— Высоковато, — подвел я итог прыжкам.
— Другого хода нет?
— Наверняка есть.
Я посмотрел на Жадного с интересом.
— Только мы не знаем где он.
Он поскреб голову.
— А давайте так попробуем. Друг на друга… Как в цирке…
Я встал внизу, на мене устроился Супонька. Жадный пополз по нам, бормоча что-то бодрое, но…
— Цирковой аттракцион, — сказал поднимаясь с пола Супонька — «Три террористы Три»… Первый раз на арене. Гимнастическая пирамида, прыжки и ужимки под куполом цирка.
— Сортира, — поправил Корявый.
— И падение вниз, — добавил я с пола. — Прямо на живого человека.
Мне досталось больше других.
— Нам еще одного человека не хватает. Занять негде?
Супонька машинально попытался почиститься, но сообразил, что это просто смешно.
— Придется обойтись. Думать надо…
— А что тут думать? От перемены мест слагаемых сумма не меняется. Или нет? Ты, что в школу не ходил?
— Ходил. Только в моей школе таким вот глупостям не учили.
— В цирк ходить надо было, а не в школу…
— Чего собачитесь? — деликатно спросил я. — Если знаешь как — скажи. Нам тут сейчас задерживаться никакого резона нет.
— Сколько там не хватает?
— Похоже нескольких сантиметров.
— Вот!
Жадный ухмыльнулся и вытащил из автомата магазин, достал из разгрузки второй.
— Делай как я!
На глазах товарищей он положил их себе на плечи, словно погоны.
— Сообразили?
Я посмотрел на него почти с восхищением. Потом стал серьезным и смерил взглядом Супоньку.
— Верно! И давайте так. Ты внизу — у тебя руки короткие, потом я, а наверх дедушку пустим.
— Нет, — возразил Супонька. — Я второй. У тебя руки подлиннее…
Я посмотрел на свои руки и кивнул.
— Не раздавим мы Жадного-то?
Жадный только щеки надул.
— Только не пукни, смотри, — серьезно напутствовал меня Супонька. — Пукнешь — вся наша пирамида снова развалится.
Я, не отвечая, полез вверх.
— Прыгаю… — предупредил я товарищей. Повисла напряженная тишина. Даже Жадный, кряхтевший внизу от усилия еще чуть-чуть приподняться на носках, не завидовал сейчас мне. Падать на бетон удовольствие небольшое. Я взмыл вверх как ракета… Нет. Как хреновая китайская петарда, подделка под ракету.
— У-у-у-у-у.
— …мать..
— Дерьмо…
— Еще раз…
Понукать никого не пришлось, но только с третьего раза мне удалось зацепиться за скобу, да и то, только потому, что оттолкнулся не от плеча, а от головы товарища. Несколько секунд я болтался там, словно червяк в руках у неумелого рыболова, но потом зацепился за что-то ногой и вскарабкался наверх…
— Веревку…
Супонька размахнулся и забросил вверх конец…
— Я погляжу что тут и как…
Осторожно пробуя ступени, я поднялся к люку и застыл вслушиваясь. Жадный тихонько сдвинул предохранитель на автомате. Щелчок был еле слышным, но я услышал и отрицательно покачал головой.
Колодец выходил наружу в одном из парков Зеербурга.
Секунду помедлив, я уперся головой в крышку и чуть приподнял её.
Солнце тут уже садилось. Сквозь узкую щель виднелись кусты, облитые теплым светом заходящего солнца. Никто не орал «руки вверх» и «стоять», никто не стрелял и не тыкал дулом в затылок и я решился еще немного приподнять крышку. Кусты окружали меня со всех сторон. Тот, кто выбирал место выхода, подумал и об этом. Осторожно выскользнув из люка, я, припадая к земле, добежал до зеленой стены. Поляна оказалась пустой. С трех сторон за кустами начинался парк, а с четвертой вплотную к кустам подходило шоссе.
На дороге, в десятке шагов за кустами боярышника стоял легковой автомобиль. Все, как и договаривались. Не теряя времени, я вернулся к колодцу.
— Поднимайтесь…
— Что там?
— Лето. Вечер, — отозвался я умиротворенно. — И машина с блондинками…
На лице Жадного появилось мечтательное выражение по глазам видно было, что представил он теплый летний вечер, запах цветов, плывущий над городом, и вздохнул. Я его понимал — после двух часов ужасной вони, запах свежего, ничем не пахнущего воздуха и то вспоминался с любовной грустью в сердце, что уж тогда говорить о цветах?
Поднявшись на поверхность они, не сговариваясь, уселись рядом со мной на крышку колодца.
Супонька расслабился, безвольно опустив руки. Жадный, скривив рожу, растирал то шею, то ногу. У меня самого тело жило недавней болью перенапряженных мышц. По кругу пошла фляга. Из горлышка потянулся тонкий коньячный запах.
— За неудачу…
Жадный кивнул, тоже приложился, и вернул её мне. Отхлебывая, мы предавали посудину по кругу, пока там все не закончилось. Крайний глоток достался мне. Коньяк теплым комочком покатился в желудок. Проводив его мысленным взором, я задавил лирическое настроение. Впереди нас ждала работа чуть менее сложная, чем та, которую мы провалили — нам предстояло добраться до конспиративной квартиры.
— Раздевайтесь.
Распотрошив мешок, я раздал скатанные в тугой сверток майки и джинсы. Снятую с себя одежду мы затолкали в освободившийся мешок. Оставлять её тут — давать лишние шансы нашим врагам. Тут и размеры, и запах… Нам и без таких подарков будет сложно.
Пока товарищи переодевались, я ликвидировал следы нашего присутствия, опустившись на корточки, засунул в щель между крышкой и ободом подобранные тут же несколько щепок и мелких камней, чтоб стало похоже, что люк не открывали с неделю. Давать лишние шансы преследователям я не собирался.
Сторожась от чужих взглядов, мы добрались до автомобиля. На водительском месте лежала записка. «Вариант ╧5. Без изменений». Это означало, что загодя разработанный план отхода действует и никакой самодеятельности от нас не требуется.
С момента нашего столкновения с катерами из охраны Президента прошло около сорока минут. За это время войска и полиция наверняка успела оцепить все районы предполагаемого выхода на поверхность. Для этого хватило бы и четверти часа, но на наше счастье никто не может предположить, что мы вышли там, где вышли. По планам, которыми располагает наш противник, переход из тоннеля в тоннель не мог быть произведен, так как на планах туннели не соединялись…
— И что, так вот просто они и сбегут?
— Ничего себе «просто»!? Задачку твою на сообразительность решили?
— Ну…
— Вот тебе и ну. Считай, заслужили.
— Нет. Мы так просто их не отпустим!
— Мы?
— Ну конечно. Мы с компьютером.
Наша машина каплей влилась в общий поток, рвущийся из центра Зеербурга. Люди просто ехали по своим делам. Еще никто ничего не знал. Неудачное покушение не стало заголовками в газетах. Только ближе к вечеру те расскажут о том, что случилось, да, возможно, радио через час-другой осмелится рассказать о том, что произошло… Интересно, что они придумают в этот раз? Приходилось мне в эфире выслушивать разное… Вполне могут объявить, что проходят очередные учения.
В зеркале заднего вида Жадный растирал ногу.
— Что с ногой? Перелом?
— Вряд ли. Просто приложился где-то… Болит…
Не отпуская руля я, выбрав момент, повернулся пощупать.
Стиснув зубы Жадный вытерпел моё любопытство и принялся перетягивать ногу эластичным бинтом. Несмотря на неудачу, он оставался в неплохом настроении. Проиграв схватку, каждый из нас выиграл жизнь…
— Обидно, что сегодня не получилось.
Мы с Супонькой синхронно пожали плечами. План был хорош, но случайности играют свою роль в любой ситуации. Иногда роковую, как для Босого Черепа, иногда — счастливую…
— Если б не тщеславие этого дурака Суайе…
Мне показалось, что он готов плюнуть, но тот сдержался…
— Дураки всегда тщеславны, — отозвался я.
Автомобили впереди остановились. Отпустив руль, выглянул наружу. Там полицейский патруль проверял документы водителей.
— Проверка документов.
Голос мой остался спокоен. Из перчаточного ящика я достал удостоверения личности и, отобрав бумаги с фотографиями Супоньки и Жадного, протянул их назад.
Документы Босого Черепа, подумав, сунул обратно в ящик.
Впереди полицейский, козырнув, отпустил машину, и очередь взвыла моторами.
— Черепа жалко, — раздалось за моей спиной.
— Погоди его жалеть. Может быть, сейчас себя жалеть придется.
Жадный выглянул. Машины медленно проезжали мимо передвижного полицейского поста. Их могли проверить, а могли пропустить и без проверки. Тут все решала удача.
Впереди еще стоял с десяток машин, когда сзади налетел шум мотора и над крышами замерших автомобилей, едва не задевая крыши, пронесся военный геликоптер. Разгоняя вокруг себя ветер, он опустился рядом с полицейскими. Из распахнувшегося брюха бодрыми горошинами выкатились солдаты во главе с капитаном и в момент перегородили дорогу.
Я смотрел на них, прикидывая, чем все это для нас может кончиться. Потом бросил — уж больно нехорошо выходило. Военные принялись трясти машины основательно. Пока офицер разбирался с водителем, солдаты обшаривали автомобиль, словно озабоченные маньяки грудастую блондинку. Не найдя ничего подозрительного, капитан отпускал машину и переходил к следующей.
— Такой проверки нам не выдержать.
Это я и сам понимал. Супонька тронул меня за плечо.
— Прорываемся?
Я кивнул. Очередь перед нами сократилась до трех машин.
— Как с оружием?
— Плохо. У меня плохо. Две гранаты и рожок к автомату.
— Гляньте под сиденьем, — не отрывая взгляда от потрошащих предыдущую машину солдат, предложил им я. — Порадуйтесь…
Под сидением кое-что нашлось. За моей спиной заскрипела кожа, потом раздалось довольное: «Вау!». В зеркальце заднего вида стало видно, как Жадный оглаживает гранатомет.
Спокойно наблюдая за обыском через лобовое стекло, я выдал инструкцию.
— Супонька… Ты бьёшь по солдатам. Жадный — по вертолету…
Все просто, понятно… На мою долю оставалось крутить баранку.