— А в этой курице ничего нет? — поинтересовался Супонька, вытаскивая птицу из корзины.
— Ничего. Это — честная курица… Все остальное — в стенках машины.
Первый раз документы у нас проверили через десять минут, но так небрежно, что не пришлось даже вылезать из машины.
Вторая проверка оказалась серьезнее. Корявому пришлось вылезти из машины и начать угощать солдат, щедро брызгая шампанским куда попало. Но даже этого оказалось мало. Спас положение Супонька. Он выпал из машины и широко расставив руки, в каждой из которых он держал половинку курицы, полез обниматься с офицером. Тот не выдержал панибратства и отправил нас дальше.
— Мало драйва, — сказал я. — Раз проверяют, значит не верят… Давайте-ка с песней…
Путь до следующей проверки мы проделали, распевая народные песни и хохоча во все горло. Так что офицер третьего патруля нас сперва услышал, а потом только увидел.
— Документы, — потребовал он, держа наготове автоматическую винтовку.
— Зачем? — удивился Рен, — У нас их только что проверяли.
— И не один раз, — добавил я, высунув голову в окно. — Что-то случилось, господин офицер?
— Они тебя поздравить хотят! — пьяно проблеял из машины Супонька. — Со счастливым… ик… бракосочетанием.
Офицер не стал отвечать, предпочтя разговору изучение бумаг.
— Нет, вы скажите! — заорал Супонька, пытаясь вылезти из салона. — Что случилось, а то проверяют, проверяют… Я вот курицу доесть не могу… А они проверяют…
— Молчите, папаша… — Корявый приобнял его за талию и усадил на место. — Не мешайте людям долг выполнять…
— Господин офицер, — подала голос Клара, — прошу вас, пропустите нас. Мы и так опаздываем… Все гости уже наверное на месте, а нас еще нет…
— Не беспокойтесь, — не поднимая глаз от документов, ответил офицер, — гости ваши тоже опоздают…
— Так что случилось-то? — Опять встрял в разговор Супонька, — сперли чего-нибудь? Ценное? А награда обещана?
— Папаша! — укоризненно протянул Корявый. — Вы же в приличном обществе!
Он посмотрел на четверых солдат стоящих рядом с офицером и пояснил, словно это было непонятно:
— Надрался старичок — на свадьбу едем…
Офицер вернул документы. Глядя на Клару, сказал негромко.
— Думаю, что сегодня гостям будет не до вас. Полчаса назад совершено покушение на Министра Народного Образования.
— Что? — в один голос спросили Енм и Корявый.
— Убит Министр Народного Образования, — повторил офицер.
— Господи! — совершенно искренне выдохнул Корявый. — Надо же… Его-то за что?
Новость ошеломила всех. На их счастье офицер увидел еще одну машину и переключил внимание на неё.
— Проезжайте, — скомандовал он. — Освободите место…
Рен с непроницаемым лицом выжал газ.
— Почему?
Корявый откинулся на сидении. Закрыв глаза, он переживал, наверное, самые скверные минуты своей жизни.
— Почему? — повторил я.
Не открывая глаз, Корявый еще раз прокрутил в голове покушение.
— Мы уложили там всех, кто шел в основной группе…
Это значило только одно. Я не успел ничего сказать: Корявый сам все сформулировал.
— Нам его подставили.
«Значит, нам там ждали» — подумал я. «Значит, все ими продумано. Они готовы и жаждут нашей крови… Получается, нам придется идти сквозь сито…»
Я посмотрел на разом осунувшегося Корявого, на Супоньку, забывшего о курице в руках, и неслышно губами проговаривающего грязные ругательства. Обидно конечно. До слез обидно, однако ведь это все не отменяло действительности. Нужно что-то делать…
— Свадебный обед предусмотрен?
— Конечно. Отель «Кремона». Семейный обед.
— Воспользуемся! — решил я. — Но сначала — телефон!
Рен остановил машину рядом с телефонной будкой.
В банкетном зале отеля мы просидели до вечера. Праздника не получилось. Под окнами ходили патрули, лязгали гусеницами полицейские бронеавтомобили. За нас взялись двумя руками…
Время от времени кто-нибудь подходил к окну, чтоб посмотреть на это. Дождавшись вечера, мы потихоньку разошлись, чтоб через несколько часов встретиться на крыше строящегося 30-ти этажного Центра торговли.
Несмотря на гордое название, здание стояло на окраине города. Район был новый — еще год назад на месте развернувшейся стройки стояли одно — двухэтажные домики, обсаженные акациями и жасмином, а теперь тут кипела стройка. На высоте ощутимо холодало — в недостроенном здании посвистывал ветер, а внизу в накатывающихся сумерках замирал Сан-Кристобаль.
Мои товарищи стояли тесной группой, тихонько переговариваясь. Я поднял руку, обрывая разговоры.
— В нашем распоряжении не более получаса. Через 26 минут взойдет луна. За это время нам нужно будет добраться до леса. Это недалеко, не больше четырех километров. Там…
Я вытянул руку, показывая на дальнюю, залитую темнотой стену.
— Там лежат дельтапланы. Первым идет Жадный. Сигнал к посадке. Две вспышки фонаря с земли.
Считая дальнейшие разговоры излишними, я пошел к стене. Огромные неживые птицы расслабленно лежали на бетонных плитах. Кончики их крыльев слегка светились в темноте.
— Первый — пошел!
Поудобней ухватив трапецию Жадный немного пробежался по крыше и бросился вниз.
— Второй…
С крыши я хорошо видел, как аппарат скользит к границе города.
Налетавший порывами ветер вздувал материю крыльев. Один за другим мои товарищи совершали короткую пробежку и бросались с крыши.
Цепочка дельтапланов растянулась почти на километр. Я видел каждый из них. Пары светлых пятен медленно плыли одна за другой над засыпающими пригородами Сан-Кристобаля. Считая секунды полета, отмечал, как они один за другим пересекают хорошо освещенную кольцевую дорогу. Черные треугольники дельтапланов четко прорисовывались на фоне освещенной магистрали.
В моей душе не нашлось места горечи поражения. Я оценивал ситуацию как профессионал, отдавая должное сообразительности господина Кашенго и понимая, что в борьбе поражения неизбежны. Больше меня в данную минуту занимал не прошедший день, а день завтрашний. То, что случилось в зоосаде, раскрывало карты обеих сторон. Мы теперь точно знали, что господин Кашенго сделал выводы из происшедшего. Он понимал, что раз его ловушка не сработала, то и мы поймём, что из охотников сами превратились в дичь.
Самым разумным в этой ситуации было бы отлежаться где-нибудь на дне. Видимо так оно и произойдет.
Дельтапланы по одному ныряли к земле. Там, отмечая место посадки двойными вспышками мигал фонарь Жадного. Я на всякий случай сел чуть в стороне. В воздухе плавал легкий аромат ночных цветов. Сложив аппарат, я вскинул его на плечо и пошел на тихий смех Супоньки.
Все приземлились благополучно.
Построив людей в колонну, я повел их к лесу.
— Вообщем-то все как-то обошлось. Не находишь?
— Нет. Пострелять хотели, а как-то скудно с этим делом получилось.
— Ну уж как вышло — так и вышло…
— Не нравится мне это. Как-то анемично. Я, пожалуй, усугублю ситуацию… Не возражаешь?
— Ну… Тебе тогда и карты в руки. Мои спрятались где-то, а ты их поищи…
Диск проигрывателя крутился, отбрасывая солнечные лучи на стену и там яркие пятна солнечных отблесков то уменьшались, то увеличивались, чуть ли не в такт музыке. Ребята кто сидел, кто лежал на диване, занимались своими делами. Легкая музыка волнами накатывала, помогая работать и размышлять. Не заглушая её, в дальнем углу негромко бормотал телевизор…
Мы с Супонькой сидели за столом друг против друга. На расстеленной газете, рядом с вазой с фруктами, лежал мой автомат. Чистка оружия — дело святое. Ты позаботишься о нем, а оно в нужный момент — о тебе, и не подведет. Поэтому я сосредоточенно протирал металл ветошью и недовольно покачивал головой. Супонька делал приблизительно тоже самое, только не с автоматом, а с ногой.
— Вот ведь, сволочи, — сказал он отрываясь от протеза и тыча пальцем в замасленную газету с траурным портретом министра. — Был там единственный безобидный человечишка так его нам и подвели… Даже совестно, честно говоря.
Весь первый лист газеты редактор отдал под репортаж о похоронах Министра Народного Образования. На все лады журналисты рассказывали о том, каким замечательным ребенком был Министр в детстве, и каким замечательным юношей стал, сразу, как только вырос… Как он мужал, как в борьбе с внутренним врагом, он закалялся и проникался любовью к простому народу… Писали и о том, что Министр сделал для народа Сен-Колона и особенно много о том, что только собирался сделать — все в ход пошло. И школы для одаренных сирот и вечерние школы для крестьянских детей, и устроение университета никак не хуже, чем Кембридж…
Слезу из неподготовленного человека вышибало качественно.
— Создается впечатление, что эти статьи готовили на смерть Президента, а он передумал, и решил остаться бессмертным, ну и чтоб добро не пропадало, редакция пустила некрологи в оборот… Почитаешь и начнешь себя чувствовать врагом народа… Какой человек!
— Какой матерый человечище… — пробормотал я.
— Именно!
Разговор никто не поддержал.
Время уходило впустую. Мы сидели и ждали. Сидели и ждали. Лучшие из лучших. Сидели и ждали. Группа стала невольным заложником активности Министерства Безопасности и Президентской Канцелярии. Нас искали, где только можно и где нельзя, но не опасность заставила нас бездельничать — никто не знал, куда подевался Президент и чем он в данный момент занимается. Враг словно подводная лодка в глубину или рыба в тину, ушел куда-то, и следов его не могла обнаружить служба наблюдения «Общества».
Конечно, он пропал только для них. Все остальное население Сен-Колона ничего не почувствовало — Президент продолжал появляться в выпусках новостей, давал интервью, открывал кинофестивали и посещал больницы, но это все всего лишь информационный шум. Дезинформация. Где на самом деле скрывался господин Кашенго и чем занимался, выяснить, пока никак не удавалось.