После возвращения на родину в 1621 г. Опиц был приглашен преподавать в академической гимназии в Трансильвании. Там он написал поэму «Златна, или О спокойствии духа», прославляющую по примеру Горация радости мирной сельской жизни. Описывая нравы и обычаи местных жителей, Опиц обращается к историческому прошлому старой римской провинции Дакии, ищет в окружающем пейзаже следы угасшей древности.
В 1624 г. в Страсбурге появился сборник Опица «Немецкие стихотворения», изданный его другом поэтом Цинкгрефом. Тогда же вышел теоретический труд Опица «Книга о немецком стихотворстве». Здесь в духе «Науки поэзии» Горация и ренессанских трактатов по поэтике рассматриваются общие вопросы поэтического творчества: роль поэтического вдохновения, эрудиция поэта, вопрос о правдоподобии, теория жанров, конкретные стилистические правила. Опиц включил также в свой трактат краткий исторический обзор немецкой поэзии с древнейших времен. Принципиальную новизну книги, определившую ее значение для развития немецкой поэзии, составила глава о метрике. Опиц устанавливает для немецкого стиха регулярное чередование ударных и неударных слогов при фиксированном числе слогов в строке, т. е. силлабо-тоническую систему, в отличие от французской силлабической, которой следовали до сих пор немецкие поэты, да и он сам в ранних стихах. Среди стихотворных размеров первое место он отводит александрийскому стиху (в немецком варианте — шестистопный ямб с парной рифмой, чередованием мужских и женских окончаний и цезурой после шестого слога). Опиц подробно анализирует различные типы и варианты рифм, устанавливает правила рифмовки, дает описание строфической структуры сонета и оды. Все рассуждения снабжены обильными примерами из латинской и французской поэзии, сопровожденными собственными поэтическими переводами Опица.
С момента выхода поэтики Опица предложенная им реформа стиха была воспринята как обязательная.
После выхода «Книги о немецком стихотворстве» к Опицу приходит слава и признание. В 1625 г. он едет в Вену, где император удостаивает его высокого звания «поэта-лауреата», а несколько позже — дворянского звания (к чести Опица нужно сказать, что он никогда не кичился своим новоявленным дворянством). Его избирают членом «Плодоносящего общества». Он переиздает сборник своих стихотворений, много переводит (Сенеку, голландских поэтов), в 1628 г. пишет сатирическую поэму «Хвала богу войны», которая в другом ключе и жанре развивает тему поэмы «Слова утешения средь бедствий войны». Обосновавшись в Бреслау, он начинает активно заниматься политикой, поступает на службу к высокому сановнику австрийского императорского двора, осуществлявшему управление Силезией, принимает участие в секретных переговорах с протестантскими немецкими князьями, а в 1630 г. совершает дипломатическую поездку в Париж. Деятельность Опица в эти годы направлена на претворение в жизнь его излюбленной миротворческой идеи. В сложном переплетении религиозных и политических партий в Силезии Опиц сумел, будучи протестантом, утвердить свой авторитет и внушить доверие деятелям католической партии. По-видимому, немалую роль в этом сыграли его широкая эрудиция и дипломатический талант. После смерти своего покровителя он переходит на службу к протестантским князьям. Вторжение в Силезию католической армии Валленштейна, известной разнузданной жестокостью, заставило Опица бежать в Данциг, где он поступил на службу к польскому королю Владиславу IV в качестве историографа и секретаря. Опиц скончался в Данциге в 1639 г. во время эпидемии чумы.
В своей лирике Опиц разрабатывал наряду с темой войны традиционные мотивы ренессанскои поэзии: воспевал чувственную любовь, наслаждение картинами мирной природы. Однако нередко любовная тема вступает в душе поэта в конфликт с гражданским самосознанием.
Как смею я, глупец, не замечая зла,
Не видя, что вокруг лишь пепел, кровь и мгла,
Петь песни о любви, о благосклонном взоре …
Из многочисленных жанров лирики Опица (сонет, ода, «стихотворения на случай» и др.) силу художественного воздействия сохранили в наши дни песни: непритязательная форма, не скованная строгими правилами композиции, прозрачная образность, легкий подвижный стих, простой синтаксис — все это выгодно отличает их от тяжеловесных александрийских стихов с риторическими нагромождениями фигур и тропов, усложненным строением фраз, которые характерны для его поэм и философских стихов.
Опица долгое время рассматривали как основоположника раннего немецкого классицизма, ссылаясь главным образом на его поэтическую теорию. Однако особенности его собственной поэтической практики обнаруживают очевидную близость к стилистическим формам барочной поэзии, получившей характерное воплощение у лириков следующего поколения.
Особым направлением немецкой поэзии XVII в. явилась религиозная песня, тематически ориентированная на евангельские сюжеты, но развивающая художественные традиции народной песни с ее простотой, искренностью чувства, глубокой человечностью, живым и непосредственным восприятием природы. Наиболее ярким представителем этого направления был Фридрих Шпее (Friedrich Spee, 1591–1635), один из немногих католических поэтов Германии. Будучи священником и членом иезуитского ордена, Шпее вынужден был в качестве духовника сопровождать на казнь женщин, осужденных за колдовство. Это побудило его анонимно выпустить в 1631 г. латинский трактат «Осмотрительность при вынесении приговора, или О процессах над ведьмами», в котором он решительно выступал против осуждения обвиняемых на основании признания, полученного под пыткой. Стихотворный сборник Шпее «Соперник соловья» вышел уже посмертно в 1649 г. В предисловии к нему автор высказывает свои взгляды (близкие к взглядам Опица) на поэтические возможности немецкого языка. В его песнях образы античной мифологии и мотивы условной пасторальной поэзии причудливо переплетаются с христианско-католическими мотивами. Но есть и песни, совершенно свободные от какой-либо религиозной темы и целиком посвященные картинам природы:
Прошла угрюмая зима —
Трезвоном полон воздух.
И снова крик да кутерьма
В оживших птичьих гнездах.
Под звон и свист
Пробился лист
Из каждой почки клейкой.
В игре лучей
Бежит ручей
Серебряною змейкой.
Творчество Шпее, забытое в эпоху Просвещения, встретило восторженный отклик у немецких романтиков.
В 1620-е годы в Кенигсберге складывается кружок поэтов, объединенных любовью к музыке. Члены кружка называли себя условными пастушескими именами, а место своих встреч — садик композитора и органиста местного собора Генриха Альберта — «Тыквенной хижиной». В этом отразилось характерное пристрастие барочной поэзии к эмблемам, содержащим иносказательный смысл: тыква — быстро растущая, яркая, достигающая большого размера, но недолговечная, гибнущая от незначительного холода, служила символом мимолетности и непрочности земного бытия. Меланхолические мотивы смерти и увядания широко культивировались в кенигсбергском кружке, члены которого нередко сочиняли сами себе эпитафии. Это были люди весьма скромного достатка и положения — мелкие бюргеры, учителя, музыканты, что до известной степени определило демократический характер их поэзии. Наиболее распространенным жанром у них была песня, близкая по духу народной, простая, задушевная, музыкальная. Все это существенно отличало лирику кенигсбержцев от «высокой» поэзии Опица, хотя он почитался ими как непререкаемый авторитет. Наиболее известным поэтом кружка был Симон Дах (Simon Dach, 1605–1659), сначала скрипач и учитель музыки, потом профессор университета, что, впрочем, мало отразилось на его материальном положении: Дах всю жизнь боролся с нуждой, и единственной возможностью литературного заработка для него были многочисленные «стихотворения на случай» по заказу знатных и состоятельных лиц. Безысходным отчаянием пронизано одно из последних стихотворений тяжело больного поэта — смиренная мольба о куске хлеба, обращенная к «всемилостивейшему курфюрсту и государю». Однако в истории немецкой поэзии остались не его «заказные» стихи, а песни, проникнутые искренним глубоким чувством и воспевающие подлинные человеческие ценности — любовь, верность, дружбу. Самая известная из них — «Анке из Тарау»— бесхитростное любовное признание, полное восхищения простой, любящей и верной девушкой — написана на местном диалекте. Впоследствии песня эта была переведена на литературный немецкий язык И. Г. Гердером и включена в его сборник «Народные песни» (1778). В настоящее время авторство Даха поставлено под сомнение — считают, что создателем этой песни был его друг композитор Генрих Альберт. Это не снимает, однако, бесспорных поэтических заслуг Даха, остающегося самым значительным поэтом кенигсбергского кружка.
Другим центром поэтической жизни Германии XVII в. несколько позднее стал Лейпциг, где поэзия развивалась в основном в студенческой среде. Ведущие мотивы ее связаны с традицией анакреонтической лирики, воспевавшей вино, чувственную любовь, радости земной жизни. У поэтов лейпцигского кружка особое распространение получил жанр застольной песни, большей частью шуточного характера. В вопросах стихотворной техники они строго следовали правилам, установленным Опицем, брали в качестве образца его поэзию (в рамках созвучных тем и жанров), нередко варьировали его стихи, используя его рифмы или целые строки.
На фоне этой в целом традиционной и довольно ограниченной поэзии выделяется яркая индивидуальность Пауля Флеминга (Paul Fleming, 1609–1640), также бывшего студентом Лейпцигского университета. Хотя сам он всегда считал себя учеником Опица, его лирика обнаруживает гораздо большую оригинальность и художественную силу, чем творчество старшего поэта. Начав, как и многие его современники, с латинской поэзии, Флеминг в дальнейшем обращается к традициям европейского петраркизма. Однако используя в своих сонетах образы и мотивы Петрарки, Флеминг со временем освобождается от штампов и вносит в свои стихи подлинное чувство. Любовная тема составляет содержание и более свободных песенных стихотворений — таких, как «Верное сердце» с повторяющимся после каждой строфы рефреном: