живал старика под руку и недовольно посмотрел на Да Гаму.
— Давай я помогу, — предложил Да Гама старику.
— Нет, мой мальчик, я уже почти дошел, — выдохнул Викторио.
Их комнаты выходили во двор, и с балкона Да Гама увидел старый город. Вдали красовался огромный купол Гол-Гомбаза. Маус обмахивал Викторио веером. Старик опустился в большое деревянное кресло, единственный предмет мебели фарангов в комнате. Викторио был изможден. Слабым взмахом руки он показал Да Гаме на подушку у своих ног. Лицо старика побледнело, дышал он часто и неровно.
Да Гама уселся туда, куда сказали. Не поворачивая головы, Викторио взглянул на Да Гаму.
— Ты не подчинился мне. Я сказал, чтобы ты молчал.
Да Гама просто смотрел на него.
— Ты испортил мою стратегию.
— Прости меня.
Викторио фыркнул. Это нарушило ритм его дыхания, и он побледнел еще больше. Ему потребовалось какое-то время, прежде чем он нашел в себе силы снова заговорить:
— Я планировал потребовать семьдесят тысяч анн. Я согласился бы на шестьдесят, но надеялся на семьдесят. Но ты вмешался. Теперь мы благодаря тебе получим за танцовщицу семьсот тысяч, в десять раз больше того, на что я надеялся, — он стал хватать воздух ртом после такого длинного предложения. — А почему ты назвал такую немыслимую цену?
Да Гама подумал, не рассказать ли ему о Слиппере и о великолепном головном уборе, но решил этого не делать.
— Человек, занимающий такое высокое положение, как хасваджара, пришел к тебе на склад, причем один. Задумывается что-то очень крупное.
— Да, ты прав. Ты очень наблюдателен. Это хорошо, — Викторио облизал сухие губы, а Маус промокнул ему лицо белым платком. — Я решил сделать тебя партнером.
Да Гама удивленно поднял голову. Он думал, что его уже сделали партнером.
«У богатых нет чести», — с отвращением подумал он. Ему хотелось снова оказаться на лошади с засунутыми за пояс пистолетами.
— Да, партнером. А когда ты ее сюда доставишь, то получишь свои первые комиссионные. Как насчет двадцати тысяч?
Да Гама опустил голову. Вообще-то, это было ничтожной суммой в сравнении с прибылью Викторио. С другой стороны, Да Гама зарабатывал столько за десять лет.
— Если ты так считаешь, — ответил он с благодарностью, которую мог из себя выдавить. — Это будет больше золота, чем мне когда-либо принадлежало.
— Вот именно, — сказал Викторио. Щеки у него пожелтели и он сел прямо. — Именно поэтому я буду хранить деньги для тебя, и ты сможешь брать их со счета по желанию.
«А ты его сможешь открывать и закрывать по желанию», — с горечью подумал Да Гама.
— Пожалуйста, заплати мне их сейчас. И пожалуйста, золотом. В противном случае ты можешь послать другого человека за своей танцовщицей.
Викторио побледнел. Увидев это, Маус гневно уставился на Да Гаму:
— Ты что сказал моему хозяину, вошь?
Но, прежде чем Да Гама успел ответить, Викторио опустил тяжелую руку на плечо Мауса.
— Успокойся, сынок, успокойся. Это просто разговор фарангов. Не волнуйся.
К Да Гаме он обратился на португальском:
— Ты должен здесь помнить о манерах. Из-за любви ко мне он воткнет тебе кинжал в сердце, пока ты спишь, независимо от того, что я скажу. Улыбнись ему.
Но, хотя Да Гама сделал так, как ему сказали, глаза Мауса продолжали гореть огнем. Он явно был готов его убить.
— Я все равно хочу получить золото, — объявил Да Гама очень вежливо и еще раз посмотрел на Мауса.
— У меня нет золота для тебя.
— Определенно…
— Послушай меня. Я сделал тебя партнером. Теперь ты должен узнать мои секреты. У нас нет наличных. Вообще нет. Маус покупает еду в кредит, — Викторио похлопал евнуха по высохшей руке. — Я должен попросить тебя самого оплатить путешествие в Бельгаум. Носильщиков, паланкины, лошадей и так далее. Я думаю, это будет стоить всего семьдесят или восемьдесят анн, но это больше, чем у меня есть в настоящий момент.
Да Гама вспомнил Шахджи и деньги, от которых он чуть не отказался. Он кивнул, а Викторио продолжил.
— Мне также нужно десять или двадцать анн. Я должен держать марку. Самое важное — это девушка.
— Да, танцовщица важнее всего, — согласился Да Гама.
Викторио нахмурился.
— Танцовщица? Она ничто. Семь лаков? Я говорю про Люсинду. Как ты думаешь, она сколько стоит? Наследница богатств Дасанов. Как ты считаешь, они на сколько потянут? На сколько лаков? На сколько кроров[39]? Ты видел склад. Как ты считаешь, там на сколько добра? Мы с Карлосом много работали. И все это принадлежит ей.
Да Гама тихо присвистнул.
— Когда-нибудь будет принадлежать, ты имеешь в виду, когда она достигнет соответствующего возраста. Но ты — ее опекун, поэтому все переходит к тебе…
Викторио ожил и пришел в возбуждение. Он поднял руку, жестом попросив Да Гаму замолчать.
— Как партнер, ты теперь должен кое-что знать, но это должно остаться в тайне.
«Что еще?» — подумал Да Гама, который понял, что является партнером, только когда Викторио сообщает плохие новости.
Викторио посмотрел на Мауса, и, хотя они с Да Гаммой говорили на португальском, он все равно произнес следующие слова шепотом:
— Она достигла совершеннолетия год и два месяца тому назад.
Да Гама удивленно поднял голову. Викторио кивнул.
— Мы держали это в тайне от нее. Карлос и я. Таким образом мы могли лучше управлять ее делами. У нее третье по размеру состояние в Португалии.
Викторио наслаждался удивлением, написанным на лице Да Гамы.
— Я и понятия не имел.
— Никто не должен был знать. А теперь вези ее сюда и побыстрее. Мы не можем терять время!
Да Гама кивнул, хотя и не понимал, почему Викторио так спешит.
— Что ты собираешься делать?
— Что делать? Жениться на ней, конечно.
Да Гама поразился еще больше и не мог скрыть удивления.
— Но я думал, что она помолвлена…
— С этим дураком Оливейрой? Я сам договаривался об этом браке. Но эту помолвку легко отменить.
— Но твое здоровье…
— Ты считаешь, что я слишком стар? Ты не прав. Я очень быстро заведу наследника, если она способна рожать. Поверь мне: у меня еще встает. Можешь спросить у Мауса.
Мысли Да Гамы путались в голове.
— А если она будет против?
— Она все еще находится под моей опекой. У нее нет выбора!
— Но ты сам только что сказал, что она совершеннолетняя!
Викторио покачал головой:
— Она же этого не знает, не правда ли?
Он приподнял брови, показались глаза гагатового цвета, черные, как ночь без звезд. Затем он опустил голову, и Маус поспешил поправить вязаную шапочку и утереть капельки пота со лба.
— Ты должен отдохнуть, дядя, — прошептал он, бросив гневный взгляд на Да Гаму. — Ты слишком много напрягаешься.
— Но мне придется гораздо больше напрягаться, когда здесь окажется Люсинда, — смех перешел в кашель.
Да Гама постарался остаться солдатом.
«Не обращай внимания на свои чувства и просто выполняй долг», — сказал он себе. Но мысленно он увидел нежный цветок, раздавленный этим жалким стариком. «Думай, — велел себе Да Гама. — Должен быть выход».
— Выбора у тебя нет, солдат, — сказал Викторио, словно прочитав мысли Да Гамы. — Если ты хочешь получить эти двадцать тысяч.
Да Гама покраснел.
— А это какое имеет отношение к делу? Теперь это ее деньги. Я с такой же легкостью могу получить их прямо от нее.
Викторио улыбнулся хитро и жестоко.
— Каким образом? Я вскоре буду ее мужем, поэтому богатство переходит ко мне. И она убийца. Также она сумасшедшая, или идет к тому, как ее мать. У меня есть друзья везде: в Биджапуре, в Гоа, в Лиссабоне. Ты — никто. Ты не знаешь ни как вести дела, ни как торговать, ни законов. Какой у тебя шанс против меня?
Викторио склонился вперед в кресле и похлопал Да Гаму по плечу. Раздутая рука выглядела ужасно, она была грубой и неприятной, да еще и кожа потрескалась и облезала.
— Ты можешь попробовать пойти против меня. Может, у тебя хватит целеустремленности, может, даже есть навыки. Может быть. Или ты можешь стать моим партнером. Моим партнером и богатым человеком. Очень богатым.
Да Гама взвесил предлагаемые варианты.
— Хорошо, — тихо ответил он.
Викторио улыбнулся и протянул руку. Ругая себя, Да Гама потянулся к ней, чтобы пожать. Но старик резко вдохнул воздух.
— Что ты делаешь? — спросил Викторио.
— Я думал…
— Я хочу получить те двадцать анн, о которых мы говорили. Давай.
Порывшись в кармане, Да Гама извлек несколько монет Шахджи. Рука старика оказалась сухой, как песок.
Викторио откинулся на спинку кресла. На лице были написаны удовлетворение и измождение. Маус забрал монеты у Викторио, поцеловав кончики пальцев старика. Да Гама отвернулся.
ЧАСТЬ VДоговоренности
В саду у Бельгаумского дворца, между двумя огромными манговыми деревьями, медленно раскачивались качели. Платформа была подвешена на веревках толщиной в женское запястье. Веревки покрыли ватной прокладкой, а потом шелками различных оттенков и привязали к углам платформы. Она раскачивалась в тени, оставаясь идеально ровной. За стенами сада под ленивым солнцем раздавался треск цикад.
Платформа была обита мягкой материей, и создавалось впечатление большой, медленно двигающейся комнаты. Среди валиков и подушек дремали три женщины. Слепая женщина мурлыкала себе под нос, пока качели раскачивались взад и вперед. Ее сухой голос сливался со скрипом веревок и веток. Другая женщина сидела, подоткнув под спину подушку, и читала длинную книгу на пальмовых листьях.
Последняя из трех качалась с полуприкрытыми глазами. На темных веках плясали тени и солнечный свет, словно беззвучный фейерверк. Она чувствовала себя восхитительно в этом полете, не привязанной к земле. Ей казалось, что она ребенок, который еще не научился говорить, даже не выучил собственное имя.
— Люсинда! — позвала слепая женщина, плавая в приятном воздухе сада. Когда та не ответила, слепая женщина позвала снова: — Люсинда!