— И как?
— Да как вам сказать… Отчасти даже, пожалуй можно сказать что и утерли…
— Быть такого не может! — искренне удивился я.
— Может…
Профессора переглянулись. Клямке махнул рукой, пробормотав:
— Мы подписок не давали.
— Работал у нас лаборант, — продолжил Дрюня. — Молодой парнишка. Вот вроде него.
Профессор кивнул на Рожу.
— Хороший парень, только разгильдяй. Мы с коллегой Клямке в то время над выведением взрывчатого репейника работали, а мальчишка наш тогда же захотел нас переплюнуть и сделать зоовзрывчатку. Мол эти старики что-то осторожничают, занимаются какими-то глупостями, вместо того чтоб заниматься настоящим делом. В общем, нос нам утереть захотел, так сказать. Конечно зоовзрывчатка вещь это сама по себе хорошая, только уж больно беспокойная. Наша-то морковь или тот же репейник больше на месте стоят, а вот выведи взрывоопасного комара, да выпусти его…
— Неужели сделал? — изумился из своего угла Супонька.
— Ну, слава Богу, на комара у него сил не хватило.
— А на что хватило?
— На яйца.
Маленький заржал.
— Не знаю, что вы подумали, молодой человек, но речь идет о простых, куриных яйцах. Наделал он их штук 150 и отправил посылкой к себе домой…
— Странный выбор… Но далее понятно… Свой дом подорвал?
— Если бы свой! — вздохнул Дрюня. — И ничуть не странный для него. Вы наверное понимаете, что мы ради науки ничего не пожалеем — ни своей, ни чужой жизни, но мальчик этот нас, старых дураков, что его, имбицила, на работу взяли, переплюнул. Родился, надо сказать, он в городе Швах. Есть такой городишко милях в 20-ти от Сан-Кристобаля. Раз в году жители города проводят у себя чемпионат страны по приготовлению яичницы.
— Чего? — переспросил я, подумав, что ослышался.
— Именно. Яичницы. Вы не ослышались. И вот каким-то Божьим упущением этот ящик попадает на соревнования…
— Понятно, — сказал Маленький. — Были жертвы.
— Жертвы и разрушения, — солидно кивнул Дрюня. — Крытый стадион имени прошлого президента разнесло на части. Слава Богу, никто из непричастных не погиб, но оказалось около трехсот раненых.
— Да-а-а-а. Такие соревнования лучше смотреть по телевизору, — заметил Рожа.
— Дороговато обошлось обществу удовлетворение некоторыми учеными своего научного любопытства.
Террористы невесело рассмеялись.
— Научное любопытство? — возмущенно переспросил Клямке. — Нет там ни грамма научного любопытства, а есть авантюризм и разгильдяйство! Вот мы с профессором живем в ожидании несчастного случая. Ежеминутно мы помним об этом, и возможно только поэтому мы и живы до сих пор. Да, нами движет научное любопытство, но есть и осторожность. А им двигала гордыня. Возвыситься захотел. Вот и получил!
— Что же и ему досталось?
— Я разве не сказал? Так ведь его там же, на стадионе…
— Понятно, — сказал Супонька. — А ведь богатая идея — взрывчатый комар…
Он прижмурил один глаз, видимо представляя, как оно может быть и я вместе с ним представил картину — комар садится на президентскую спину и деликатный адъютант, стараясь согнать кровососа, слегка хлопает своего шефа по спине… А с другой стороны поскольку классового сознания у комара нет и быть не может, получается от такого оружия и свои пострадают… Нет. Рано еще об этом.
Последнюю фразу я машинально произнес вслух. Папа Шульц покивал.
— Но ведь движение вперед не остановить. Что-то и в этой сфере делается. Военные моряки в свое время этим направлением очень интересовались, но…
Он развел руки.
— Сами понимаете — секретность…
Под эти разговоры я и стал задремывать, теряя нить разговора. Почувствовав, что еще немного и по-настоящему засну, я вышел из дома в сад. Несколько минут стоял на крыльце, слушая невнятный разговор, доносившийся сверху, а когда глаза привыкли к темноте, осторожно пошел по светлой бетонной дорожке вглубь сада. Время от времени на глаза попадались светлые стволы деревьев — это стояли уже знакомые по профессорским рассказам взрывчатые яблони. Они росли на воле, так как профессора совершенно справедливо полагали, что яблоко — это не пушинка одуванчика и унести ветром его вряд ли может. Единственно предосторожностью было окрашивание их в белый цвет — это напоминало гостям, что стоять под этими деревьями вредно для здоровья, особенно ветреным осенними днями. Вспомнив профессорский полигон (да уж не огород, а самый настоящий полигон) я, подстрекаемый какой-то бравадой, подошел к яблоням. Тут было спокойно, как и в родной деревне. Прислонившись к шершавому стволу, я немного посидел, а затем улегся, на землю, закинув руки за голову. Над головой, сквозь кружевное сплетение веток и листьев мерцали звезды.
Глядя в небо, я думал о своей суматошной жизни, о профессорах и конечно, о том, что все это должно скоро измениться. Из приятного состояния полудремы меня вырвал легкий шум. После секундного замешательства я сообразил, что кто-то совсем рядом со мной очень аккуратно раздвигает ветки кустов. Кому тут ползать? Очень осторожно я протянул руку к пистолету, но достать его не успел — сверху навалился кто-то здоровый и прижал к земле. Я хотел крикнуть, но чужие пальцы сдавили горло, и вместо крика с губ сорвался едва слышный сип.
— Лежи тихо, сволочь, — посоветовали мне из темноты, — может все и обойдется…
Ласковые уговоры прервались ударом в живот. Я задохнулся и словно рыба зашлепал губами, пытаясь глотнуть воздуха, но вместо воздуха почувствовал, как раздирая губы, в рот входит кляп…
Несколько секунд я соображал, что делать, но стальной холодок около горла привел меня в чувство. Это мог быть или нож, или глушитель… Скорее всего глушитель…
Очень хотелось, чтоб обстояло именно так. В ином случае, то, что я хотел сделать вело прямиком к смерти… Собравшись с силами, я чуть дернулся, обозначая, что готов сопротивляться, и когда холодок у горла исчез — мой невидимый противник взмахнул рукой, чтоб оглушить я опережая, ударил его головой в лицо. Враг охнул, на секунду ослабив хватку, но этого оказалось достаточно. Освободив руки, я отбросил нападавшего, и рванул кляп.
— Тревога!
Кто-то бросился мне на спину, ухватывая за подбородок, задирая голову вверх. Извернувшись, я ткнул туда кулаком, потом локтем. Темнота засипела. Ухватив напавшего за руку, бросил его через себя. Мелькнули ноги, хрустнули ветки над головой и по саду разнесся грохот взрыва…
— Ну наконец-то…
— Я подкрался незаметно. И не один! Сейчас повеселюсь.
— Это мы еще поглядим, кто будет смеяться последним… Мои начеку!
— Кто-то кричит! — поднял вверх палец Супонька, призывая к тишине. Все замолчали. Несколько мгновений висела тишина, но потом тишина раскололась взрывом.
— Яблоки, — сказал Дрюня. — Это яблоки!
— Свет! — скомандовал я.
Откуда что взялось. Расслабленно сидевший в кресле Корявый, одним прыжком долетел до выключателя. Стало темно. Осторожно выглянув из-за подоконника, я увидел, как в бледном лунном свете в полной тишине к ним несутся люди в камуфляже. Сквозь распахнутое окно было слышно, как шумит ветер в кронах деревьев, как чирикают воробьи, но бегущие не производили никакого шума. Это походило на забег призраков или немую киноленту.
«Профессионалы», — подумал я и скомандовал:
— К бою…
Высунувшийся из-за плеча Папа Шульц осмотревшись успокоил:
— Да вы не беспокойтесь. До дома добегут только вон те трое, что бегут по дорожке…
— Почему? — спросил Супонька, задержав палец на спусковом крючке.
— Так они же через репейник побегут! — растолковал профессор. — Вон смотрите, что сейчас будет.
В это мгновение тишина раскололась от треска нескольких взрывов. Кусты стали взрываться, едва незваные гости коснулись их.
Не понимая в чем дело, нападавшие открыли огонь по дому. Где-то зазвенело разбитое стекло.
— Ну-у-у-у, — угрожающе протянул папа Шульц. — Я с ними по-хорошему, а они мне дом портить… Дрюня, морковку мне!
Профессор метнулся к сейфу. Клямке взвесил морковину, словно сомневаясь кидать её или нет.
— Да бросай ты, — толкнул его Дрюня, — это с четвертой грядки.
— Ага! — Довольно сказал Папа Шульц. — Вот и опробуем…
Выглянув в окно, он, театрально разведя руки, крикнул:
— Караул! Грабят! — и швырнул в набегавших морковину.
Взрывной волной камуфлированных гостей отбросило в стороны от дороги. Один очень неудачно упал в куст репейника, а двое других — рядом с дорожкой. Атака захлебнулась, но понятно, что это — временная передышка.
Я отошел от окна. Нас вычислили или нашли методом перебора, но главное нам тут уже нельзя было остаться.
— К сожалению, мы должны покинуть ваш гостеприимный дом.
Профессора только руками развели.
— Но я надеюсь, что мы еще встретимся. Мы благодарим вас за помощь. Если что — валите все на нас. Да. Покажите им бункер.
Я повернулся, собираясь уйти, но Дрюня остановил меня.
— Мы хотим кое-что подарить вам. Ну. Сувенир, что ли… На память.
Дверца сейфа скрипнула, и в руках профессора появился мешочек и трубка.
— Делом вы занимаетесь очень опасным, так что опасности вам наш подарок нее прибавит.
— А пригодиться может.
Обменявшись рукопожатием с хозяевами, мы выскочил в коридор. Промедление грозило смертью — наверняка дом уже окружен.
— Супонька и Маленький — в кухню. Следить за двором. Ждать нас. Корявый, за мной.
Грохоча по ступенькам, мы бросились на крышу, к Жадному. На чердаке я кивнул Корявому на окно.
— Глянь сверху…
А сам выскочил на крышу.
Жадного я увидел сразу. Тот лежал лицом вниз, упираясь ногами в загнутый верхний край крыши. Никто и ничем ему уже помочь не мог. Из затылка товарища торчала тонкая металлическая стрелка в пластиковом оперении.