, потом положил руки на плечи Рахиль. Назарей что-то прошептал ей на ухо, и впервые Рахиль подняла голову. Потом Иса склонился над девочкой и поцеловал ее в голову. Он взял руку Смедии в свои руки и, закрыв глаза, стал молиться. После долгой минуты молчания, когда все в комнате затаили дыхание, Иса повернулся к Смедии и сказал:
— Встань, дитя.
Клавдия не могла вспомнить, что произошло потом. Это было похоже на странный сон, который нельзя потом вспомнить в точности. Девочка сначала медленно пошевелилась, потом села и позвала свою мать. Рахиль и Иаир с криком бросились обнимать свою дочь. В этот же момент Клавдия упала на колени, а толпа хлынула вперед. Вокруг дома возник хаос. Последователи назареев и друзья семьи одобрительными возгласами встретили чудо воскрешения Смедии. Но слышались и язвительные замечания, и свистки со стороны фарисеев и противников назареев, которые обвиняли Ису в богохульстве и называли его черным магом.
Клавдия была в панике. Ее с греком вытолкнули из дверного проема, и нахлынувшая толпа вынесла их наружу. Пило был безнадежно болен, и она знала, что он может умереть прямо здесь, на ступенях дома Иаира. Было рискованно, даже жестоко приносить Пило сюда, когда он мог испустить свой последний вздох спокойно, в своей собственной постели. А сейчас все оказалось напрасным. Назарея обступили его последователи, и Клавдия не могла дотянуться до него.
Но когда Клавдию покинула всякая надежда, она увидела стоящую в толпе Марию Магдалину. Какая-то пить протянулась тогда между ними обеими, мистическая связь между матерями, переживающими трудные времена. Долгую минуту они смотрели друг другу в глаза, потом взгляд Марии Магдалины переместился на ребенка, лежащего на руках у грека. Молча, Мария положила руку на плечо Исе. Он остановился, обернулся, чтобы увидеть, о чем просит его Мария. На миг глаза Исы встретились с глазами Клавдии, потом он улыбнулся ей улыбкой, полной надежды и света. Впоследствии Клавдия так и не могла сказать, как долго это продолжалось, пока ее не отвлек голос сына, который кричал ей:
— Мама! Мама! — Пило выгибался в руках грека. — Опустите меня вниз!
Клавдия могла видеть, как краска возвращается на лицо Пило. Он выглядел снова здоровым и сильным. За какое-то мгновение умирающий сын Пилата и Клавдии полностью поправился. И более того. Когда ноги мальчика коснулись земли, и Клавдии, и греку стало ясно, что нога Пило больше не искривлена. Он шагнул к ней, прямой и сильный.