Сибил не находит нужных слов и опускает взгляд на свои руки.
— Как я уже говорила вам на прошлой неделе, моя дочь ждала от жизни совсем другого, нежели я. Она имела глупость влюбиться в своего кузена — принца Зийю. Мне племянник нравился, и я не противилась браку. Однако муж счел нужным отдать ее в семью, с которой имел политические связи. Куда бы зашла вся эта политика, Сибил-ханум, не будь в мире хороших невест? Империи стали бы загнивать и гибнуть. Пери-хан несчастлива, однако не ропщет на свою долю. Хорошо, что она избежала участи Зухры, которую отдали замуж за человека, живущего на окраине страны. — Она улыбается, в ее глазах загорается любовь. — Дочь очень привязана ко мне и проводит со мной много времени.
— У вашей дочери добрый нрав. Она так близка с Зухрой и Лейлой.
— Да, она следит за ними.
Сибил чувствует себя неловко. Личная жизнь Перихан обсуждается в деталях в ее отсутствие.
Меняя тему, дочь посла говорит:
— У вас было славное детство. — Она берет с тарелки пирожок с начинкой из баранины.
— О да. Однако детские годы прошли в душных залах. Мне не разрешалось выходить за пределы дворца и видеть окружающий мир. Тем не менее, кажется, даже взаперти я чувствовала пульс событий. Мать научила меня многому. — Асма-султан умолкает и пристально всматривается в противоположный берег, будто разыскивая там кого-то. — Я помню день ее смерти. Пятнадцатого февраля 1878 года. Она умерла в Старом дворце. Русская армия стояла практически у ворот города. Мы видели дым армейских костров. — Она улыбается. — Я тогда думала, нет ли среди генералов наших родственников. Создавалось такое впечатление, будто они подавали сигналы маме, приказывая ей держаться до их прихода.
Сибил ерзает в кресле. Подул легкий ветерок, и жара немного спала.
— Однако они опоздали. — Асма-султан поворачивается к Сибил спиной. — Мама выпала из окна смотровой башенки, находящейся над гаремом. Она любила уединяться там. Однажды она сказала мне, что оттуда видит Париж и Санкт-Петербург. Говорят, она погибла в результате несчастного случая, только я не верю. — Горечь обиды слышна в ее голосе. — Мама не стала бы высовываться из окна — она боялась высоты.
— Какой ужас! — восклицает Сибил, дрожа от холода и от необъяснимой тревоги. — Кто мог решиться на такое?
— Она была русская, Сибил-ханум. Враг вплотную подошел к Стамбулу. Возможно, во дворце мать подозревали в связи с русскими родственниками. Абдул-Хамид наверняка опасался ее. Он уничтожил маму так же, как и моего отца.
Асма-султан вдруг встает и ведет дочь посла к плюшевому дивану, который стоит на огражденной террасе.
— Здесь нам будет удобнее. Расскажите о себе, Сибил-ханум, — говорит она как ни в чем не бывало.
Сибил с радостью погружается в мягкие подушки и накидывает на плечи шаль.
— Я почти нигде не успела побывать. Приехала сюда совсем еще юной девочкой. Помню сельскую местность в Эссексе, короткое пребывание в Лондоне, а потом вот Стамбул. Очень красивый город, — спешит добавить она.
— Ах, значит, вы путешествовали гораздо больше, чем я, моя дорогая. Расскажите об Эссексе. Вы начали говорить о нем в прошлый раз, но нас прервали.
Они предаются воспоминаниям, а солнце тем временем опускается к краю поросшего лесом холма. Евнух приносит кофе.
Сибил допивает напиток из зеленовато-синей чашки. Асма-султан берет ее, переворачивает и ставит на блюдце. Хитро улыбается:
— Я умею предсказывать будущее.
— Ваше высочество обладает замечательными талантами, — смеется Сибил.
Она чувствует смутную тревогу, однако ее успокаивает вид похожего на драгоценный камень фрукта, лежащего перед ней на тарелке, и плещущиеся почти у самых ног воды залива. Скоро она будет с наслаждением вспоминать, как обедала с дочерью султана в одном из прекраснейших мест мира.
Асма-султан несколько раз прикасается ко дну чашки изящными пальцами. Наконец, решив, что чашка остыла, она поднимает ее и пристально смотрит внутрь. Потом наклоняет в сторону Сибил.
— Смотрите. Вот ваше прошлое, а вот — будущее. — Она показывает на темно-коричневые полосы, обволакивающие края. Кофейный осадок.
— Не могли бы вы предсказать мне будущее, ваше высочество? — Там должно найтись место и Камилю, думает она, испытывая некоторое чувство вины и надеясь, что ее желание будет выявлено.
— Конечно, дорогая, вне всяких сомнений. — Асма-султан осматривает внутреннюю часть чашки, а дочь посла просто сгорает от любопытства.
Наконец Асма-султан говорит:
— Прошлое есть вместилище будущего. Позвольте мне сначала постичь форму сосуда.
— Да, разумеется, — соглашается Сибил.
— Вижу человека, старика, который знал вас всю жизнь. Вот он. — Она показывает на длинную полосу, идущую от гущи на дне до края чашки.
— Речь идет скорее всего о моем отце.
— Здесь также присутствует женщина. Думаю, ваша мать. Вы были очень близки.
— Да.
— Затем она исчезает из вашей жизни. — Жена визиря поднимает глаза от чашки. — Мне очень жаль. Вы понесли тяжелую утрату.
— Благодарю вас, ваше высочество. — В вышине над их головами громко спорят между собой чайки. — Она умерла несколько лет назад.
— А вот другие женщины приблизительно ваших лет.
— Одна из них, должно быть, моя сестра Мейтлин. А других я не знаю. Кто они такие?
Асма-султан подносит чашку к глазам:
— Англичанки, судя по одежде.
— Боже мой! — восклицает Сибил. — Вы различаете такие тонкости?
Она сверлит Сибил своими черными глазами:
— Да, дочь моя.
— Две англичанки в моем прошлом? Наверное, речь идет о моей тете.
— В недалеком прошлом. Чашка насыщена временем, однако я приближаюсь к будущему.
— Возможно, кто-то из посольства?
— Близкая вам женщина? Простая сотрудница не появилась бы в моей чашке.
Сибил размышляет.
— Нет, мне в голову не приходят англичанки. Есть одна хорошая знакомая, но она итальянка.
Нетерпеливый тон Асмы-султан быстро меняется на смиренный.
— Ах, глупышка. Вы не видите свою жизнь с той ясностью, с какой она предстает на дне сосуда.
Уязвленная Сибил предлагает:
— Давайте лучше заглянем в будущее.
— Нет-нет. Мы не можем проникнуть туда, пока полностью не разберемся с прошлым. Смотрите, знаки этих женщин кончаются. Похоже, они вернулись в Англию.
— О Господи! Наверное, речь идет о гувернантках. В последнее время они играли существенную роль в моей жизни.
— Гувернантки?
— Ханна Симмонс и Мэри Диксон. Те самые, которых убили. Мы говорили о них на днях в доме Зухры-ханум.
— Ну конечно. Однако почему они присутствует в сосуде вашего прошлого? Вы, должно быть, хорошо их знали, раз они играют такую большую роль в вашей жизни?
— Ханну я вообще не знала, а с Мэри встречалась всего несколько раз. Мы обменялись с ней двумя-тремя словами. Полагаю, они появились в чашке, потому что их убили. Я помогала вести расследование этого дела. — В голосе Сибил звучит гордость.
— Понимаю. — Асма-султан на мгновение закрывает глаза. — Продолжайте, пожалуйста.
— Что ж. — Сибил медлит. — Кажется, две смерти взаимосвязаны.
— Но каким образом?
— Прежде всего обе девушки служили во дворце. К тому же их нашли в одном районе.
— Где же именно?
— Одну — в Шамейри, а другую — у Средней деревни.
— Эти два места находятся на приличном расстоянии друг от друга.
— Одежда Мэри каким-то образом оказалась в Шамейри.
— Понятно. Однако не исключено совпадение. Существует ли какая-то связь?
Сибил задумывается, вспоминает предостережения Камиля, однако решает, что лошадь уже все равно вырвалась из конюшни. Она о многом успела рассказать в доме Лейлы.
— Они носили один и тот же кулон.
— Почему это должно иметь какое-то значение? Наверное, они посещали одного и того же ювелира.
— Но там были тугра и надпись на китайском языке.
— Что за надпись?
— Мне очень жаль, ваше высочество, но я не помню. — Сибил расстроена. — Что-то о шелковом шнурке.
Последовало молчание, потом Асма-султан спросила:
— Весьма странно. Однако какое отношение к убийствам имеет кулон?
— Все не так просто, как кажется. Возможно, в нем спрятан секретный код, понятный заговорщикам. — Сибил старается не выдать волнения, но чувства переполняют ее.
Асма-султан тонко улыбается:
— Да, вот это поистине важно. Итак, две женщины формируют ваше будущее.
— О, я бы так не сказала, ваше высочество. Я всего лишь помогала в расследовании.
— Кто еще разделяет теорию о заговоре, в котором большую роль играет кулон?
— Это не моя идея. Так считает Камиль-паша.
— Кто он такой?
— Судья района Бейоглы, ваше высочество.
— А, сын Алп-паши.
— Вы его знаете? — взволнованно спрашивает Сибил.
Асма-султан удивлена.
— Я знала его мать. Вам нравится судья?
— Вовсе нет. — Девушка краснеет. — Камиль-паша, конечно, отличный следователь. Только он может докопаться до истины в этом деле.
— Понятно. И кого же судья подозревает в заговоре? Уже есть арестованные?
— Думаю, он пока еще не знает, кто совершил убийства. Мне представляется, Ханна и Мэри не участвовали в заговоре, так как между трагическими событиями прошло немало лет. Странно, что девушки носили один и тот же кулон.
— Простите, но мне все это кажется невероятным.
— Потому что я не умею правильно излагать факты, — грустно говорит Сибил.
Допрос Асмы-султан напомнил дочери посла о том, что она не сдержала обещания, данного Камилю. Теперь у нее исчезло желание узнать будущее. На патио ложится тень виллы, и шаль больше не греет девушку. Глядя на длинные тени, Сибил начинает беспокоиться. Не пора ли ей возвращаться домой?
— Ваше высочество, беседа доставила мне огромное удовольствие. Я весьма ценю ваше гостеприимство, однако мне пора возвращаться, чтобы успеть к ужину. Папа не любит, когда я опаздываю.
— Разумеется. Вы такая заботливая дочь. Сегодня к вам должен прийти судья, не так ли?