— Мой сын пропал. — Она стоит, прислонившись спиной к двери, теребя красными руками фартук. — Перестал ходить на работу. — У нее слабый, усталый голос человека, потерявшего надежду. Она приводит в порядок воспоминания, чтобы не потерять будущее. — За пятнадцать лет он не пропустил ни одного дня. На моего сына всегда можно было положиться.
Хамза садится на диван.
— Шимшек мертв, — наконец говорит он.
Сначала она никак не реагирует на его слова.
— Что случилось? — спрашиваю я.
Он устало пожимает плечами.
Старуха начинает трястись. Она не издает ни звука, слезы не выступают из ее глаз. Я плачу вместо нее. Хочу обнять ее, но при моем прикосновении она сопротивляется, из хрупкого горла с обвисшей кожей раздается хриплый крик.
Хамза встает и держит руками ее худые плечи.
— Мадам Девора, успокойтесь. Пожалуйста. Прошу вас.
Мадам Девора. Я впервые слышу ее имя. Она смотрит на меня из-за плеч кузена своими красными глазами.
— Будь проклята!
Я отвожу взгляд. Тяжело сознавать, что я стала причиной такого непоправимого несчастья. Меня обуревают ужасные чувства. Мысли путаются, страшные воспоминания обрушиваются на меня. Следует ли действовать или стоит еще подождать? Что же делать? Что предпринять в данный момент? До меня постепенно доходит, что я не только выпала из общества и своего времени, но что и назад-то у меня пути нет. Я вижу лишь тень, брошенную мною на всю семью.
Старуха хватает Хамзу за руку и плюет на пол.
— Убери ее отсюда, — говорит она, указывая на меня.
— Я буду делать то, что считаю нужным, — отвечает он. — Отпусти меня.
Я иду в свою комнату, достаю ферадж и чадру и кладу их на диван. Больше у меня ничего нет. Хамза стоит у открытого окна и выглядывает сквозь шторы.
— Я разговаривал с твоим дядей, — обращается он ко мне, не отрывая глаз от улицы. — Он сказал, что тебе надо возвращаться в Шамейри.
Он поворачивается и впервые смотрит мне прямо в глаза. Тень ложится на его лицо. Рукава его рубашки порваны.
Я прикасаюсь к его руке:
— Ты выглядишь усталым, Хамза. Тебе нужно отдохнуть.
Мы слышим голос за дверью. Мужчина говорит с теми же интонациями, что и старуха.
— Мадам, нам нужно поговорить с вами. Очень срочно.
Сосед? Я чувствую, как напрягается Хамза. Он походит на зверя, который ищет пути к отступлению.
Голос звучит тихо, однако в воображении я уже вижу соседей, прильнувших к дверям и жадно ловящих каждое слово. Старуха сидит на диване в дальнем углу комнаты. Я подхожу к двери и прикладываю к ней ухо. Слышу дыхание человека по ту сторону. Дергаю задвижку, но Хамза подлетает ко мне и хватает за руку. Он тащит меня назад, и в этот миг раздается треск. Дверь подается вперед, засов слетает, и в комнату врываются двое мужчин. Один небольшого роста и плотный, другой худой и подвижный. Именно к первому я сразу же прониклась недоверием. Так люди инстинктивно шарахаются от змей, даже еще не поняв, что перед ними. Хамза хватает меня сзади за талию и тянет к окну. Ничего толком не понимая, я сопротивляюсь, вырываюсь из его рук, и он наконец, выругавшись, отпускает меня. В окне вспыхивает белый свет. Высокий человек бросается через всю комнату и хватает меня.
— Он там. — Он указывает на окно, и коротышка устремляется вниз по лестнице со скоростью, которую трудно представить при его весе. — С вами все в порядке? — Высокий ведет меня к дивану. — Садитесь, пожалуйста. Не волнуйтесь. Теперь вы в безопасности.
Я киваю, вся дрожа.
Он подходит к старухе и садится на корточки возле нее.
— Вы пришли рассказать о моем сыне? — спрашивает она чуть слышно.
— Что с вашим сыном?
Она не отвечает, и человек вопросительно смотрит на меня.
— Сын мадам Деворы умер, — объясняю я.
Какое-то время он смотрит на меня своими зелеными глазами, как бы определяя, кто я такая.
— Вы племянница Исмаила-ходжи?
— Да. Откуда вы знаете?
— Мы искали вас. — Он поворачивается к старухе, сидящей на диване. Она раскачивается взад и вперед, непонимающе глядя на свои молитвенно сжатые руки. Они напоминают когти хищной птицы. — Госпожа, — говорит он тихо. — Нам ничего не известно о смерти вашего сына. Мы пришли сюда за девушкой. Расскажите нам, что случилось. Мы поможем вам.
Старуха продолжает раскачиваться, будто ничего не слышит.
— Она только что узнала о несчастье, — объясняю я.
— Нужно время, чтобы осознать подобные известия. Ухо-то их слышит, но разум не понимает, — шепотом говорит мне незнакомец. — А сердце вообще никогда не примет, — добавляет он, печально качая головой.
— Вы полицейские? — с опаской спрашиваю я.
— Мы не прибегали к помощи полиции. Я Камиль, судья района Бейоглы. Кади из Галаты попросил меня найти вас. Мой помощник, — он взглянул на дверь, — работает в полиции врачом. Не беспокойтесь, он будет нем как рыба. Никто, кроме близких, не узнает о вашем исчезновении.
Я молчала. Значит, ночи, проведенные с Хамзой и так изменившие меня, останутся тайной — следами на песке, смытыми набежавшей волной. Однако свидание с Амином в саду удовольствий, изменившее мою плоть, но не оставившее никаких других последствий, должно стать достоянием всего света. Нужно придумать какое-то объяснение происшедшему. Родственники не должны знать всех подробностей. Я поняла наконец, что предлагать мужчине сердце гораздо опасней, чем тело.
У двери собирались соседи. Судья подозвал к себе полногрудую женщину в розовом с полосками халате, которая суетилась больше всех.
Он представился, назвал свою должность и попросил ее позаботиться о мадам Деворе. Еще одну соседку послали за раввином. Мне пришло в голову, что старуха не спрашивала Хамзу о том, как погиб ее сын.
Судья осмотрел комнату, вытолкал соседей в прихожую и закрыл за ними дверь. Мадам Девора ритмично наклонялась вперед за широкой полосатой спиной соседки.
— У вас все в порядке? — обратился ко мне судья. — Вы не ранены? Нет необходимости в помощи? Скоро поедем домой.
— Домой? — Я произнесла это слово так, будто искала в нем какой-то смысл. — Я не могу туда ехать.
— Пройдите сюда, пожалуйста. — Он подвел меня к дивану. Я села, а он опустился на корточки передо мной. Мы смотрели друг на друга. Красивый мужчина, думала я, но суровый. — Расскажите мне все, что можете, Янан-ханум. Или давайте обсудим все позже, после того как я доставлю вас домой. Уверен, родственники обрадуются, увидев вас живой и невредимой.
— Нет, — настаивала я. — Мне нельзя появляться дома.
— Отец, так или иначе, заставит вас вернуться, Янан-ханум. Он очень обеспокоен вашим исчезновением.
— Вы не понимаете, — нетерпеливо шептала я. — Я не могу поехать туда, ибо там мне грозит опасность. — И я рассказала о сговоре против меня мачехи и Амина-эфенди. Только не сообщила, откуда мне это стало известно.
Он кивнул и ничего не сказал. За дверью раздался шум. Помощник судьи протолкался сквозь толпу и решительно запер за собой дверь. Он тяжело дышал, с его лба капал пот. Казалось невероятным, что этот невысокий тучный человек работает врачом. Я накинула ферадж и яшмак, скрывая лицо. Хотя некоторые скажут, что я вспомнила о правилах приличия слишком поздно.
Судья велел врачу оставаться на месте и сам подошел к нему. В небольшой комнате все слова были слышны. Все еще тяжело дыша, врач говорил судье:
— Он побежал по улице и заскочил в ворота жилого дома. Я догонял его, однако во дворе там находится большая хамам. Он, наверное, проскочил в баню с тыла. Там легко спрятаться в одной из ниш или выбежать на другую улицу. Так что мне не удалось найти его.
— Ты видел его лицо?
— Нет. Но тюрбан упал. У него вьющиеся черные волосы и борода. Больше мне ничего не удалось разглядеть.
— Мне очень жаль, — прошептала я, обращаясь к госпоже Деворе.
Она ничего не ответила. Соседка окинула меня недобрым взглядом, и я попятилась назад.
— О ней позаботятся? — спросила я судью. — Я хотела бы помочь ей.
— Я сообщу, если потребуется ваша помощь, Янан-ханум. Обычно община заботится о своих жителях.
Он направился к госпоже Деворе в другой конец комнаты и попросил женщину в полосатом халате оставить их на минуту одних. Она вновь сердито нахмурилась, однако отошла в сторону. Судья присел на корточки перед старухой. Я чувствовала, он хочет, чтобы их глаза встретились. Ее красные, сжатые в кулаки руки лежали на коленях.
— Кто убежал отсюда? Вы знаете этого человека?
Госпожа Девора замерла, лишь ее глаза с тревогой осматривали комнату. Я с мольбой обратила на нее свой взор.
— Что случилось с вашим сыном, мадам Девора?
— Эта женщина убила его. — Она пронзила меня своим взглядом.
— Неправда! — крикнула я.
— Причастен ли к убийству человек, убежавший отсюда?
— Ни в коей мере, — прошептала старуха.
— Почему вы так думаете?
— Они были друзьями.
— Кто?
— Должно быть… — Она не закончила фразу. Я едва дышала.
Судья подал знак своему помощнику, чтобы тот принес мадам Деворе чаю из кухни.
Врач ушел и скоро вернулся, сжимая в толстых пальцах стакан. Судья отошел в сторону. Помощник протянул чай старухе, занял место судьи перед диваном и обратился к ней на местном наречии.
Взгляд госпожи Деворы вновь остановился на мне. В ее глазах горела ненависть. Затем она ответила на своем древнем языке:
— Нет.
Я все поняла. Старуха поставила стакан на диван рядом с собой и повязала на голову муслиновый платок, закрывающий рот, как бы показывая этим, что не собирается больше ничего говорить. И заплакала.
Врач пересек комнату из конца в конец и что-то зашептал судье. Я приблизилась к ним, чтобы услышать, о чем идет речь.
— Старуха сказала, что всему причиной эта женщина. Если бы не она, ее сын остался бы в живых.
— Что она имеет в виду? Ее сын погиб в результате несчастного случая? — Судья склонил голову к помощнику.
— Не думаю. Похоже, его убили. Госпожа Девора сообщила мне, что девушку привел в дом турок. Имя его неизвестно. Сын упросил ее принять гостей, хотя она чувствовала что-то неладное. Соглашаясь, старуха не знала, что они замышляют.