«Два обычных мерзавца, — подумал я, однако в порядке самокритики и самоуничижения добавил — Да и мы теперь вряд ли лучше…»
Для грустных мыслей основания у нас, безусловно, имелись.
Группу искали. Искали так, что оставаться в республике нам стало опасно, и поэтому связной передал решение руководства «Общества» — покинуть страну. Прорываться через границу мы не рискнули, наверняка президентские этого и ждали, и поэтому пришлось воспользоваться помощью криминального элемента.
У меня имелись свои представления о том, что такое хорошо и что такое плохо.
В скверную часть, входило множество всякого-разного, включая вареный лук, но пираты в этом списке стояли куда как ниже, но хоть и не любил я разных бандитов-налетчиков, но сейчас другого варианта не наблюдалось. Эти скверные люди тоже, по-своему, конечно, все же боролись с социальным неравенством, правда, уж больно мерзковато как-то, это у них получалось… Да не осталось, честно говоря, других вариантов.
Поэтому, после долго раздумья я решил поискать убежище на воде, среди классово близких социальных слоев.
Через связников из китайских триад, мы вышли на связь с малазийскими пиратами. Их тайное убежище располагалось в китайских кварталах Ку-Чохо. У них, как потом стало понятно, назревало какое-то крупное дело, и они охотно взяли с собой новичков.
Собственно, именно этим и объяснялось нахождение нашей группы на пиратском корабле.
Я пошевелил босыми ногами.
Из крюйт-камеры доносились обрывки разговоров. Там от нечего делать баталеры пересыпали порох и пересчитывали заряды. Из камбуза ветер доносил запах жареного мяса. Я видел, как кок свирепо махал ножом, шинкуя продукты перед отправкой в котел. Эти, пожалуй, были единственными, кто работал на корабле. Остальные лениво расположились в тени надстроек, подальше от капитана и курили или пытались поймать рыбу. Переводя взгляд с места на место, я подумал.
«Ну и тоска! Хоть бы торпеду Бог послал…»
Подождав несколько минут, разочаровался — торпеды так никто и не послал. Видно её берегли для кого-то более достойного.
— Собачья жизнь, — пожаловался Маленький, перехватив мой тоскливый взгляд. Сердитый Супонька поправил его:
— Врешь. Лично я живу лучше собаки…
Я не успел вмешаться — не хватало нам еще тут перессориться — как сверху, с марсовой площадки, раздался крик.
— Дым! Дым на горизонте…
12
…Испанские галеоны, фыркая паром, чинно шествовали перед глазами дона Макароно. Они выходили из-за черного обреза перископного поля зрения, медленно покачиваясь на волне, несколько секунд держались в поле зрения «Коррубции» и пропадали за таким же черным обрезом с левой стороны, уступая место следующему кораблю.
Дон Макароно шепотом ругался — кораблей оказалось слишком много, к тому же вокруг галеонов шастали туда-сюда бальсовые плоты с морской пехотой. Схватившись за подбородок, капитан заходил по тесной рубке, терзая шпорами роскошный персидский ковер.
Освободившееся место у перископа тут же занял кривой боцман «Коррубции», откликавшийся на прозвище «Косоокая жаба». Плечи его поворачивались, следя за проходящими кораблями. Не переставая ходить, дон Макароно бросил:
— Идут?
— Идут мой капитан… — торжественно ответил боцман.
Капитан прошелся еще раз из угла в угол.
— Научились ходить. Видишь, как идут?
Боцман ответил тут же, словно ждал вопроса.
— Гуськом. Мой капитан!
Дон Макароно ухватив боцмана за плечо, отшвырнул его от перископа. За спиной что-то упало, метнулся запах какао, но он не отвлекся — перед глазами вновь замаячили испанские корабли.
— Дур-р-р-рак! — с чувством сказал капитан подлодки через пару секунд, раскатывая букву «р» больше, чем следовало.
— Какой-же это «гусек»? Глазищи что ли пропил? Это же «страшный гусек»!
Боцман спорить не стал.
— По мне, капитан, все одно, — тон его был миролюбив до крайней степени. — Пускай хоть ко дну идут. Нам от них одно беспокойство безо всякого удовольствия. Кто ж на эдакую армаду решится руку поднять? Нет там дураков…
Слова боцмана не пришлись капитану по сердцу.
— Повешу на перископе!
— За что, капитан? — удивился боцман.
Дон Макароно все-таки оторвался от перископа и глянул на боцмана. Тот лежал на ковре в вольной позе и вытирался от остатков капитанского завтрака.
— За невосторженный образ мыслей.
— За это можно, — неожиданно покладисто согласился тот. — За это я и сам кого хочешь повешу.
Боцман ковырнул в носу, разглядел добычу и спросил.
— А может, приказ какой издать?
Навалившись всем телом на ручки, капитан втянул перископ внутрь.
— Иди-ка ты, жаба, в торпедарий, — задумчиво сказал он, выводя разговор из зоны бумаготворчества в зону боевого приказа. — Возьми экземпляр из девятого загона. Пассивируй его… Ну вообще как обычно.
— Опять я? Да? — возмутился боцман. — Послать больше некого? Или мне жизнь не дорога?
— Ты не ори. Думаешь, раз перископ убрал, так тебя и повесить не на чем? Ты сомнения оставь. Найдем на чем вздернуть. Вон. Вместо якоря повешу… Тоже недурственно.
Боцман словно переродился. Прижал руку к сердцу, добродушно сузил косые глазки.
— Извини, капитан. Это от нервов…
— За такие слова твои нервы надо на ворот намотать, а тебя самого серпом по… Понятно?
Боцман оторопел, а капитан жестом показал, что именно надо сделать. На лице у боцмана появилось такое кислое выражение, что хозяин каюты рассмеялся, чем усугубил нервное состояние боцмана. Едва переставляя крепко сжатые ноги, тот вышел из каюты.
Глядя в удаляющуюся спину, дон Макароно думал о том, что последует дальше. Очевидно, что если караван вот он, то и пираты где-то рядом. А значит нужно только поискать, или просто подождать, пока те не проявят себя. А пока постараться найти пропавшую «Инфлюэнцию».
— Эй, боцман! Давай команду на всплытие и обсервацию!
Он склонился над картой, старясь угадать, где могут скрываться пираты. Лодку качнуло, ногами капитан почувствовал, как его корабль стремится вперед и вверх. Через несколько минут судно встало.
— Капитан! Капитан!
За дверью простучали сапоги боцмана.
— Нашлись! Есть связь!
В этот момент Косоокая Жаба выглядел как настоящий друг животных. В одной руке боцман держал пингвина, черно-белого как жизнь пирата, а в другой — почтового голубя.
Дон Макароно недовольно поморщился и отстранился. От пингвина несло рыбой и неорганической химией — дрессированные взрывчатые пингвины, сидели на нитроглицериновом прикорме и были исключительно взрывоопасны. Напрасно он приволок его, конечно, в капитанскую каюту, но связь — это жизненно важно..
— С «Инфлюэнции»?
— Да мой капитан!
Боцман попытался прищелкнуть каблуками, но у него ничего не получилось — помехой тому стали ковер и шпоры.
Капитан развернул письмо, пробежал по нему взглядом, улыбнулся.
Никуда, оказывается, товарищи не потерялись. Просто сидели в засаде за линией горизонта. Тоже ждали нападения на караван. И не зря сидели, оказывается!
— Ага! — с удовлетворением произнес он. — «Инфлюэнция» нашла пиратов!!! Ты понимаешь, что это значит, Жабчик?
— Нет, мой капитан!
— Их ждет засада!
На галеоны пираты наткнулись совершенно случайно. Так бывает — ищешь, ищешь и потом р-р-раз — совершенно неожиданно находишь. Или монету в кармане или галеон. Корабли выдал дым. Ходили бы они под парусами — ничего бы у пиратов не вышло, а вот дым хвостами плыл над горизонтом, показывая, где везут серебро. Правда, догонять их пришлось долго. Только ближе к вечеру чужие корабли мы могли различить безо всякой оптики. Я ждал, что пираты, как это и полагается по разным псевдоисторическим фильмам, облепят снасти, начнут орать и размахивать саблями и ятаганами, но ошибся. Вместо этакого бодрого бедлама по «Кровавой Мэри» прокатилась волна какой-то упорядоченной суеты. Люди подобрались, на палубе появилось оружие — ручные пулеметы, гранатометы… Бывалые люди готовились к абордажу. До суетливо перестраивающихся галеонов оставалось не больше двух километров.
Только впередсмотрящий, зацепившийся за бушприт, по традиции вероятно, размахивал-таки саблей.
А потом праздник резко кончился — прямо по курсу шхуны море вздыбилось крутым горбом и вытолкнуло из себя рубку подводной лодки… Засада!
— Сейчас нам дадут со всех дудок… — пробормотал Маленький, быстро сообразивший, что тут сейчас начнется. Пираты, конечно, молодцы, если что-нибудь надо пограбить, но подводные лодки просто так из воды не появляются. Обязательно должны быть последствия.
— К бою!
…Пингвин смотрел как обычно, но отчего-то дон Макароно видел в его взгляде то, чего там и быть-то не могло — мольбу о спасении. Капитан дернул щекой. Вот каждый раз так вот… Хоть из лодки не вылезай…
— Готов?
Косоокая Жаба этими детскими комплексами не мучился. Пингвин в его руках смотрелся не обреченным на заклание существом, а ласточкой, которую этот юный натуралист собрался отпустить на свободу.
— На что он ориентирован?
— На сайру.
Капитан кивнул, и молоденький юнга, что стоял за спиной, набрал на пульте программу. Лазерный проектор тихонько щелкнул, принимая задание. Прошло неощутимое мгновение, и на корме пиратской шхуны световой луч нарисовал силуэт маленькой рыбки. Она била хвостом, подпрыгивала вверх. Пингвин встрепенулся.
— Давай, — шепотом скомандовал дон Макароно, — нечего затягивать…
Птица из боцманских ладоней скользнула в воду и недоверчиво оглянулась, словно не верила в обретенную свободу.