онец, мы вышли из салона и поехали выбирать туфли.
И вот наступила пятница. Мадам Монфрей сдержала слово и приготовила платья к сроку. Я не могла налюбоваться на свое первое настоящее бальное платье и так волновалась, что с утра не могла взять в рот ни крошки. Это я-то!
Ближе к вечеру Катрин все же уговорила меня немного поесть и затем занялась моей прической. Я наотрез отказалась делать модную в этом сезоне короткую стрижку. Мои волосы только-только отросли до плеч, и я ни за что не хотела с ними расставаться. Поэтому Катрин просто зачесала их наверх и закрепила множеством шпилек с маленькими жемчужинами.
Потом она помогла мне надеть платье, зашнуровала его сзади и, наконец, развернула меня к зеркалу.
Я смотрела на себя и не верила своим глазам. Неужели эта премиленькая куколка, разрумянившаяся, с блестящими глазами – это я? Неужели все-таки папа был прав, и я, наконец, стала пусть не красавицей, но вполне хорошенькой?
Где-то в глубине сознания промелькнул виконт де Шатоден. Интересно, что бы он сказал, увидев меня сейчас? Неужели снова счел бы меня замухрышкой?
Я отогнала прочь глупые воспоминания. Сегодня был мой день. Как жаль, что папа меня не видит! Я представила, как бы он порадовался за меня, и чуть не расплакалась.
Катрин правильно поняла мое смятение.
– Ах, Жанна, вот бы господину барону посмотреть на тебя сейчас! Он бы так гордился тобой. И он бы был уверен, что ты не раскиснешь в такой важный день и будешь высоко держать голову. Ведь ты д’Аранкур!
Милая подружка! Катрин не часто позволяла себе подобные нотации.
Мои слезы моментально высохли, и я улыбнулась ей.
– Ты совершенно права, Катрин. Никто не должен знать, что у меня на сердце. Я буду улыбаться весь вечер. И постараюсь быть уверенной в себе, хотя, видит Бог, я ужасно боюсь! Катрин, я не знаю, как себя вести! Я же никогда не была на настоящем балу!
– Да, положение, конечно, тяжелое, – Катрин достала из шкатулки мамино жемчужное ожерелье и стала застегивать его на мне. – Не могу посоветовать тебе быть самой собой, – она лукаво улыбнулась моему отражению в зеркале. – Ты слишком непосредственна. Но ты всегда можешь поменьше говорить и побольше слушать. Конечно, жаль, что ты не танцуешь. Так у тебя было бы больше шансов влюбить в себя какого-нибудь маркиза или даже герцога.
Я чуть не задохнулась от возмущения!
– Все, молчу-молчу! Не смотри на меня так!
Катрин прикрыла рот рукой и на всякий случай отступила от меня на шаг.
Я не собиралась обсуждать подобные глупости и портить такой вечер. Поэтому просто вздернула подбородок и молча выплыла из комнаты.
Особняк Олдерли был уже переполнен нарядной публикой, но гости продолжали и продолжали прибывать.
Герцог и герцогиня встретили нас у огромной парадной лестницы. Леди Мелинда оказалась красивой полной дамой с неспешными движениями и плавными жестами. Она держала под руку своего высокого надменного мужа и глядела на него снизу вверх с нескрываемым обожанием. Герцог поцеловал руку леди Дартмут, оглядел нас с Бетси с ног до головы и безапелляционно изрек:
– Мои дорогие, вы обворожительны!
Тетя София откровенно любовалась дочерью, да и на меня поглядывала с ласковым одобрением. Бетси просто светилась от счастья. Кузина и Китти, старшая дочь леди и лорда Олдерли, пользовались потрясающим успехом. Обе высокие, светловолосые, с изумительной кожей. Бесспорно, они были самыми красивыми девушками на сегодняшнем вечере.
Они не пропустили ни одного танца. В редкие минуты отдыха вокруг них толпились восторженные поклонники, наперебой предлагавшие свои услуги – принести лимонад, подержать веер и прочее, и прочее.
Меня тоже поначалу приглашали на танец, но я неизменно отказывалась, и через полчаса меня, наконец, оставили в покое.
Тетя София общалась с леди Мелиндой. Герцогиня на несколько раз обошла всех своих гостей, каждого приголубила, для каждого нашла ласковое слово. После чего приятельницы уединились в укромном уголке, откуда хорошо просматривалась вся бальная зала, и с упоением предались сплетням. Говорила в основном тетушка, а герцогиня величественно кивала головой.
Я спокойно стояла рядом с ними, краем уха прислушивалась к их болтовне и разглядывала окружающих. Дамы, разряженные в пух и прах, кокетничали и строили глазки кавалерам. Кавалеры, пышностью нарядов не уступавшие дамам, были галантны и неутомимы.
Неподалеку от нас разместилась небольшая группа гостей, в центре которой задавали тон две молодые особы. Обе хорошенькие, оживленные, в красивых платьях – одна в салатовом, другая в лимонном. Девицы откровенно флиртовали с молодыми людьми, громко вскрикивали и постоянно смеялись.
Примерно через час мне все это надоело, и я решила немного пройтись. В зале была неимоверная духота, мое бархатное платье оказалось слишком жарким, и мне отчаянно хотелось на свежий воздух.
Тетя София и леди Мелинда увлеченно обсуждали брачные перспективы своих дочерей и не обратили внимания на мой уход.
В поисках открытого балкона я прошла насквозь несколько комнат, образующих длинную галерею. Здесь уже не танцевали. За карточными столами сидели почтенные господа и румяные старушки. За их спинами толпились заинтересованные зрители, которые вполголоса комментировали ход той или иной игры.
Наконец, я нашла балкон и вышла на свежий воздух.
Здесь было почти тихо. Звуки музыки слышались еле-еле, а голоса картежников сливались в общий монотонный гул.
Я подставила лицо прохладному ветерку и закрыла глаза. Уф-ф, какое облегчение!
Вечер был довольно свежим, хотя и неожиданно теплым для конца октября. На небе не было ни облачка, только почти полная луна и звезды.
Разумеется, небо здесь не такое, как у нас. Даже в самую ясную погоду оно казалось затянутым легкой дымкой.
Я вспомнила, как мы с Жеромом любили сидеть в теплую ночь на отвесной скале и любоваться звездами. Далеко внизу под нами шумело море, а над головой была бесконечность.
Если лечь на спину, то звезды начнут кружить над тобой, и кажется, будто ты летишь с огромной скоростью навстречу неизведанному. И ты ощущаешь себя одновременно и крохотной песчинкой, беспомощной и одинокой, и самым могущественным существом во Вселенной, почти Богом, которому все подвластно.
Я сморгнула навернувшиеся слезы, и луна снова обрела свои четкие контуры. Положив руку на перила, я медленно пошла вдоль длинной балюстрады. Мне хотелось уйти подальше ото всех и спрятаться. Что я здесь делаю? Вокруг все чужое, ни одной родной души…
– Уже натанцевались?
От неожиданности я споткнулась и чуть не упала. Хорошо, что хоть держалась за перила. Ну что за идиотская манера вечно меня пугать! Спустившись с небес на землю, я обнаружила буквально в двух шагах справа от себя мистера Стэнли. Он прислонился к стене и спокойно стоял с бокалом в руке.
– Я не танцую.
Надеюсь, мой тон был достаточно холодным.
– Вот как? Кавалеры не нравятся?
Жаль, что было темно, и он не заметил мой убийственный взгляд.
– Вовсе нет.
– Тогда в чем дело? Туфли жмут?
– Не жмут.
И чего он ко мне пристал!
– Или музыканты фальшивят и ранят Ваш тонкий слух? А может быть…
– Я не умею танцевать!
Он сбился на полуслове и замолчал. Потом подошел ко мне и поставил свой бокал на перила.
– Как Вы сказали? Я не ослышался? Полагаю, все леди должны уметь танцевать.
Он сказал это таким тоном, каким произносят что-нибудь вроде «За весной всегда приходит лето». Господи, как же я устала! И почему мне казалось, что он не такой, как все…
– Видите ли, мистер Стэнли, поскольку я всю свою жизнь с утра до вечера вышивала гобелены, музицировала и рисовала акварели, то времени на танцы у меня совершенно не оставалось, и танцевать я так и не научилась.
Я развернулась и собралась уходить.
– Боже, Вы обиделись? Простите меня! Просто это так неожиданно. Хотя, что это я удивляюсь! Вы ведь совсем не похожи на наших леди.
– Боюсь окончательно Вас разочаровать, мистер Стэнли, но я вообще не леди.
Подхватив юбки, я снова попыталась уйти.
– Пожалуйста, не уходите! Хотите, я научу Вас танцевать?
– Вы уже как-то предлагали мне свои услуги, а потом забыли.
Господи, и зачем я это брякнула?
– Я ничего не забыл.
Одной рукой он взял мою руку, а другую положил мне на талию и привлек к себе. Я только слабо пискнула.
– Тише. Вы не услышите музыку. Прислушайтесь.
Я замерла.
– Слышите?
Ничего я не слышала. Он стоял так близко. Я чувствовала его запах, смесь одеколона, бренди и дорогих сигар, и у меня кружилась голова. Теплые руки держали меня крепко, и я не смогла бы вырваться, даже если бы захотела.
А я и не хотела. Просто стояла и беспомощно смотрела ему в лицо.
Мистер Стэнли сделал шаг назад и увлек меня за собой. Мы начали медленно двигаться в каком-то незнакомом мне танце. Я совершенно не думала, куда и как нужно ставить ноги. Просто послушно следовала за ним. И что самое удивительное, ни разу не наступила ему на ногу.
Честно говоря, я не видела, чтобы танцоры так тесно прижимали к себе своих партнерш, но не сопротивлялась. Все-таки он и вправду оказывал на меня парализующее воздействие. Он вполголоса отсчитывал такт, и его дыхание обжигало мне щеку.
Не знаю, сколько мы так кружили. Но внезапно он замер.
– Почему Вы остановились? – спросила я отчего-то шепотом.
– Потому что танец закончился, – тоже шепотом ответил он.
– А почему тогда Вы меня не отпускаете?
Он молчал. В темноте его глаза казались черными.
Мое сердце колотилось как сумасшедшее.
Время остановилось.
Внезапно послышались голоса, и на балкон, смеясь, вышли две девушки. Одна в салатовом, другая в лимонном. Те самые.
– … то ли Аркур, то ли Анкур – не помню точно. Кажется, она из Бретани. Эмили сказала, что Каролина рассказала ей, что леди Дартмут говорила, что она из какой-то побочной линии дома Монфор. Клара, дорогая, иди сюда скорей, здесь такие звезды!