Врач еще раз моргнул старыми глазами.
— Ты фаранг! Но так одета? Не может быть!
— Мы сейчас посмотрим на Патана, господин, — настаивала Люсинда.
Не дожидаясь приглашения, она прошла мимо врача. Он был слишком хрупким, чтобы сопротивляться. Майя пожала плечами и последовала за подругой.
— Куда вы его положили? — спросила Люсинда.
— Но он на пороге смерти, — сказал врач. Теперь он говорил умоляюще.
— Именно поэтому мы и пришли, — мягко ответила Майя.
Врач буркнул что-то себе под нос, затем повел их в небольшую темную комнату. Воздух там был наполнен таким количеством запахов, что Люсинда отшатнулась, едва попытавшись войти. Там пахло дымом, травами, мочой, экскрементами. Эти запахи висели в темноте, словно невидимый туман. Майя прошла мимо нее и нашла задвижку на закрытом окне.
— Нет, он должен лежать в темноте! — прошипел врач.
Майя, не обращая на него внимания, открыла ставни. Внутрь ворвался свет. Это был один сильный луч. Большая часть комнаты осталась в тени.
В солнечном свете Майя внезапно увидела Патана, напоминающего сломанную куклу. Он лежал точно так же безвольно. Одна рука высунулась из-под грубого одеяла. Был он неестественно бледен.
— Иди сюда, — позвала она Люсинду, вставая на колени рядом с головой Патана, но Люсинда не могла сдвинуться с места. Она вообще едва могла дышать.
— Видите: у него проломлена голова, — сказал врач и отвел в сторону грязную повязку. — Вот тут за ухом, — он показал искривленным пальцем.
— Почему нет крови? — спросила Майя.
— Это означает, что он умрет.
— Тихо. Он вас услышит, — прошептала Люсинда.
Врач просто покачал головой.
— От свежего воздуха ему станет еще хуже, — пробормотал врач, направляясь к открытому окну, чтобы его закрыть. — Не то чтобы это имело какое-то значение…
— Оставьте его открытым, — сказала Майя и приложила пальцы к месту за ухом Патана.
— Ты убьешь его! Его кровь будет на твоих руках, не на моих.
— Вы пытаетесь найти кого-то другого, чтобы обвинить в его смерти, — заявила Люсинда.
— Замолчите, вы оба! — прошептала Майя.
Что-то в выражении лица Майи, в том, как она вздернула подбородок, вывело врача из себя и лишило спокойствия, и он, шаркая ногами, быстро вышел из комнаты.
— Ты можешь его спасти? — Люсинда устроилась рядом с Майей и теребила руками непривычную юбку сари. — Скажи, что можешь.
— Он очень далеко. Я едва ли могу его найти.
Майя закрыла глаза, словно прислушиваясь к слабому звуку.
Люсинда обняла Майю и прижалась щекой к ее уху.
— Помоги ему, помоги ему, — шептала она.
Когда Люсинда прижалась к Майе, та стала медленно ощупывать голову Патана.
— Не шевелись, — прошептала Майя.
Люсинда задержала дыхание. Она чувствовала пульс Майи. Казалось, они несколько часов оставались в одном положении. У Майи по всему телу стекал пот, как и по телу Люсинды.
Затем Люсинда услышала, как Патан хрипло застонал.
— Он не мог умереть! — воскликнула она.
— Нет, он жив, — Майя рухнула на пол рядом с кроватью.
Люсинда сидела рядом с постелью Патана. Майя вышла на улицу, чтобы прийти в себя.
Патан на мгновение открывал глаза, потом снова закрывал, словно у него от света начинала кружиться голова. Наконец он увидел ее.
— Госпожа, — прошептал он.
Люсинда внезапно испытала ужас при мысли о необходимости с ним говорить.
— Ты хочешь пить. Давай я принесу тебе воды, — предложила она и встала.
— Нет, — ответил Патан. — Посиди рядом со мной.
Люсинда, как могла, поправила сари. Она чувствовала себя почти голой. Девушка пригладила волосы и попыталась прикрыть грудь локтями. У нее на руке зазвенели браслеты, которые подарила Майя. Люсинда проявляла осторожность, чтобы не коснуться Патана.
— Свет для тебя не слишком яркий, капитан? — спросил она. Ей самой не нравилась официальность, которая слышалась в ее словах.
— Я люблю свет, даже больше, чем ты можешь себе представить, — он потянулся к ее руке и обпил ее ладонь длинными пальцами. Они казались очень темными на фоне ее белой кожи. — Я был в темноте. Я думал, что никогда больше не увижу свет. Потом я услышал, как ты зовешь меня.
Пальцы Люсинды дрожали у него в руке, словно сердце пойманной птицы.
— Тебя звала Майя, капитан.
— Я слышал твой голос, госпожа, — ответил он, глядя на нее яркими горящими глазами. — Именно твой голос вел меня к свету.
Она долго смотрела на него.
— Ты хочешь пить, капитан. Я принесу воды.
Вынимая руку из его ладони, она посмотрела на его рот, на губы. Она нашла в себе силы отвернуться, но не могла найти сил оставить его. Его длинные пальцы снова нащупали ее открытую ладонь.
— В этой одежде ты выглядишь совсем по-другому, госпожа.
Люсинда почувствовала, что краснеет, но не пошевелилась. Он медленно провел большим пальцем по ее ладони.
— Ты совсем другая, но все равно я всегда тебя узнаю. Всегда.
Люсинда не могла не повернуться к нему. Казалось, что тишина, Воцарившаяся в комнате, звенит у нее в ушах.
— Насколько я был слеп, госпожа. Я так часто смотрел на тебя, но видел только одежду фарангов и никогда не видел женщину. Прости меня, прошу тебя.
Ей было трудно говорить.
— Ты спас мне жизнь и чуть не лишился своей. Мне не за что тебя прощать.
Он смотрел большими темными глазами. И она знала, что ее глаза разговаривают с ним, передают слова, которые она не смела произнести вслух. Она вынула руку из его ладони, зная, что должна уйти.
— Я скоро вернусь, капитан.
— Возвращайся быстрее, — ответил он, не отпуская ее взгляд.
Снаружи Люсинда прислонилась к стене и прижала холодный кувшин к груди. Ей потребовалось много времени, чтобы привести дыхание в норму.
Она подняла голову и увидела, что Майя и врач смотрят на нее.
— Он проснулся, — сказала Люсинда. Она была уверена, что они видят, как она дрожит. — Я несу ему попить, — добавила она, показывая кувшин, словно надеясь, что он их отвлечет.
— Я сам, — заявил врач.
Возможно, Майя ему что-то сказала, потому что он больше не казался таким недружелюбным. Он даже прищурился, глядя на Люсинду, и в уголках глаз стало еще больше морщин. Она поняла, что он так улыбается.
Майя понимающе посмотрела на нее. И снова Люсинда почувствовала, как краснеет. Майя усмехнулась:
— Слиппера больше нет.
— Он мертв?
Майя рассмеялась:
— Нет, не мертв. Исчез. Он пытался избить меня сегодня утром, но твой кузен Джеральдо вышвырнул его за ворота дворца. Врач сказал мне, что кто-то согласился подвезти его до Биджапура. Он уехал, сестра.
— Больше не будет Слиппера? И что мы будем делать? — Люсинда рассмеялась вместе с Майей.
Врач услышал разговор о евнухе и нахмурился.
— Вы над ним смеетесь, но, мне кажется, зря, — заметил старик. — Если он тот, о ком я думаю, то он опасен. Очень неприятный тип.
— Мы знаем, что он очень неприятный, — ответила Майя. — Но почему опасен?
— Я слышал рассказы. Я больше ничего не скажу, — он бросил взгляд на окна, словно опасался найти там маячивших шпионов. — Но если он отправился в Биджапур, предупреждаю вас: будьте осторожны.
С этими словами он понес кувшин в комнату Патана.
— Чего мы должны опасаться? — спросила Люсинда.
Но, прежде чем кто-то успел ответить, врач закричал:
— Что вы сделали с моим пациентом?!
Патан был весь мокрый от пота. Врач стал считать его пульс, вначале на шее, потом на запястьях.
— Пульс вам все скажет. Он сильный и становится все сильнее, — заговорила Майя. — Но он будет спать много дней.
— Откуда ты это знаешь? — скептически спросил врач.
— Но он разговаривал со мной. Держал меня за… — Люсинда резко замолчала.
— Он проснулся, потому что ощутил твое присутствие, — пояснила Майя. — А теперь он будет спать.
— Он поправится, сестра? Ты его вылечила?
— Я просто забрала его боль. Это поможет ему выздороветь.
— Но что с ней случилось? Куда ушла боль? — Люсинда с беспокойством посмотрела на Майю. — Ты забрала ее себе?
Майя не ответила.
— Но ему станет лучше? — спросила Люсинда с внезапным беспокойством. — Он совсем поправится?
Майя кивнула:
— Да, он полностью поправится, но не будет ничего помнить.
— Может, и нет, — вздохнула Люсинда. — Но я буду помнить. Все.
Возвращаясь во дворец и держа руку Люсинды, Майя обдумывала мысль, которая у нее появилась, когда она сидела на крыше с Лакшми. Она поняла, что если это получится, то решит все ее проблемы. А увидев решение проблемы, Майя приняла его. Оно не было таким экстремальным, как убийство или самоубийство, и не было таким ненадежным, как побег. Она решила, что это не так уж ужасно, зато одним ударом будет уничтожена ее ценность.
Она едва ли представляла последствия своего решения или то, сколько боли она принесет сама себе.
При входе на широкую общую веранду гостевых покоев Майя увидела Джеральдо. Молодой фаранг ходил по балкону, который выходил на долину. Он сердито посмотрел на нее, затем отвернулся. Похоже, он даже не заметил Люсинду.
«Он все еще дуется», — подумала Майя.
Но даже и так он выглядел великолепно в позаимствованной джаме.
«Что он сделает, когда узнает про мой план?»
Когда женщины подошли к Джеральдо, Майя одарила его ослепительной улыбкой и взглядом, который многое обещал.
Обмыв грудь розовой водой и расчесав волосы, Майя втерла сандаловую пасту в запястья и лодыжки и оделась в чистое сари ярко-зеленого цвета, украшенное по краям золотом. Потом она нанесла одно ярко-красное пятнышко между бровей и капнула по капельке сурьмы в уголок каждого глаза.
Собираясь уйти, она на мгновение остановилась перед маленькой бронзовой статуей Дурги на тигре[35]. «О Богиня, что ты думаешь о моем плане? — мысленно спросила Майя. — Если ты этого не хочешь, пусть он провалится. Если этого не хочет моя гуру, то пусть все провалится».